100 великих любовниц, стр. 88

Тут великий ясновидец и великий пророк ошибся (относительно Саломэ он ошибался часто), она прожила ещё более полувека, профессионально занималась психоанализом, была возлюбленной Фрейда и Рильке.

Итак, он не разочаровался в Лу и с лёгким сердцем — с лёгким, радостным и полным надежд — отправился за ней из Рима в швейцарский город Люцерн.

Она ехала с матерью, а он — со своим старинным приятелем Паулем Рэ, тоже, между прочим, неравнодушным к «молодой русской». Классический треугольник? Ницше умудрился наполнить банальную схему новым содержанием. Он поручил объясниться от своего имени… Паулю Рэ. Да-да, влюблённому Паулю Рэ, пусть он предложит от его, Ницше, имени руку и сердце, сам же соискатель сбежал на всякий случай в Базель, где и стал дожидаться решения своей участи.

Сохранились воспоминания базельских знакомых Ницше, из которых видно, в каком приподнятом, в каком лирическом настроении пребывал тогда «философ неприятных истин» (его собственное определение), как восторженно говорил о своей избраннице и с каким радостным нетерпением ждал из Люцерна ответа.

Ему отказали, предложив дружбу.

Ницше письму не поверил. Наскоро собравшись, отправился в Люцерн и здесь уже сам, без посредника, повторил своё предложение. Снова отказ! На сей раз он был смягчён приглашением сопровождать её — в качестве друга — в очередном путешествии.

Уязвлённый, потрясённый, растерянный Ницше от этой высокой чести уклонился — пусть сопровождает Пауль Рэ! — и уехал на родину, в Германию.

«Если бы я мог быть около вас, болтать с вами, шепнуть вам на ухо несколько слов».

Ради Бога — она готова слушать его сколько угодно. Она ведь сама не раз говорила, что очень ценит его как друга, как собеседника, как учителя. Если он не возражает, она приедет.

Он не возражал — кто бы стал возражать на его месте! — она приехала.

«Я никогда не забуду тех часов, когда он открывал мне свои мысли, — вспоминала много лет спустя эта женщина. — Он поверял мне их, как если бы это была тайна, в которой невыразимо трудно сознаться, он говорил вполголоса с выражением глубокого ужаса на лице. И в самом деле, жизнь для него была сплошным страданием».

Да, она по-прежнему не желала стать его женой, но она всем сердцем жалела его, она от всего сердца восхищалась им. Тогда-то и был ею написан в едином порыве тот самый «Гимн к жизни», который Ницше — а гимн был посвящён именно ему — переложил на музыку.

«Это самая умная женщина в мире», — заворожённо констатировал он и для большей наглядности жирно подчеркнул эту фразу. После чего продолжал: «Каждые пять дней между нами разыгрывается маленькая трагедия».

Масла в огонь подливала сестра Ницше, не желавшая ни с кем делить своего влияния на брата. Её позднейший рассказ об этой истории явно пристрастен, но, возможно, некоторая доля истины в нём есть.

«Лу Саломэ никогда не была искренна с моим братом, она с удовольствием слушала его, но её страсть и воодушевление были искусственны и страшное возбуждение его часто её утомляло».

А вот Пауль Рэ — тот не утомлял. Пауль Рэ был неизменно спокоен, предсказуем, здоров. Счастливый соперник. Его не сваливали страшные мигрени, он не предпринимал попыток самоубийства и не писал ей таких писем, какие время от времени приходили от Ницше.

Удивительные признания содержались в них.

«Никто так хорошо и так дурно, как я, не думает о вас. Не защищайтесь, я уже защищал вас перед самим собой и перед другими лучше, чем вы сами могли бы сделать это. Как в вас мало уважения, благодарности, жалости, вежливости, восхищения, деликатности — говорю здесь, конечно, о самых возвышенных вещах».

Она пыталась отвечать, но он холодно известил: «Я не прочёл вашего письма до конца, но того, что я прочёл, достаточно».

