Заказ, стр. 23
Медленно и бесшумно ступая, раздвигая мордой ветки ольшаника (как приятно и мягко они скользили затем по его телу!), старый конь двинулся к розовому небу…
Дойти до неба не удалось. Берег озера оборвался ступенькой – старый конь сделал ещё шаг и почти по запястья оказался в воде. В тёплой воде, изрядно нагретой с утра и ласкавшей теперь его усталые ноги…
По зеркалу маленькой заводи, между двумя полумесяцами камышей, побежали круги. Далеко над водой, часто работая крыльями, прямо сквозь солнечный блик пролетели две утки…
Паффи потянулся губами к поверхности озера. Закат растекался по ней слепящим свечением, не давая взгляду проникнуть вглубь, и от этого вода казалась густой, таинственной, плотной. Конь больше почувствовал, чем рассмотрел поднявшуюся со дна муть, и сделал несколько осторожных шагов вперёд – в расширяющийся просвет между зарослями тростника. Вновь побежали круги. Стайка рыбьей мелочи в страхе чиркнула по поверхности озера иголочками спинных плавников и снова исчезла. Конь удивлённо посмотрел вслед рыбёшкам, опустил шею и, смешно вытянув «трубочкой» мягкие губы, жадно принялся пить…
Пил он долго и неторопливо. Приподнимал голову, жевал воду, задержавшуюся во рту, так что она щекотно стекала по морде… и снова медленно пил. Напившись, набрал полные лёгкие воздуха, опустил в воду ноздри и шумно выдохнул. Десяток крохотных окуньков в панике выпрыгнули кверху – и бросились наутёк в камыши.
Старый конь блаженно замер на месте. Он снова был почти счастлив… если бы не одиночество. И не страх, подбиравшийся к нему вместе с ночной темнотой…
Солнце постепенно уходило за чёрные зубцы леса на далёком противоположном берегу. Какое-то время его отражение было широкой блестящей дорогой, пролегавшей через всё озеро. Конь долго смотрел на эту дорогу к солнцу: она начиналась прямо у ног. Он даже сделал по ней шаг, потом другой… Но блестящий золотой покров не выдержал – лопнул под ногами большого животного тёмной, маслянистой ночной водой… Огромное озеро замирало, отходя к ночному покою. Конь стоял между зарослями камышей, без малого по грудь в тёплой воде, и в его глазах густела лиловая тьма, поднимавшаяся в небо с востока.
Огненная дорожка постепенно превратилась в узкую тропку, то и дело терявшуюся в лёгких прядях тумана… а потом и она растворилась, исчезла куда-то, и на смену ей в небе стали отчётливо видны звёзды. И наконец из-за деревьев поднялся огромный бледно-золотой диск луны. Старый конь стоял на границе между двумя небесами: тем, что наверху, и вторым точно таким же, отражённым в замершем озере…
Паффи изумлённо смотрел на два ярких ночных светила, одно из которых, чуть заметно покачиваясь, плавало перед ним по воде. А что, если протянуть к нему губы и выпить?..
Глава пятая
ОТ ЗАКАТА ДО РАССВЕТА
– Это был Сколот, мой сын Сколот! – бормотал Будакен. – Если я мог ошибиться и принять за него похожего рослого явана, то я никогда не ошибусь в коне! Ведь он ехал на игреневом жеребце, сыне Буревестника!..
Дело было лет, наверное, десять назад, точно Андрей Николаевич уже и не помнил. Он тогда работал ещё заместителем прокурора края, пограничного с его нынешней областью, и вот в один прекрасный день к ним в прокуратуру поступил «сигнал»: директор зерносовхоза «Свобода» Василий Никифорович Цыбуля почём зря ворует казённые денежки. Да ещё и предпочитает их долларовый эквивалент!
«Используя принадлежащие хозяйству крупные средства, – гласило сплошь утыканное ошибками послание не пожелавшего подписываться правдолюба, – и скупив на них большую сумму наличных долларов в обменных пунктах города Москвы, съездил на эти деньги в Англию, представив потом в бухгалтерию фиктивные отчёты о командировке…»
Это сейчас подобные номера откалывают практически не скрываясь, но по меркам ещё не выдохшейся Перестройки обвинение получалось достаточно серьёзное. В общем, заместитель прокурора края товарищ Ларионов двинулся в «Свободу» с проверкой.
