Нукер Тамерлана, стр. 39

Дервиш опустошил миску и поставил на землю, явно дожидаясь, когда Дмитрий подойдет забрать ее. Уходить он, похоже, не торопился.

Это странное появление у храма и не менее странное поведение потом… Дмитрия так и подмывало подойти к джавляку, взять за шиворот драной хламиды и хорошенько тряхнуть, чтоб зубами стукнул и язык прикусил, а потом спросить, что за фарс разыгрывает перед ним данный экземпляр лысого блошиного питомника? Он сознавал всю бессмысленность подобной экзекуции, но очень уж хотелось узнать, что все-таки кроется за поведением бродячего аскета со съехавшими набекрень мозгами. Хотя непохоже, что дервиш сумасшедший… Как же он разузнал о скульптуре из храма и точно угадал место, где Дмитрий собирался зарыть ее? Чего он хочет? “Ладно, – подумал Дмитрий, – бритый явно появился неспроста. Пойду пока у него на поводу, авось что-нибудь да разъяснится”.

Тем временем джавляк ковырял землю острым концом бараньей косточки, словно ребенок, который собирается лепить куличи.

– Разгадал? – поинтересовался он у подошедшего Дмитрия.

– Нет, – сказал Дмитрий.

Дервиш невозмутимо вытер измазанную землей кость о полу рубища.

– Пусть, – сказал он и добавил: – Сядь и смотри.

Дмитрий призвал себя к терпению:

– Смотрю.

Джавляк ладонью примял и разгладил комья земли и прочертил костью короткую вертикальную линию.

– Это буква “алиф”, – объяснил он. – Повтори: “алиф”.

Дмитрию уже надоело удивляться.

– Грамоте меня учить собрался, что ли? Кто ты, черт тебя дери?

Ни слова не говоря, джавляк поднялся и зашагал прочь. Тут Дмитрий растерялся по-настоящему: мало ему загадок, так еще одна прибавилась: похоже, дервиш и впрямь намеревался взяться за его обучение грамоте и письму арабской вязью. Но с чего вдруг дервишу взбрело податься к нему в учителя? Как это связано с тем, что произошло подле разрушенного храма? Сейчас дервиш уйдет, а завеса таинственности останется.

– Эй, Як! – крикнул Дмитрий. – Стой!

Тот остановился, повернулся к Дмитрию и выжидательно посмотрел.

– Алиф, – сказал Дмитрий. – Это буква “алиф”. Буква “алиф”, – повторил он, всей душой желая, чтобы дервиш вернулся.

Джавляк тут же пошел назад, вернулся на прежнее место и сел на землю, скрестив ноги.

– Хорошо, – сказал он. – Смотри и слушай дальше.

Дмитрий медленно опустился возле него.

Глава восьмая. ШАТЕР ТАМЕРЛАНА

Орда Тамерлана была подобна раскаленной лаве, извергшейся на Индию из сверхъестественного вулкана. Как и лава, она растекалась на отдельные ручейки – отряды, посланные завоевать и разграбить отдельные города, стоящие в стороне, а потом вновь собиралась в единый громадный поток, который неуклонно полз вперед и – опять же, как лава – не оставлял за собой ничего, кроме пепелищ. Впрочем, вулкан, извергший из своей утробы эту всесожигающую лаву, все же существовал. Но представлял собой не огнедышащую гору, а хромоногого рыжебородого старика, мановением руки вершившего судьбы тысяч.

Ночь в южных широтах опускается быстро, сумерки здесь кратки, а во тьме широко раскинувшийся лагерь впрямь напоминал своими многочисленными кострами лавовый поток. Ночь была его черной остывшей коркой, а огоньки костров – крапинками магмы, проглядывающими сквозь разломы.

* * *

Падая в пламя, травинки вспыхивали желтыми язычками, в считанные секунды чернели, сворачивались и распадались крошками золы. Дмитрий срывал и кидал в костер суставчатые стебельки и смотрел, как они сгорают. Одна, вторая, третья… пятнадцатая… сороковая… Он считал их, шепотом повторяя очередную цифру, чтобы не сбиться.

– Кровь… – сказал Як Ювелир. Он отнял от губ свирель, с которой не разлучался, и положил на колени.

Дмитрий искоса взглянул на дервиша.

– Кровь… – повторил джавляк.

– Что ты заладил: “Кровь… кровь…”, – буркнул Дмитрий. – Какая кровь?

