Берсерк, стр. 37
«Кому же позвонить? Ну почему не было предусмотрено такое развитие событий? – в бессилии думал Миха. – А позвоню-ка я своему знакомому, как там его зовут, этого долбаного артиллериста? Джо… точно, Джо Милкин. Нет, Джо Малкович, точно, Джо Малкович! Лишь бы он на своем боевом посту оказался».
Решение о месте звонка было принято, осталось только вспомнить номер артиллериста. Кемпл видел его всего пару раз, да и давно. Миха даже зажмурился от напряжения, пытаясь вспомнить циферки. Он уже слышал топот приближающегося мальчика, а в памяти всплыла только половина номера.
– Вот телефон, неверный, – сказал Масхад, протягивая трубку. – Но я буду держать трубку во время разговора; если что, сам понимаешь…
– Ладно, пусть так, – согласился Миха. – Дай трубку, номер наберу.
Миха встал на плечи Медведя и, подтянувшись, уселся на краешек за шалашом, чтобы его не увидели посторонние. Взяв трубку, стал набирать номер, внутренне напрягшись: вторую половину номера он так и не вспомнил. Но когда он нажал последнюю цифру, сама собой всплыла оставшаяся часть номера, и Миха поспешно набрал оставшуюся часть комбинации.
От гудков в трубке, казалось, вибрировали мозги. «Лишь бы на месте и не занят», – уже в который раз подумал Миха.
– Алло! Алло! – чуть ли не закричал Миха, услышав в трубке шорох, а потом лаконичное: «Слушаю».
– Здравствуй, мама! Это я, Миха! Ты что, забыла своего сына, Миху Кемпла?
Масхад подозрительно посмотрел на пленника. Миха, слегка прижав трубку, но так, чтобы там слышали, сказал:
– У моей мамы иногда плохо с памятью… Женщина старая, у нее склероз развился, после того как ее один десантник по голове ударил, спутав со своей бывшей подругой…
– Бывает, – пробубнил Масхад и теперь смотрел уже не так подозрительно. Его мать тоже страдала схожим недугом.
– Ну что, узнала? – продолжил Миха разговор с псевдомамой. – Ну вот!.. Именно!
Миха отчаянно соображал, как ему передать шифр координат местности. Несмотря на дебильность охранника, он все же достаточно быстро заподозрит неладное и отберет трубку. Но вот пришла идея, и, за неимением лучшей, Миха решил ее осуществить.
– Слушай, мама, ты не могла бы мне отправить посылку? Есть такие сигары продолговатые с острым концом, стального цвета, они еще в специальном масле хранятся, называются: «Укус барракуды». Что значит не можешь? А если я скажу, что у нас Первый?
Масхад встрепенулся, услышав позывной Бин Лашена, но Миха поспешил его успокоить, сказав в трубку, сделав ударение на последнем слове, чтобы не запутать артиллериста:
– То есть я хотел сказать: сто Первый. Да! Теперь можешь? Ну вот и отлично, а то у нас таких не продают, а очень хочется, и если можно, то побольше, чтоб всем хватило по за глаза.
Миха немного отодвинулся, чтобы получше разглядеть написанный солдатом шифр. «Надеюсь, он не ошибся. Будет обидно, если посылку отправят куда-нибудь на сто километров в сторону, а нам ни одного не перепадет», – подумал он.
Масхад стал раздражительно елозить, все-таки сомнения не оставляли его.
– Еще минутку! Мам, как там сосед из тридцать пятой? Да, Камин, да, тридцать пять. Хорошо, что хорошо! А Альфа Петровна, которой восемьдесят два года, еще жива? У нее еще двенадцатилетний внук Минуткин. Ну и отлично! У меня все хорошо. Командир – настоящий мужик. Как зовут? Бетин Петрович, сорок три года. Дочка у него есть, двадцать лет ей. Да, двадцать. Красивая… пытаюсь клинья подбить. Ну пока, а то не только мне звонить надо. Все, пока, жду посылок и как можно быстрее.
– Какой-то разговор у тебя непонятный был, – сказал Масхад. – Крайне непонятный. К тому же ты не попрощался.
– У нас разные культуры, и потому для тебя этот разговор крайне непонятен. А что насчет прощания, так я попрощался. Просто когда матери принесут телеграмму, что ее сын геройски погиб, там будет дата, и она вспомнит, что буквально накануне я ей звонил, и она поймет, что это был прощальный звонок. У нас не принято все говорить открытым текстом. Такая вот странная культура у нас…
– Если вспомнит.