Служебная «Волга» долго тряслась по ухабам и колдобинам краевых магистралей. Только к вечеру наконец свернули под арку с названием Цыбулиного хозяйства, и при виде этой арки Андрей Николаевич, что называется, только затылок заскрёб. Даже водителя попросил тормознуть…
Больше всего сооружение напоминало небольшие триумфальные ворота. Под которыми только бы шествовать строителям победившего социализма. В самом что ни есть плакатном его варианте…
Слово «Свобода» было увито, этак на манер государственного герба, снопами колосьев. Пониже красовались в пирамидальной последовательности какие-то рыбки, барашки, хрюшки, коровки, струившиеся из «Свободы», словно из рога изобилия. И, как бы неся всё прочее на себе, в основании композиции гордо выгибали шеи два великолепных коня. Изображённых, кстати говоря, определённо с натуры.
Зампрокурора только успел иронично помянуть незабвенных «Кубанских казаков», когда обнаружилось, что сразу за аркой ухабы исчезли точно по волшебству. «Волга», разом перестав дребезжать, мягко зашуршала по идеально выглаженному асфальту. Дорога прямой линией уходила к горизонту.
«Аме-е-ерика», – недоверчиво усмехнулся про себя Андрей Николаевич. На первых трёх километрах машину не тряхнуло ни единого разу.
– Красота-то какая, – подал голос водитель.
Его замечание относилось не только к дороге. С обеих сторон проплывали ровные прямоугольники полей, со всех сторон огороженные от злых ветров деревьями и кустами. Андрей Николаевич пригляделся и понял, что это были не просто лесополосы, а небольшие фруктовые сады.
«А серьёзный мужик, похоже, этот Цыбуля, – подумал он, чувствуя, как даёт трещину его скепсис. – Вот тебе и „Кубанские казаки“…»
Солнце уже клонилось к закату. Машина словно чуяла финишную прямую и во всю мощь неслась к долгожданному окончанию путешествия.
Но… не говори «гоп»…
Дорога в этом месте делала поворот, устремляясь к вечернему солнцу. И вот, как раз когда яркие косые лучи ударили водителю и пассажиру прямо в глаза, что-то вылетело из кустов на обочине. Большой чёрной кистью мазнуло по лобовому стеклу и тут же исчезло…
Водитель успел только ахнуть, непроизвольно крутанув руль. Этого оказалось достаточно. Скорость была очень приличная, так что всё произошло в долю секунды. «Волга» шарахнулась с асфальтовой полосы, пролетела над мелким гравием обочины и освобождение взревела, торжественно взмывая в воздух над ирригационной канавой…
Казалось, полёт длился целую вечность.
Водитель что есть мочи давил на педаль тормоза, но уже был бессилен что-либо изменить.
Андрей Николаевич – он сидел сзади – каким-то образом успел схватиться за наддверные ручки…
Приземление, к счастью, получилось мягким. Влажный чернозём рассеял удар и погасил инерцию тяжёлой машины. «Волга» проскользила и замерла, утонув колёсами в грунте, и только пушистую зелень склонов у неё за кормой метров на шесть-семь расчертили два рваных, глубоких, неправильных следа.
Все произошло так быстро, что Андрей Николаевич даже не успел испугаться.
– Ну вот… приехали, – запоздало выдохнув, только и выговорил он. Голос прозвучал сипло. – Что там было-то?..
– Да фазан, мать его нехорошо, – секунду спустя отозвался водитель. – А тут… солнце ещё… Я уж думал – хана лобовому… Вот ведь перепугал, гад…
Ларионов подумал о том, что хана могла прийти не только лобовому стеклу, и немедленно взмок.
– Хорошо хоть не кувырнулись, – сказал он водителю.
Тот мотнул головой:
– Была б скорость поменьше, точно крышей пришли бы…– и вдруг, словно очнувшись, заёрзал на сиденье: – Андрей Николаевич, вроде на колесах стоим… Надо бы посмотреть, что с машиной. Ой! А вы-то как?..
Зампрокурора потёр ушибленную коленку:
– Пять секунд – полет нормальный… Водитель попытался открыть дверь. Однако та открываться не пожелала: «Волга» стояла с креном на левую сторону, и борт упирался в наклонную стенку канавы. Пришлось обоим вылезать через правую заднюю дверцу, благо та была покороче передних и открылась легко.