Незабываемые ночи, стр. 45

Наверху хлопнула дверь. Мак поставил перед входной дверью стул, уселся и стал ждать.

Он не собирался позволить Изабелле выйти из дома без него, и его совершенно не волновало, что она была в ярости. Он понял, что просчитался — стал действовать слишком напористо. Но, черт возьми, она сама подавала ему все знаки примирения. Вчера вечером, Господи, да, вчера вечером. Мак представления не имел, как он мог все это время находиться в стороне от прекрасной и такой желанной Изабеллы. Эта женщина, которую он обучил всем тонкостям любви и которая прекрасно усвоила все его уроки, снова станет его любовью. От одной только мысли о том, что она умела делать, его плоть твердела от желания.

Изабелла спустилась по ступенькам как раз в тот момент, когда Мак услышал звук подъехавшего ландо. Она сменила свое синее платье на прилегающий жакет цвета бутылочного стекла поверх серого платья для прогулок и шляпку, которая крепилась к ее волосам шляпными булавками с разноцветными бусинами.

— Дай мне дорогу, пожалуйста, — бросила Изабелла, натягивая на ходу перчатки.

— Как пожелаешь.

Мак взял свою шляпу с вешалки, открыл перед Изабеллой дверь и вышел за ней следом.

Перед ландо Изабелла проигнорировала предложенную Маком руку и позволила лакею помочь ей сесть. Тот с извиняющимся видом посмотрел на Мака, но он только подмигнул ему и сел в ландо следом за Изабеллой. Лакей захлопнул дверцу, и ландо тронулось с места, едва Мак успел сесть на сиденье напротив Изабеллы.

— Разве я не могу хотя бы минуту побыть одна? — рассердилась Изабелла.

— Только не тогда, когда на тебя в парке нападает сумасшедший. Я не шутил, когда сказал, что не выпущу тебя из виду.

— Мой кучер и лакеи никому не позволят приблизиться ко мне. И потом, я не собираюсь гулять одна по темным пустынным дорожкам. Я не дурочка, и это не готический роман тайн и ужасов.

— Конечно, нет. Я уверен, мы находимся в комедии ошибок, любовь моя, но это вовсе не означает, что человек, напавший на тебя, не опасен.

— Тогда почему не послать со мной' Беллами? Он сам чертовски опасен.

— Потому что мне нужно, чтобы он присматривал за домом на тот случай, если наш приятель Пейн решит попытаться проникнуть туда, притворяясь мной. Даже ты сначала ошибочно приняла его за меня.

— Ладно, я тебя поняла. — Изабелла выдохнула, и ее грудь всколыхнулась в ответ. — Но при чем здесь раздельное проживание? Почему ты решил, что одному тебе позволено решать, когда мы покончим с этим? Почему ты не посоветовался со мной, прежде чем посылать за мистером Гордоном? Бедняга чувствовал себя очень неловко.

Мак услышал рвущийся из собственного горла стон. Изабелла права, не следовало брать на себя такую смелость, но ему тоже, черт возьми, надоело все время быть во всем виноватым.

— А ты посоветовалась со мной, когда решила, что мы будем жить раздельно? Ты посоветовалась со мной, когда захотела бросить меня? Нет, ты исчезла и прислала мне чертову записку. Хотя нет, подожди. Ты прислала ее даже не мне, ты прислала ее Йену.

— Потому что я знала, — воскликнула Изабелла, — если я отправлю ее тебе, ты никогда не воспримешь это серьезно! Я знала, что Йен сделает все, чтобы ты прочел записку и понял, какое решение я приняла. Я боялась, если пошлю ее прямо тебе, ты просто рассмеешься и бросишь ее в огонь.

— Рассмеюсь? — «Господи, что она несет?» — Рассмеюсь, что моя любимая жена решила бросить меня? Что она больше не может жить со мной? Я перечитывал эту проклятую записку снова и снова, пока буквы не стали расплываться у меня перед глазами. У тебя весьма странное представление о том, что может меня рассмешить.

— Я хотела сказать тебе об этом сама. Поверь мне, пыталась. Но я знала: если мы увидимся, ты просто будешь ходить вокруг да около, убеждать меня остаться с тобой вопреки моему мнению.

