100 великих загадок истории Франции, стр. 20
Маркизские острова
Выказывая уважение к местной власти, Крузенштерн сделал несколько шагов навстречу прибывшему повелителю и на хорошем английском вкратце обрисовал ситуацию: судно нуждается в ремонте, к тому же необходимо дождаться еще одного корабля, который прибудет через день-другой. Не будет ли любезен правитель острова предоставить морякам право сойти на берег, чтобы пополнить запасы воды и провизии?
Царек помолчал некоторое время, затем произнес несколько неразборчивых английских слов, откуда можно было разобрать, что он является верховным правителем острова и что величать его Кабрили I, после чего вдруг бодро перешел на вполне сносный французский язык.
Пока повелитель аборигенов тараторил по-французски, выказывая всяческое уважение и сыпля приглашениями посетить королевский вигвам, Крузенштерн пристально вглядывался в его лицо. Что-то здесь было не так. Вождь отличался от своей свиты не только яркостью украшавших его перьев, густой татуировкой и количеством побрякушек. Его кожа явно не была смуглой от природы, скорее это очень глубокий и прочный загар. Да и в самом лице правителя явственно проглядывали черты европейца. И откуда, в конце концов, на затерянном в Тихом океане острове такое знание французского языка?
Заинтересованный командор пригласил правителя в капитанскую каюту – разделить трапезу. Разговорившись за рюмкой коньяку, Кабрили I поведал свою историю.
За восемь лет до описываемых событий, в 1796 г. французский матрос из Бордо Жозеф Кабри участвовал в боевых действиях против Британии и волею судьбы попал в плен к англичанам. Выбор у него был небогат: гнить на берегу в качестве военнопленного в ожидании окончания войны или отправиться на край света матросом китобойного судна. Жозеф выбрал второе и, как ему сначала показалось, жестоко ошибся. Судно, на которое он попал, едва выйдя в Тихий океан, потерпело крушение. Из всей команды спастись удалось только двоим: Жозефу Кабри и англичанину по имени Робертс.
Волны вынесли моряков на маленький необитаемый клочок суши, где через день их обнаружили аборигены с острова Нукагива и перевезли в свой поселок. Их поселили в разных хижинах, и о дальнейшей судьбе англичанина Жозеф долго ничего не знал. Сам Кабри, как он рассказал, пришел в себя только через несколько дней и, поняв, у кого он находится, уже ничего хорошего не ожидал от своих спасителей. Ему оставалось только гадать: принесут ли его в жертву неведомым богам или просто изжарят на костре в качестве деликатесного блюда.
Но тут французу несказанно повезло – на него «положила глаз» дочь правителя острова. Мнения Жозефа никто не спрашивал, да и вряд ли бы он стал долго раздумывать над тем, что лучше: стать зятем местного короля или закуской для его придворных.
Очень быстро король понял, что его дочь не ошиблась в выборе супруга. В многочисленных битвах с иноплеменниками француз показал себя сильным и находчивым воином. Не прошло и года, как король назначил Кабри начальником своей армии, а вскоре и своим преемником. И вот уже два года французский матрос Жозеф Кабри носит титул Кабрили I и мудро правит жителями целого острова. В память о своем чудесном спасении Кабрили I гостеприимно относится ко всем посещающим его владения путешественникам и китобойцам и всегда оказывает им радушный прием. Что касается англичанина, то он также благополучно выжил и женился на местной аборигенке, но остался простым рядовым членом общины.
Несмотря на внешние проявления симпатии к русским морякам, «дикий француз» не вызвал положительных эмоций у командора. Однако Крузенштерн отметил главное: можно продолжать ремонт и спокойно дожидаться Лисянского, нападения аборигенов на экспедицию в ближайшем будущем не предвидится.
