Дырка от бублика, стр. 20
– Подожди-подожди, – нахмурилась Элла. – Из-за какого мужика?
– Из-за моего мужа, конечно! Из-за Жеки!
– Блин! – с чувством сказала Элла и осторожно поставила кетчуп на место. – Как тебя зовут?
– Оксана.
– Вроде бы Жека – бывший твой муж?
– Ну и что? Но ведь муж же!
– Логично, – кивнула Элла. – Пальтишко новое или как?
– У меня? – Девица с недоумением оглядела свое пальто. – Старое, а что?
– Подкладку покажи.
Девица торопливо расстегнулась и показала подкладку.
– Я не думала, что ты секретарша, – принялась объяснять она. – Я думала, ты его пассия.
– Пассий не заставляют таскать на горбу бандероли, – буркнула Элла. – Значит, это не ты за мной охотилась в проходном дворе? С кирпичом?
Оксана сглотнула и энергично покачала головой, что, мол, нет, не она.
– А от Овсянникова тебе что надо?
– Хочу, чтобы он взял меня назад.
Элла немного подумала, потом спросила:
– А вторая жена тоже хочет, чтобы он взял ее назад?
– Наташка? Тоже. Но ей лучше – у нее ребенок, и Овсянников постоянно с ней общается, потому что она мать.
– Ты что, тоже хочешь стать матерью?
– Нет, не то чтобы сразу матерью... Скорее, меня интересует сам процесс.
– С ума сойти! – пробормотала Элла и громко добавила: – Ну что ж? Пожалуй, я побегу. И впредь советую тебе не показываться мне на глаза в этом своем пальто. У меня аллергическая реакция как раз на такие пальто.
Она вручила Оксане хлястик и вышла из магазина. Шофер спал, откинув голову назад и разинув рот. Элла попыталась его разбудить, но это ей не удалось. Она бегала вокруг машины, прислонялась к стеклу носом и скребла по нему ногтями.
– Если мужик не хочет тебя с собой брать, – сочувственно сказал какой-то датый тип, выгуливающий без поводка овчарку размером с детскую коляску, – не унижайся.
Элла плюнула на землю и пнула колесо ногой. В тот же миг шофер очнулся и посмотрел на нее осоловевшими глазами.
– И ведь он заставит меня платить за простой! – возмутилась она и попыталась открыть дверь. Когда та не поддалась, она рванула ее на себя двумя руками и завопила: – Ну помогите же мне!
– Что-то вы такая нервная, – обиженно сказал шофер и, дождавшись, пока она усядется, повернул ключ в замке зажигания.
7
Дима Шведов в коричневой дубленке, сером костюме и малиновом галстуке смотрелся в забегаловке, облюбованной старыми девами из районной библиотеки, столь же импозантно, как индюк среди кур.
– Здесь очень вкусный ирландский кофе, – оправдался он и разорвал конверт, который Элла ему доставила. – Значит, говоришь, тебя стукнули по голове? Может быть, хотели отнять сумочку?
– Ты сам в это веришь?
– Почему бы нет? Пошлых преступлений нынче не меньше, чем всех остальных. Ограбить женщину на улице – что может быть бездарнее? Ты давно была на рынке в выходной день? Видела, что там творится? Толпы народу, побирушки, охранники, инвалиды на колясках, ветераны, поющие хором, жареные куры, стельки для сапог и турецкое мыло вперемешку с китайской лапшой. Это ж сущий нэп! Неудивительно, что тебя треснули по голове кирпичом в надежде отобрать сотню деревянных. – Он сунул нос в записку, которую обнаружил в конверте, и воскликнул: – Ого!
– Он там про меня что-нибудь пишет? – всполошилась Элла.
– Отнюдь. Я тебе, конечно, скажу, потому что ты лицо заинтересованное. Он пишет, кто у него на сегодняшний день главный подозреваемый.
– В убийстве Игоря?
– Ну да.
– И кто же? – напрягшись, спросила Элла. Она ожидала услышать все, что угодно, в том числе и имя собственной матери. Однако то, что услышала, заставило ее вытаращить глаза.
– Никита, – развел руками Шведов. – Наш Никита Шаталов.
– Да это просто бред! – рассердилась Элла. – Какой Никита Шаталов? Откуда он взял Никиту? Что за дерьмо?
– Ты, Астапова, давай не ори, – сердито сказал Дима. – Привлекаешь к себе лишнее внимание.
– Я не Астапова, а Лапсердакова! – рявкнула та.
