Кома, стр. 7

– Бог мой, мне придется вставать раньше, чем я ложусь спать!

– У вас возникли какие-нибудь вопросы, мистер Файрвизер? – спросил Беллоуз.

– Нет, – торопливо ответил Файрвизер. Он был напуган тем, что Беллоуз знал его имя.

– Что касается сегодняшнего утра, – продолжил Беллоуз, снова бросая взгляд на свои часы. – Сначала я отведу вас в палаты и представлю сестринскому персоналу, который, как я уверен, уже трепещет при мысли о встрече с вами, – добавил Беллоуз с кривой усмешкой.

– Мы уже оценили их радость, – произнесла свои первые слова Сьюзен. Ее голос заставил Беллоуза посмотреть в ее сторону. – Мы, естественно, не ожидали духового оркестра в честь нашего прибытия, но и не думали, что встретим такой холодный прием.

Внешность Сьюзен уже слегка вывела Беллоуза из равновесия, а сейчас ее голос заставил его пульс биться чаще. Он напомнил ему времена в колледже, когда он наблюдал за девушками-болельщицами из групп поддержки игроков и желал, чтобы на них было поменьше одежды. Беллоуз подыскал слова для ответа:

– Мисс Уилер, вам необходимо понять, что медсестры здесь прежде всего заинтересованы в одной вещи.

Найлз подмигнул Гольдбергу, но тот не понял, на что он намекает.

– И эта вещь – лечение больных, чертовски хорошее лечение больных. А с приходом новых студентов или интернов эту цель становится труднее выполнять. Из своего собственного опыта они могли понять, что новый персонал в госпитале может быть смертельнее всех бактерий и вирусов, вместе взятых. Поэтому не ждите, что кто-нибудь будет здесь приветствовать вас как спасителей, особенно медсестры.

Беллоуз сделал паузу, но Сьюзен не отвечала. Она думала о словах Беллоуза. По крайней мере, он оказался реалистом, и это внушало ей некоторую надежду, несмотря на плохое впечатление, которое она произвела на него.

– После того, как вы посмотрите палаты, мы пойдем в оперблок. Там в 10.30 назначена операция на желчном пузыре, и у вас будет шанс примерить хирургический костюм и осмотреть оперблок изнутри.

– И там нам дадут подержаться за ранорасширитель, – добавил Файрвизер. В первый раз с начала встречи атмосфера разрядилась, и все рассмеялись.

Внизу, в оперблоке, доктор Дэвид Коули был страшно зол и не щадил никого. Операционная медсестра начала рыдать еще до того, как закончилась операция и больного нужно было вывозить из операционной. Ординатору-анастезиологу пришлось выдержать массированную бомбардировку из грязных ругательств и оскорбительных эпитетов, так что он попытался спрятаться за анестезиологическим экраном. Хирург-ординатор, первый раз ассистировавший на операции, получил небольшой порез на правом указательном пальце от скальпеля доктора Коули.

Доктор Коули был одним из процветающих общих хирургов в Мемориале, у него был собственный просторный кабинет в Беард-10. В Мемориале он обучался, вырос как хирург и практиковал. Когда дела у него шли гладко, он был очаровательным малым, шутил и рассказывал неприличные анекдоты, охотно консультировал, заключал пари, смеялся. Но когда дела его развивались не так, как он хотел, становились явными самые порочные стороны его натуры, он легко вскипал и сыпал ругательствами. Короче говоря, это был подросток в облике взрослого человека.

Сегодняшняя операция прошла у него из рук вон плохо. Началось с того, что операционная сестра подала ему не те инструменты. Она подготовила на операционном столике инструменты для операций на желчном пузыре, которыми обычно пользовались ординаторы. Доктор Коули отреагировал на это тем, что взял в руки лоток с инструментами и швырнул его на пол. Затем по телу больного прошла дрожь, когда доктор делал первый разрез. И только величайшим усилием воли доктору Коули удалось обуздать горячее желание запустить скальпелем в анестезиолога. В довершение ко всему ему не удалось получить рентгеновские снимки в нужный момент операции. Злоба доктора Коули так выбила из колеи несчастного лаборанта переносного рентгеновского аппарата, что первая пара снимков получилась совершенна черной.

Но почему-то доктор Коули забыл настоящую причину неудачи сегодняшней операции. Коули сам случайно повредил артерию, питающую кровью желчный пузырь, рядом с местом, где она ответвлялась от печеночной артерии. Рана за несколько секунд наполнилась кровью. Ему пришлось немало потрудиться, чтобы ушить сосуд и не повредить печеночную артерию. Но и даже тогда, когда кровотечение прекратилось, Коули не был полностью уверен, что ему удалось не нарушить кровоснабжение печени.