Через несколько дней припыл шлюп «Нева», и еще через месяц оба корабля были готовы к продолжению путешествия. В день отплытия француз гостил на «Надежде», когда вдруг поднялся сильный ветер. Команда была вынуждена сняться с якоря и покинуть бухту, чтобы не разбить корабль о камни. Кабрили I умолял командора вернуть его на остров, но идти против шквала не было никакой возможности. Шлюп держал курс на север и, благодаря сильному попутному ветру, вскорости достиг Камчатки. «Похищение» островного правителя отмечено в докладе участника экспедиции графа Резанова Александру I: «Сей одичавший европеец – был неутешен, разлучаясь со своим семейством: он даже хотел пуститься в море на доске, но множество акул остановили смелость его. Итак, против чаяния, сей бордоский уроженец умножил собой число наших спутников. Доставя Камчатке нового гражданина, долгом себе поставляю донести Вашему Императорскому Величеству».
На Камчатке Жозеф задерживаться не стал и сухопутным путем прибыл в Петербург в надежде получить аудиенцию у императора Александра I, чтобы тот вернул его хотя бы в родную Францию. Журналист Фаддей Булгарин встречался в Петербурге с Кабрили I и записал свои впечатления о тихоокеанском царьке: «Кабри был небольшого роста, сухощавый, смуглый, неправильного очерка лица, изуродованного наколотыми узорами темно-синего цвета. Взгляд его выражал врожденную свирепость, и он имел все кошачьи ухватки. Когда он улыбался, то казалось, что хочет укусить человека. Ум его был во всех отношениях ограниченный, и он мог говорить порядочно только о своем любезном острове Нукагива. Впрочем, весь остальной мир казался ему недостойным внимания».
Однако, несмотря на свое пренебрежение к миру, во Францию Кабри рвался настолько искренне, что даже смог добиться аудиенции у императора. Александр I обещал помочь французу, но не раньше, чем закончится война с Наполеоном.
Два года Жозеф Кабри пробыл в России, кормясь работой в шкиперской школе – он обучал плаванию будущих морских офицеров. И только 26 июня 1817 г. он наконец-то попал на свою родину, которую покинул более 20 лет назад.
Но Франция встретила своего блудного сына крайне неприветливо. Попытка короля безвестного острова Нукагива получить аудиенцию у Людовика XVIII закончилась полным провалом. Французского монарха не интересовал самозваный правитель затерянного в Тихом океане маленького клочка суши и его амбиции. Родители Жозефа Кабри давно умерли, друзей не было. У него остался только один выход: заработать столько, чтобы хватило на обратную дорогу к любезным его сердцу дикарям. Кабри устроился в цирковой балаган и начал путешествие по провинциальным городам Европы, демонстрируя любопытной толпе свои татуировки и имитируя на арене «кровавые обычаи тихоокеанских людоедов». Он даже смог скопить небольшую сумму, но судьба окончательно отвернулась от островного государя – пространствовав семь лет, Жозеф Кабри после очередного выступления в продуваемом сквозняками балагане заболел и вскоре скончался от простуды…
Три воплощения Альфонсины Дюплесси
«Была высокой, очень худощавой, темноволосой, с бело-розовой кожей. Небольшую голову украшали живые и быстрые глаза – немного раскосые и продолговатые, как у японки. Алые и очень красивые губы. Была похожа на саксонскую фарфоровую статуэтку…» – так Александр Дюма-сын описывал прелести своей любовницы, которую позже обессмертил в романе.
Ее звали Альфонсина Дюплесси, но она предпочитала, чтобы ее звали Марией. В историю вошла как Маргарита Готье, Виолетта Валери, или – если хотите – Дама с камелиями, или Травиата.
Альфонсина-Мария, дочь торговца тканями из провинции, приехала в Париж в возрасте пятнадцати лет. Вращалась в кругах богемы, студенчества; днем работала продавщицей в магазине, ночью была дамой полусвета. С удивительной быстротой сделала карьеру, последовательно становясь содержанкой все более богатых парижских аристократов. Была так привлекательна и элегантна, что своим поведением могла сравниться с настоящей принцессой. У нее всегда был в волосах цветок камелии – первые 25 дней месяца – белый, следующие дни – красный.