Античеловек, стр. 20

Я повернулся и стал подниматься по лестнице следом за андроидом. Голова у меня шла кругом, и я никак не мог привести в порядок свои мысли.

– И еще, Джекоб, – сказал мне вслед Он, я обернулся, – человек станет бессмертным – безо всяких "почти". Час пробил. Скоро смерти придет конец.

Мы поднялись в гостиную, подошли к двери, открыли ее и вышли на крыльцо, как на сцену. Андроид шагнул со ступеней на снег, протянул руки вперед – и тут солдаты открыли огонь. Андроид резко дернулся, исполнил несколько танцевальных па на белом ковре и рухнул ничком. Из двух десятков ран хлестала кровь.

Я поднял руки и спустился с крыльца. Это Его власти жаждали убить, а меня они собирались просто арестовать, а там уже решить, что со мной делать.

Ко мне с боков подошли двое полицейских, нацепили на меня наручники и повели по испятнанному кровью снегу к вертолету.

Снегопад прекратился окончательно, да и ветер стих.

Раз я все-таки обернулся и посмотрел на окровавленное тело. Он сказал, что скоро смерти придет конец. Я понял, что произошедшее нельзя было назвать смертью. Это не было настоящей смертью. Солдаты подстрелили лишь оболочку. А амебоподобная плоть Его осталась в старом ледяном погребе. И вскоре появятся тысячи таких оболочек. Он наконец сможет быть с нами. Он. И само собой разумеется. Его имя всегда будет писаться с большой буквы. Он... Человек сделал новый шаг. Человек стал бессмертным. Тайна Его плоти окутала нас, словно покрывало, и перенесла в Новый Мир.

Глава 10

Нью-Йорк – это странный и жутковатый конгломерат старого, нового и экспериментального. У любого человека, которому не доводилось жить в городе таких размеров, голова тут же начинает идти кругом. Нью-Йорк – второй по величине мегаполис мира, число его жителей приближается к восьмидесяти пяти миллионам. Одни лишь его размеры внушают почтительное благоговение жителям городских районов (каковые занимают шестьдесят процентов территории Северной Америки), которые привыкли к маленьким общинам всего по несколько сот тысяч человек. Там до сих пор сохранились индивидуальные дома (хотя их и становится все меньше), там улицы пролегают под открытым небом и мостят их щебнем или асфальтом, там до сих пор позволяется водить машины по обычным дорогам, а не только по гигантским автострадам. В Нью-Йорке, конечно, всего этого давно уже не осталось.

Все обитатели Нью-Йорка проживают в высотных многоквартирных домах длиной в три-четыре квартала. Некоторые из новейших домов насчитывают по двести этажей. Ваша квартира может состоять из единственной комнаты, а может из восьми спален, гостиной, столовой, пары кабинетов, комнаты для игр, приемной, двух кухонь и библиотеки. Второй вариант доступен немногим, даже при нашем Великом Демократическом Строе. Не так уж много граждан могут себе позволить отстегивать по четыре тысячи кредиток в месяц за одно лишь жилье.

А чтобы купить себе такую квартирку, вам придется найти новое нефтяное месторождение (чего не случалось уже лет десять), изыскать способ втрое реже подзаряжать автомобиль или решить пищевую проблему так, чтобы синтетическое мясо стало сочным и вкусным, как настоящее.

Само собой, в Нью-Йорке давно уже нет улиц в обычном смысле этого слова, и в этом огромном человеческом муравейнике не разрешается ездить на автомобилях. В мегаполисе таких размеров для личных автомобилей просто нет места. Вообразите себе восемьдесят пять миллионов человек, одновременно выехавших на улицы одного города, и вы получите некоторое представление о транспортных пробках, которые терзали отцов города до Обновления.

Обновление... Этот период стал вехой не только в истории Нью-Йорка, но и в истории всего мира. Тогда город был частью штата Нью-Йорк. В те времена мэр не получал почти никакой помощи из Олбэни, от правительства штата.