Это был полный разрыв. Полный и окончательный.

«Любовь — это факел, который должен светить нам на высших путях», — завещал людям пророк Заратустра.

У поэта Фридриха Ницше волшебный факел этот угас последним.

Лу Саломэ, со своей стороны, испытала на себе мощное влияние его идей и настроений, отчасти ей родственных. Позднее Лу опубликовала книгу «Фридрих Ницше в своих произведениях» (1894) — одну из первых о гениальном философе.

В 1886 году Лу Саломэ вышла замуж за Карла Фридриха Андреаса, сорокалетнего профессора-ираниста, человека с удивительной судьбой (достаточно сказать, что его отец был армянский князь). Присоединив его фамилию к своей, Лу мирно прожила с Андреасом до самой его смерти в 1930 году. Странность этого брака — в нём, несмотря на духовную близость и взаимное уважение, отсутствовали супружеские отношения, — до сих пор вызывает недоумение и порождает разного рода домыслы.

Весной 1897 года в Мюнхене среди поклонников Лу, коими она всегда и всюду была окружена, появился ещё один: молодой, в то время мало кому известный поэт Рене Мария Рильке. Вскоре Лу стала его возлюбленной. Встреча с Лу была огромным, вероятно, главным событием в жизни Рильке. Превосходившая его не только жизненным опытом, но и волевым характером, духовной зрелостью, целеустремлённостью своих занятий, Лу Андреас-Саломэ решающим образом помогла ему в те годы найти свой собственный путь в искусстве. Именно она посоветовала поэту изменить данное ему при рождении имя Рене на более «мужественное» — Райнер. Она читала и критически разбирала его ранние произведения. Благодаря Лу Андреас-Саломэ Рильке страстно увлёкся Россией, её историей, языком и культурой. Вместе с Лу он дважды приезжал в Россию, посетил Москву и Петербург, побывал у Толстого в Ясной Поляне, совершил путешествие на Украину и по приволжским городам, обзавёлся русскими знакомыми и друзьями.

Встреча с Россией потрясла Рильке; до конца своей жизни он остался убеждённым «русофилом». Русские впечатления богато отразились и в его творчестве, особенно в стихотворном сборнике «Часослов» (1899–1903; первое издание — 1905), посвящённом Лу Саломэ («Вложено в руки Лу»). Собственно, всё, что писал Рильке с весны 1897 и до 1901 года, в первую очередь — его лирика, так или иначе обращено к этой женщине. Она же — адресат тех немногих стихотворений, которые Рильке пробовал писать по-русски и о России.

В начале 1901 года между Лу и Рильке произошёл разрыв. Желая избавить поэта от своей опеки и дать ему возможность свободного творческого развития, Лу отлучила его от себя, просила не писать ей, «разве что в минуту крайней необходимости». Пути их разошлись. Через несколько месяцев после этого Рильке женился на Кларе Вестхоф, затем надолго уехал в Париж, где сблизился с Роденом. Начались его многолетние скитания по городам и странам Западной Европы. А Лу вместе с мужем переехала в Гёттинген; этот город стал её основным местожительством. Здесь она и умерла в 1937 году. Почти до самой смерти она продолжала писать: стихи, романы, эссе, теоретические статьи, мемуары (в том числе — книгу воспоминаний о Рильке, изданную в 1928 году). Нельзя не упомянуть и о том, что уже в «гёттингенский» период Андреас-Саломэ всерьёз увлеклась психоанализом и со временем получила известность как одна из сторонниц Зигмунда Фрейда, с которым её связывала и личная дружба.

В июне 1903 года в Париже, страдая в безвыходном одиночестве, Рильке нарушил наложенный Лу запрет и возобновил своё общение с ней. Он по-прежнему испытывал к Лу исключительное доверие. Лу осталась для него единственным человеком, способным, как верилось поэту, понять оттенки его внутреннего состояния; она, как и раньше, олицетворяла для него Россию, его «духовную родину».

Мария Калласс (1923–1977)