– Что? А, ну да, если вспомнит.
– Зачем ты просил сигары, ведь ты же не куришь? От тебя не пахнет табаком.
– Ну это… за такие сигары можно многое было получить.
– В смысле?
– Обменяться.
Миха слез обратно в яму. Его всего трясло от пережитого волнения. Оставалось только дождаться посылок.
В сторонке лежал солдат без сознания.
– А с этим что? Голову напекло?
– Вроде того, – подтвердил Медведь. – Он один из первых догадался, что ты затеял и, видимо, был не согласен. Нам пришлось его слегка успокоить.
– Понятно. Что ж, ждем посылок.
51
Джо Малкович обделывал очередное дельце, когда зазвонил телефон.
– Извините, господа, звонок, – сказал Джо, вытаскивая телефон. Изображение отсутствовало, что, в общем-то, было неудивительно. – Слушаю. Извините, но вы ошиблись номером.
Но собеседник не отступал и назвал свое имя, продолжая нести какую-то галиматью про маму. «Миха Кемпл, – стал вспоминать Джо. – Где-то я уже слышал это имя, уж больно оно знакомое».
Окончательно Малкович вспомнил его, когда пошел едва слышный рассказ про склероз от удара десантника, спутавшего свою подругу. «Ну конечно! – про себя воскликнул Джо. – Тот ефрейтор из бара на станции. Тогда еще драка была с десантниками!»
– Я узнал тебя, ефрейтор. У тебя что, проблемы? И, как я понял, очень большие. – Пришло подтверждение, и Джо спросил: – Чем я могу тебе помочь? Отправить посылку? Ну могу, а что за посылка? Сигары, продолговатые, с острым концом? Укус барракуды? Никогда о таких не… Ты хочешь, чтобы я произвел залп?! – наконец догадался Джо, вспомнив название своего крейсера. – Но я не могу!
От такого предложения Малкович даже вспотел и, не удержавшись на ногах, сел на стул.
– Это же подсудное дело! Какой еще первый? Сто первый? Первый. Ты имеешь в виду Бин Лашена? Он у вас?!
От утвердительного ответа у Джо затряслась рука. Террорист был где-то рядом. По крайней мере, этому пехотинцу известно, где он. А это многое меняло. По сути, пехотинец вызывал огонь на себя; это что-то да значило.
– Я могу отправить посылку. Ты знаешь свои координаты? Сосед из тридцать пятой? – не понял Джо, но потом, вспомнив, что солдат не может говорить открыто, переспросил: – Ты имеешь в виду квадрат тридцать пять? Хорошо. Давай дальше. Альфа восемьдесят два, минуткин? А, понял! Двенадцать минут! Дальше! Бета сорок три, двадцать минут. Все понял. Постараюсь! – пообещал Джо.
Телефон отключился, а Малкович продолжал сидеть на стуле, размышляя, как поступить. Джо уже понял, что позвонивший ему солдат был в плену и где-то рядом с ним находится Первый. Знаменитый террорист. «Хотя, вполне возможно, что он приплел Бин Лашена только для того, чтобы придать своим словам больший вес, – размышлял Джо. – И чтобы я выполнил его просьбу. С другой стороны, то, что он сказал, особенно в свете последних событий, может оказаться правдой, и тогда меня не только не посадят, но даже дадут премию!»
По инструкции Джо должен был обратиться к высшему начальству, чтобы те решили, как действовать дальше. Но Малкович не стал этого делать. «Слишком долго будут согласовывать все действия, и цель уйдет», – подумал Джо.
По роду своей не всегда законной деятельности он выучил все статьи устава, и одна гласила, что младший командный состав в чрезвычайных и не терпящих отлагательств случаях может принимать решения самостоятельно. «Вот он, такой случай, как раз для меня», – подумал Джо и бросился со всех ног на свой пост.
Правда, Малкович также знал, что статья эта была из разряда неработающих или, как еще такие называли, – мертвых. Статья есть, но ее как бы и нет. Не было прецедентов ее применения, особенно на космическом флоте. «Значит, я буду первым», – подумал Джо, и слово «первый» только подстегнуло. Он летел к себе, едва успевая отдавать честь старшим офицерам.