100 великих тайн России XX века, стр. 51

Раздосадованный тем, что «имеющие уши не слышат», Семёнов подался в Читу, добыв себе ещё и документ от Петросовета. Как вскоре выяснилось, это оказалось дальновидным шагом — в Иркутске будущего атамана задержали и поставили пред ясны очи комиссара Сергея Лазо. Карьера Григория Михайловича могла бы закончиться, но казачий офицер был хитёр, ловок и очень красноречив. И у него имелся подлинный документ Петросовета! Он сумел убедить Лазо в своей революционной настроенности и намерениях создать в Забайкалье части Красной гвардии. Это спасло Семёнову жизнь, и Лазо распорядился пропустить «революционного есаула». В Забайкалье Семёнов ехал не один — вместе с ним путешествовал знаменитый барон Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг! Тот самый барон Унгерн, который позже стал ваном (правителем) Внешней и Внутренней Монголии, создал Азиатскую дивизию и скрыл свои несметные сокровища где-то в грязевой долине на просторах монгольских степей. Григорий Михайлович спас своим красноречием и его. Приехали они как раз на Второй съезд казачьих депутатов, где Семёнов немедленно ринулся в бой и стал произносить одну пламенную речь за другой, громя большевистских агитаторов, призывавших порушить «проклятое прошлое». Именно благодаря многократным призывам Григория Михайловича были отменены решения Первого съезда о самороспуске Забайкальского казачьего войска. Съезд поддержал Семёнова, но от вступления в Добровольческую армию казаки стали отказываться — навоевались! Всех тянуло в родные станицы, а изданные в октябре 1917 года декреты новой власти выбивали из-под ног будущего атамана почву и лишали его поддержки станичников. В свой особый маньчжурский отряд Семёнов смог набрать только пять сотен сабель.

— Ох, всплакнёте, станичники, — говорил он казакам.

— Не стращай, — отмахивались те.

— Эк, дураки, — в сердцах хлопал себя плетью по голенищу сапога Семёнов. — Кровушкой вам отольётся!

Он оказался прав — отлилось! 24 января 1919 года Яков Свердлов разослал из Москвы срочную и секретную директиву всем «ответственным товарищам, работающим в казачьих районах… Провести беспощадный террор по отношению ко всем казакам». Эксперты-историки оценивают геноцид Советов по отношению к одним из лучших представителей русского народа — казачеству — более чем в два с половиной миллиона жизней! Причём более одного миллиона двухсот пятидесяти тысяч казаков было физически уничтожено! Остальных выслали.

Так относились к своему народу. Но только к своему ли? Вот выдержка из донесения командования революционной Дальневосточной армии коммунистическому правительству Дальневосточной республики: «На Хабаровском фронте среди отступающих красноармейских частей был произведён расстрел каждого десятого. 26 декабря 1921 года и потом то же самое было повторено 5 января 1922 года». Вот они, «штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни» партизан и «родной Красной Армии». Это делали не белые, это расстреливали красные, в своих частях! На этом фоне инкриминированные позднее атаману Семёнову жертвы его «кровавого режима», насчитывавшие шесть с половиной тысяч человек, выглядят просто смешно. Однако это не умаляет ответственности Григория Михайловича, который лично визировал все смертные приговоры.

После указаний Свердлова и последовавших за ними действий силы Семёнова, ставшего атаманом Забайкальского войска, неизмеримо возросли: он буквально вышиб большевиков из Забайкалья и установил там собственную диктатуру. Рядом с Семёновым был и барон Унгерн — человек необычный, противоречивый и странный. После окончания Русско-японской войны он сел на коня, свистнул любимую охотничью собаку и в одиночку добрался из Приамурья до Харбина, чтобы помогать монгольским племенам бороться с китайской императорской армией. Каково? Этого потомка старинного лифляндского рода генерал Пётр Врангель охарактеризовал следующим образом:

— Это не офицер в общепринятом смысле этого слова. Скорее, это особый тип партизана-любителя.