— Конечно, я бы сделал именно так, — заорал Мак. — Я люблю тебя. И сделал бы все, чтобы ты осталась, лишь бы ты только дала мне шанс.

Глава 17

Зеленые глаза Изабеллы вспыхнули от ярости. Но и в приступе гнева она оставалась прекрасной.

— У тебя было целых три года, когда ты мог воспользоваться шансом, Мак. Ну хорошо, допустим, ты уговорил бы меня остаться, и что потом? Ты бы открыл бутылку шампанского, чтобы отпраздновать это событие, а на следующее утро я бы проснулась и обнаружила, что ты опять куда-то умчался, оставив записку, может быть, чтобы я не волновалась. И я решила дать тебе почувствовать то, что чувствовала я все эти три года нашего брака.

— Я знаю. Я знаю. Я был идиотом. Но теперь, черт возьми, я пытаюсь исправить это. Я хочу попытаться, а ты решительно настроена воспротивиться этому.

— Да, потому что я устала, что ты постоянно дурачишь меня. Ну вот посмотри: я уступила тебе дюйм, а ты скакнул на милю. Я прихожу к тебе за утешением, а ты решаешь, что мы помирились, и посылаешь за нашим адвокатом.

— Утешением? — Мак чувствовал, как горит у него в груди. — Так вот как называется прошлая ночь?

— Ну да.

— Я тебе не верю.

— Думай, как тебе нравится. У тебя очень высокое самомнение.

— Высокое самомнение? — Как случалось всегда, когда Мак сердился, его шотландский акцент заметно усиливался. — А мне кажется, за прошедшую ночь ты четыре или пять раз вскрикивала, будучи на вершине блаженства. Я помню. Я и сам в этот момент был близок к тебе.

— Физические реакции тела не всегда можно контролировать. И это медицинский факт.

— Я был не с «каким-то телом». Я был с тобой, Изабелла.

— Знаешь, — вспыхнула она, — ты просто воспользовался моим одиночеством. Мне следовало запереть дверь.

Мак внезапно пересел на сиденье рядом с Изабеллой. Она не сдвинулась с места, даже не съежилась: Изабелла никогда не покажет, что ей страшно, особенно перед ним.

— Если ты говоришь, что пришла ко мне за утешением, тогда это ты воспользовалась мной.

— Ты ходишь за мной по пятам и сам это признаешь. Ты каким-то образом сумел вернуться в мой дом и в мою жизнь. Мне кажется, я имею право на свое слово.

— Если добраться до сути, то ты живешь в моем доме. Это моими деньгами оплачивается и этот дом, и прислуга, и красивые платья. Потому что ты все еще моя жена.

— Думаешь, я не вспоминаю об этом каждый день своей жизни? — повернулась к нему Изабелла. — Думаешь, мне приятно чувствовать, что я всецело живу на твою милостыню? Я могла бы упросить мисс Прингл дать мне работу в академии, но у меня нет опыта, и тогда я стала бы жить на ее милостыню. Поэтому, пока ты оплачиваешь все мои счета, о гордости приходится забыть.

— Проклятие. — Мак выглянул в окошко, но интенсивное движение на Оксфорд-стрит мешало ему осмотреться. — Я не подаю тебе милостыню. Оплата твоих счетов — это самое меньшее, что я могу сделать для того, кто имел глупость выйти за меня замуж.

— Ага, значит теперь я глупая и слабая.

— Тебе нравится говорить все за меня, да? В споре ты всегда решаешь, что говорю я и что говоришь ты. С таким же успехом я мог бы пойти половить рыбу, пока ты закончишь высказываться. Дай мне знать, когда тебе надоест возражать.

— А ты пытаешься выиграть, делая мне упреки и не замечая, что вообще-то это ты меня разозлил! Ты решил отменить наше раздельное существование, даже не потрудившись сказать об этом мне. Разве не так?

Мак не отрицал своей вины. Он надеялся покончить с этим так быстро, чтобы у Изабеллы не осталось времени возразить. Нет, если честно, он надеялся, что Изабелла подарит ему теплую улыбку и скажет, что она рада и счастлива, что они снова будут вместе.