Входя в пустынную ординаторскую, Коули рвал и метал. Он продолжал гневно бормотать себе под нос, подходя к своему личному шкафчику. Содрав с себя маску и шапочку, с размаху бросил их на пол. Затем он с силой лягнул ногой свой шкафчик так, что тот задребезжал.

– Хреновые некомпетентные задницы. Это проклятое местечко может катиться ко всем чертям.

Пинок ногой, а вслед за ним и удар кулаком по дверце шкафчика вызвали несколько эффектов. Во-первых, с крышки шкафчика в воздух поднялась туча пыли, которую за пять лет никто не удосужился побеспокоить. Во-вторых, с ноги Коули слетел хирургический тапочек, едва не заехав ему по голове. В-третьих, от сотрясения распахнулась дверь соседнего личного шкафчика, и его содержимое вывалилось наружу.

Коули сначала занялся тапочком. Он запустил им изо всех сил в дальнюю стенку. Затем он пихнул ногой дверцу соседнего шкафчика, собираясь сгрести его содержимое обратно. Но беглый взгляд на внутренности шкафчика заставил Коули замереть.

Вглядевшись внимательнее, доктор Коули с изумлением увидел, что шкафчик содержит богатейшую коллекцию различных медикаментов. Среди упаковок встречались открытые полуиспользованные флаконы и контейнеры, но были также и неначатые. Это была куча ампул, бутылочек и пачек таблеток. Среди валяющихся на полу лекарств Коули увидел демерол, сукцинилхолин, инновар, барокка-С, кураре. А в самом шкафчике были еще и нераспечатанные упаковки с морфием, шприцы, пластиковые трубки и рулончики лейкопластыря.

Доктор Коули быстро подобрал с пола все медикаменты и сложил их в шкафчик. Затем он запер его и вписал в записную книжку цифру 338. Коули собирался выяснить, кому принадлежит этот шкафчик. Несмотря на свой гнев, он начал приходить в себя и осознал, что существование такого тайника может иметь серьезные последствия для госпиталя в целом. А о вещах, которые причиняли ему беспокойство, Коули помнил очень хорошо.

Понедельник, 23 февраля

10 часов 15 минут

Сьюзен Уилер не могла переодеваться в хирургический костюм в ординаторской хирургов, так как она была синонимом мужской комнаты. Ей пришлось направиться в раздевалку при комнате отдыха для медсестер, которая была синонимом женской комнаты отдыха. Сьюзен зло подумала, что с подобной дискриминацией придется сталкиваться изо дня в день. Этот вопиющий пример мужского шовинизма заставил ее на мгновение ощутить горечь от такой несправедливости. Раздевалка медсестер была в этот момент пуста. Сьюзен с легкостью нашла пустой шкафчик и начала переодеваться, повесив в шкафчик свой белый халат. Рядом со входом в душевую она нашла чистые хирургические костюмы. Они представляли собой хлопчатобумажные цельные комбинезоны бледно-голубого цвета. Это была рабочая одежда операционных сестер. Сьюзен приложила его к себе и, посмотрев на себя в зеркало, внезапно ощутила желание взбунтоваться, невзирая на пугающее окружение.

– Скомкай эту тряпку, – сказала Сьюзен отражению в зеркале.

И когда она снова вошла в холл, смятый хирургический костюм пузырился куполом в парусиновой корзине для грязной операционной одежды. Перед дверью комнаты хирургов она замялась, чувствуя, как теряет самообладание. Наконец Сьюзен решительно толкнула дверь.

Там она увидела Беллоуза, стоявшего очень близко от двери. Видимо, он направлялся к одному из шкафов с выдвижными ящиками для хирургической одежды. На нем красовались кальсоны в джеймсбондовском стиле, как он сам их именовал, и черные носки. Выглядел он сногсшибательно, как главный герой в начальных кадрах третьесортного порнофильма. Когда он натолкнулся взглядом на Сьюзен, на лице его отразился дикий ужас. С быстротой молнии он метнулся в безопасную глубину раздевалки. Как и в комнате отдыха медсестер, вход в раздевалку в ординаторской был расположен так, чтобы от двери невозможно было заглянуть туда. Сьюзен, одержимую мятежным духом противоречия, неожиданная встреча не сбила с пути, она твердо подошла к шкафу с одеждой, выбрала хирургическую пижаму маленького размера, состоящую из рубахи и брюк, а затем удалилась так же быстро и решительно, как и вошла. Через дверь покинутой ординаторской ей вслед неслись неразборчивые звуки возбужденных голосов.