Но в храбрости и сумасшедшей отваге барону отказать нельзя. Многие эксперты считают его действительно сумасшедшим. Кстати, барон Унгерн и атаман Семёнов были не самыми худшими из множества «сумасшедших» того безумного времени. К тому же барон и атаман были знакомы ещё с той поры, когда барон командовал сотней в Первом Нерчинском полку в звании есаула — соответствующем в современной армии майору. И на Первой мировой они воевали вместе.

Сам Григорий Михайлович не чурался популизма: мог приехать в суд, где ожидали смертного приговора два-три десятка человек, и всех их скопом помиловать. На него совершили покушение в местном театре, однако он упорно продолжал посещать его. И вдобавок ко всему (об этом при советской власти предпочитали помалкивать): атаман по собственной инициативе собрал Временное Восточно-Байкальское Народное собрание! В него он пригласил эсеров, меньшевиков и… большевиков, а в подтверждение искренности своих намерений и гарантий полной безопасности освободил членов подпольного читинского комитета РКП(б). Но большевики получили свободу и отказались: они ни с кем не желали делиться властью и даже сотрудничать. По их мнению, атаман подлежал безусловному уничтожению, как всё казачество…

Семёнова не раз презрительно именовали «японским наймитом», который держится на «кровавых штыках самураев». Но если посмотреть правде в глаза, чего у нас никогда не любили делать, то страны Антанты провели тайные переговоры и заключили соглашения о разделе сфер влияния в России задолго до того, как казачий круг вручил Григорию Михайловичу атаманскую булаву. Забайкалье оказалось в сфере интересов и влияния Японии, которая, пользуясь отчаянным положением казачества, навязала атаману несколько кабальных договоров.

Что оставалось Семёнову? Он изворачивался, но вытянул из «союзников» десять миллионов иен! Условия экономического сотрудничества правительства атамана Семёнова с японцами практически не отличались от принятых несколько позже положений НЭПа — новой экономической политики, предложенной лично Лениным! Атаман даже предусмотрел то, что теперь называется офшорными зонами, или зонами свободной торговли. Сам атаман в случае победы над большевиками намеревался немедленно расторгнуть договоры с японцами под предлогом невыполнения самураями взятых на себя обязательств. Так же позднее поступили с «проклятыми буржуями» и люто ненавидевшие атамана коммунисты. Семёнов был всегда и полностью уверен в «импортной» природе большевизма, навязанного русскому народу. Он отзывался о Коминтерне:

— Его закулисным влиянием объясняется несомненное участие международной дипломатии и капитала в поддержке советского строя как разрушительного аппарата, служащего подчинению мира Коминтерну.

Это ещё недостаточно сильно сказано: атаман выражался и покрепче в адрес сионистов, масонов и прочих «международных деятелей».

В 1921 году под давлением во много раз превосходящих сил Красной армии, ведя тяжелейшие бои, огрызаясь отчаянными атаками, части Семёнова ушли в Маньчжурию. Там атаман стал признанным главой белой эмиграции и написал ставшую бестселлером книгу под названием «О себе». «Я убеждён, — писал герой Гражданской, — что абсолютное неверие свойственно невеждам, узость мировоззрения которых закрывает перед ними кругозор и мешает им видеть и понять Высшее начало Вселенной. Недалеко то время, когда мир стряхнёт с себя гипноз материалистических воззрений марксизма и вернётся на путь полного признания Божества!»

В 1945 году, когда советские войска вошли в Маньчжурию, чекисты схватили атамана Семёнова под Харбином. Его доставили в Москву, судили и приговорили к позорной для офицера смерти через повешение. Приговор привели в исполнение в 1946 году. Конец казачий атаман принял с достоинством и перед смертью поблагодарил своих палачей за то, что они предоставили ему возможность умереть на родине!..

Тайны семьи Ипатьевых