– Потоки крови неверных зальют землю, – отрывисто произнес Як. – Неверных гебров, которые скрежещут зубами нам в спину…

Дмитрий вздрогнул и выронил из пальцев травинку, которую намеревался отправить в пламя вслед за остальными.

– Когда? – спросил он. – Когда это случится?

– Скоро… – ответил дервиш. – Скоро…

Як рассеянно посмотрел на свирель, погладил ее и вновь приложил ко рту.

– О чем бубнит этот голыш, ун-баши? – зевая, спросил Сук, лежавший на животе справа от Дмитрия. Он повернулся на бок, поскреб пальцами брюхо. – О чем он?

– Не знаю, – мрачно ответил Дмитрий. – Сам спроси.

Сук коротко хохотнул:

– Как же… Спросишь его…

Что правда, то правда: Як Безумец почему-то не имел привычки разговаривать с солдатами, удостаивая общения с собой исключительно их командира. Если ему хотелось есть, он тыкал пальцем в котел, если пить – то в бурдюк. Вот и все общение… Но бритоголовый прекрасно разбирался в травах и мог наложить повязку или заговорить больной зуб. А когда одного из солдат затрясло в приступе лихорадки, Як налил в чашку обыкновенной воды, побормотал над нею с минуту и дал выпить – ожил больной прямо на глазах. Поэтому десяток если и не любил, то терпел джавляка: хоть и Безумец, но и от него есть польза. И еще он хорошо играл на свирели.

А вот Дмитрию временами начинало казаться, что он попал к бритоголовому в рабство. Джавляк дневал и ночевал у него, посвящая ун-баши в таинства арабских письмен; однако любая попытка узнать хоть что-нибудь о самом дервише кончалась одним и тем же: Як молча вставал и уходил. Правда, на следующий день он появлялся снова и, словно ничего не случилось, продолжал обучение.

Дмитрий решил не упрямиться и перестал донимать дервиша вопросами, на которые тот не желал отвечать. Появление джавляка и его непонятное упорство можно было воспринимать и как добрый знак. У Дмитрия не раз возникала мысль, что дервиш подослан кем-то с заданием обучить его незнакомой грамоте, однако обостренная интуиция всякий раз говорила: нет, подвижничество джавляка – его собственный почин. О причинах же своего благоволения к иноземцу дервиш молчал.

После пророчества, изреченного Яком, Дмитрию захотелось побыть одному. Если он отправится в свою палатку, дервиш ничтоже сумняшеся последует за ним, молча зажжет светильник и начнет очередной урок, который продолжится, пока Дмитрий не скажет: “Все. Спать хочу”.

– Все, – сказал Дмитрий. – Спать хочу.

Он поднялся и шагнул к палатке. Дервиш перестал играть, тоже поднялся и пошел за ним, прихватив из костра горящий сучок.

– Я спать иду, Як.

Тот и ухом не повел. В палатке Дмитрий демонстративно растянулся на постели. Дервиш, не обращая внимания, молча зажег светильник.

– Я хочу спать, Як, – раздраженно повысил голос Дмитрий: ему не терпелось остаться наедине с собой.

– Лжец, – невозмутимо отозвался джавляк.

Ясно было, что он никуда не уйдет. Дмитрий вздохнул и принял сидячее положение. Он утомленно потер физиономию ладонями, будто пытался стереть навалившуюся вдруг усталость, и между пальцев посмотрел на джавляка. Дервиш держал светильник на уровне глаз, и в свете колеблющегося язычка пламени казалось, что очертания Яка Безумца тоже колеблются, словно рябь на воде. Взгляд его был темен и непроницаем.

Дмитрию было не по себе: он-то отлично понял, о каких “неверных, скрежещущих зубами в спину” упомянул дервиш. Дели – древний индийский город, и Тамерлан его возьмет. А перед сражением с тамошним правителем – то ли султаном, то ли шахом – прикажет убить сотню тысяч пленников [31]. Эти сто тысяч, – население небольшого российского областного центра, – гонимых, как скот, вслед за Тамерлановой ордой, Дмитрий видел собственными глазами.

Ну ладно, он прочел о страшной участи пленных индийцев в той книге. Но откуда же прознал о предстоящем избиении пленных дервиш? Для него эта резня – будущее, а будущего человеку знать не положено. Ведай Дмитрий, чем обернется его визит в стоматологическую поликлинику, он бы и порога ее не переступил… Или он все-таки неправильно интерпретировал слова Яка?