– Гаптержакова! – Он тотчас оскорбился за сестру. – Не так уж трудно запомнить. А Никиту Жека не просто так подозревает, душа моя! Никита тут у нас такие номера откалывает, чисто Копперфильд. Это из-за него Катька Бурцева такая несчастная-несчастная.
– Подожди-подожди, Дим, – Элла сжала пальцами виски. – Я что-то совсем ничего не понимаю. Каким образом наш безобидный толстяк попал под подозрение в убийстве моего мужа?! У них не было ничего общего! Они едва знали друг друга!
– Ну конечно! Много ты понимаешь! – противным голосом сказал Шведов. – Они прекрасно знали друг друга, у них было кое-что общее, и Никита уже никакой не толстяк.
– Так, – Элла выставила вперед указательный палец. – А теперь еще раз, но по порядку и в два раза медленнее. Пункт первый – они прекрасно знали друг друга. Что это значит?
– Не знаю, насколько прекрасно, – пошел на попятный Шведов, – но это не помешало им устроить прилюдную драку.
– Какую драку? – растерялась Элла.
– Что ты меня все время переспрашиваешь? Какую драку! Жестокую. Они дрались, как два Терминатора. Сам я не видел, правда, но мне рассказывали.
– А почему мне не рассказывали?
– Почему-почему? Потому что из-за тебя дрались!
– И эти из-за меня? – не поверила Элла. И снова повысила голос: – Да такого просто не может быть! Это какая-то глупая ошибка! По-твоему, получается, что мой интеллигентный муж дрался со всеми подряд, словно какой-то австралопитек?! Да еще якобы из-за меня! Тогда как он меня не любил, мне изменял и я была ему до лампочки!
– Ну, не знаю, – раздраженно сказал Шведов. – Может быть, они все играли на собачьих бегах и не поделили деньги. А потом прикрыли конфликт твоим именем!
– Я не Клара Цеткин, чтобы что-нибудь прикрывать моим именем! – возмутилась Элла. – Давай выкладывай, что там накопал Овсянников.
– Ладно, – пожал плечами Шведов. – Я и так хотел все тебе рассказать, но ты разоралась, как прораб. Ешь булочку. Ты в последнее время в Никите что-нибудь странное замечала?
– Да нет.
– Он весь какой-то с лица сошедший. Оказывается, три недели назад он начал худеть. Это еще за неделю до того, как ты ушла в подполье. Видала бы ты его сейчас! У него заострился подбородок и пропали эти младенческие ямочки на руках. Если так будет продолжаться и дальше, через месяц он сможет рекламировать какую-нибудь добавку для похудания.
– И что? – раздраженно спросила Элла. – При чем здесь убийство моего мужа?
– Ну, пошевели мозгой, Астапова! Он дрался из-за тебя, он худеет из-за тебя... И вот тут Жека мне пишет, что у Шаталова нет алиби. И он подозрительно себя ведет.
– Так. Давай вернемся к драке. С чего все началось?
– Тебя тогда на работе не было, а Астапов этого не знал. Заехал он, значит, хотел пригласить тебя пообедать. Не знаю, как оно вышло, но Астапов увидел твои фотографии у Никиты на столе. Спросил, какого черта ему понадобились фотографии его жены. Никита ему нагрубил, и они стали толкаться. Потом кто-то кому-то ударил по ребрам – и понеслось. Они выкатились в коридор и катались там клубком, как два мартовских кота в битве за чердак.
Ну... Тогда-то никто ничего такого не подумал. Мы с коллегами решили, что у Никиты твои фотографии оказались случайно, а драться он с Астаповым начал просто потому, что тот ему нагрубил. Но сейчас все стало на свои места. Никита признался Катерине, что худеть решил ради того, чтобы понравиться женщине. Она спросила, ты, мол, только что с ней познакомился? И он ответил, что нет, они знакомы давно, только до последнего момента она была замужем. А сейчас свободна, и у него появилась надежда. Ясно же, кого он имел в виду!
– Он врет, – уверенно заявила Элла и хлопнула ладонями по столу, подчеркивая свою уверенность. – Могу поспорить на платье от Версаче, что я никогда в жизни не нравилась Никите Шаталову. Ни в виде чужой жены, ни в виде вдовы.
– Ладно, – пожал плечами Шведов. – Я донесу твое мнение до Овсянникова. А то он уже оживился, думает, что нашел отличную кандитуру на роль убийцы.