Власти штата с удовольствием прибирали к рукам налоги с продаж и налоговые отчисления в пользу штата, взимаемые с жителей мегаполиса, но не торопились что-либо давать взамен. В конце концов, когда ситуация стала критической, когда число жителей Нью-Йорка достигло отметки в семьдесят пять миллионов и город начал задыхаться, мэр и городской совет подстроили так, чтобы жители города выдвинули предложение превратить Нью-Йорк в отдельный штат. Это произошло незадолго до того, как Всемирное Правительство стало действующей международной организацией. Был проведен референдум, и это предложение было одобрено подавляющим большинством жителей. Мэр провозгласил город Нью-Йорк отдельным штатом.

Губернатор штата был редким тупицей. Его выдвинули на этот пост за тридцатилетнюю самоотверженную работу на пользу партии и избрали за импозантную внешность и происхождение. На первое место он всегда ставил интересы своей партии – просто потому, что большая часть видных партийных функционеров происходили из того же семейства, что и сам господин губернатор. Он подумал, что над такой заявкой горожан можно просто посмеяться. Губернатор лишил город всех поступлений из казны штата и сел ждать, когда Нью-Йорк попросится обратно.

Дождаться ему не довелось. Город упорядочил внутренние налоги – теперь можно было взимать их ровно в таком размере, чтобы хватило начать обновление мегаполиса. Налоги даже несколько понизились. Естественно, горожанам это пришлось по вкусу. Затем началась десятилетняя строительная программа, в ходе которой город был перестроен и сделан максимально удобным для жителей.

Старые улицы были уничтожены. Вместо этого были проложены новые подземные коммуникации, более быстрые, чем метро, и с большей пропускной способностью.

К уже существующим домам начали присоединять новые секции, и так продолжалось до тех пор, пока весь город не превратился в одно огромное здание. После возведения этого сверхздания в нем были созданы новые средства сообщения, в частности управляемые компьютером "пузыри". Город пронизала сеть из сотен тысяч трубопроводов. По этим трубопроводам двигались пластиковые одноместные "пузыри", приводимые в движение сжатым воздухом.

Диаметр трубопровода фута на два превышал размер "пузыря", а стены были выстланы мягкими проволочными "ресничками" – на каждый квадратный фут их приходилась не одна тысяча. Когда капсула выстреливалась, давление, оказываемое ею на "реснички", позволяло компьютеру отслеживать ее местонахождение в сети. Новая подземка, "пузыри", распространившиеся повсюду скоростные лифты, движущиеся дорожки, дома, сросшиеся в одно гигантское здание в десять миль площадью и в полторы мили высотой, – Нью-Йорк превратился в не видящую солнца колонию, в скопление коридоров, комнат, эскалаторов и трубопроводов. Но он выжил. Выжил и продолжал жить настолько успешно, что Обновление послужило образцом для других мегаполисов мира.

Вопрос о том, как прокормить непрерывно растущее население, был решен давно посредством аппаратов для производства синтетического мяса и гидропонных ферм, где выращивалось огромное количество овощей. А теперь была решена еще одна проблема большого города: жилье и транспортные коммуникации. До тех пор, пока численность населения будет поддерживаться на нынешнем уровне, он вполне может существовать.

После того, как я был арестован на пороге домика Гарри, меня перевезли в Нью-Йорк. Вертолет приземлился на крышу одного из самых высотных районов города. Полицейские вытолкнули меня из машины. Оружие они держали на изготовку, словно я был каким-нибудь сумасшедшим убийцей, психопатом, отравившим водохранилище или подсунувшим бомбу в молитвенный дом. Мы прошли по гудроновому покрытию к выведенному на крышу лифту, вызвали кабину, и когда она пришла, набились в нее. Мы спускались так быстро, что у меня желудок переместился к горлу. Я понял, что мы проскочили первые этажи и спустились этажей на десять-пятнадцать под землю.

Мы вышли из лифта и оказались в коридоре, освещенном лампами дневного света. Коридор был безупречно чист и отделан сине-белым кафелем. Время от времени попадались буквы "ВП", выложенные из зеленого кафеля и заключенные в круг. Мы прошли примерно с квартал, потом коридор стал шире. Здесь обнаружился большой стол, а за ним – дежурный. Справа от дежурного находилась огромная панель с пятью десятками телеэкранов. Каждый экран был размером три на три дюйма, и на всех мелькали разные картинки, но такие маленькие, что деталей было не рассмотреть. Мы остановились перед столом и стали ждать.