Таинственный цилиндр, стр. 53
Юноша в ливрее, расставив на изящной переносной стойке бумажные стаканчики с оранжадом, подчеркнуто негромко предлагал свой товар. Это был Джесс Линч, тот самый юноша, которому Монти Фильд заказал эль с джином.
Эллери прошел по боковому коридору и оказался у большой железной двери. За ней было нечто вроде внутреннего дворика. От улицы этот дворик отделяла глухая стена соседнего дома – как прикинул Эллери, не менее чем в шесть этажей высотой. В ней не было ни окон, ни даже малейших щелей. Железная дверь, открытая во дворик, вплотную прилегала к кирпичной стене, так что зайти за нее и спрятаться было совершенно невозможно. Инспектор купил себе оранжад. Джесс Линч испуганно вздрогнул, когда узнал его; инспектор Квин дружески его поприветствовал.
Зрители вышли во дворик и дышали свежим воздухом. Было видно, что их разбирает любопытство. Они тщательно разглядывали все вокруг. Инспектор услышал, как одна женщина с благоговейным страхом сказала: «Где-то здесь, наверное, он и стоял в понедельник вечером вот так же, как мы. Может, покупал себе оранжад…»
Внутри здания прозвучал звонок к началу второго акта. Все, кто выходил во дворик, снова заторопились на свои места. Инспектор, прежде чем сесть в кресло, бросил быстрый взгляд на заднюю часть зала – в особенности на лестницу, ведущую на балкон. На первой ее ступеньке стоял, внимательно оглядывая все кругом, высокий билетер в ливрее.
Второй акт начался бурно. Публика так и замерла, затаив дыхание, глядя, какой фейерверк и канонаду устроили на сцене актеры. Казалось, оба Квина совершенно поглощены развитием действия. И отец, и сын напряженно подались вперед в своих креслах и наблюдали за происходящим в зале и на сцене. В 9.30 Эллери снова посмотрел на свои часы. Оба Квина сразу расслабились и откинулись на спинки кресел, хотя спектакль продолжался с тем же шумом и грохотом.
Ровно в 9.50 вечера Эллери и отец встали, взяли пальто и шляпы и потихоньку прошли в заднюю часть зала. Там стояло несколько человек, которым инспектор приветливо улыбнулся, втайне проклиная могущество вездесущей прессы. Мадж О'Коннел, бледная как смерть, по-прежнему стояла, словно статуя, прислонившись к колонне и устремив прямо перед собой пустой взгляд.
Вместе с сыном инспектор подошел к Панцеру. Тот стоял в дверях своего кабинета и с удовольствием поглядывал на зал, в котором не было ни одного свободного места. Инспектор дал ему знак войти в кабинет и вместе с Эллери последовал за ним. Лицо Панцера сразу сделалось озабоченным.
– Надеюсь, вечер прошел для вас не впустую? – спросил он беспокойно.
– Не впустую? Как сказать… Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в этот вопрос.
Инспектор прошел еще дальше в кабинет Панцера. Эллери и директор последовали за ним из приемной.
– Вот что, Панцер, – сказал Старик, расхаживая по маленькой комнатке. – У вас есть план зрительного зала, на котором обозначены все места с их номерами и все выходы?
Панцер удивленно поглядел на него.
– Кажется, есть. Минуточку.
Он подошел к шкафу, порылся в папках и, наконец, достал большой план театра в двух частях. Первая часть изображала первый этаж, вторая – балкон.
Инспектор нетерпеливо отодвинул вторую часть в сторону и склонился вместе с Эллери над планом партера.
С минуту они внимательно разглядывали его. Затем Квин-старший взглянул на Панцера, который нервно переминался с ноги на ногу и ждал, что от него потребуется еще.
– Можно мне взять этот план с собой, Панцер? – спросил инспектор. – Через несколько дней я верну его вам в целости и сохранности.
– Ну разумеется! – живо откликнулся тот. – Может быть, я еще что-то могу сделать для вас, инспектор? Я бы хотел еще раз поблагодарить вас за содействие в рекламе сегодняшнего спектакля. Гордон Дэвис чрезвычайно доволен, что сегодня вечером – аншлаг. Он попросил меня передать вам свою благодарность.
– Ей-богу, не за что! – проворчал инспектор, аккуратно сворачивая план и пряча в нагрудный карман. – Все это мне не стоило особых трудов… А теперь, Эллери, пойдем-ка со мной. Приятного вам вечера, Панцер. И ни слова не говорите про то, что мы были в театре. Помните!
Отец и сын повернулись и пошли из кабинета, сопровождаемые заверениями Панцера, что он будет нем, как могила. Они еще раз прошли через заднюю часть зала, направляясь к левому боковому выходу. Инспектор знаком подозвал Мадж О'Коннел.
– Что вы хотите? – спросила она, обмирая. Лицо ее стало белее мела.
– Приоткройте-ка нам на секундочку дверь, чтобы мы могли выйти, О'Коннел, и после этого забудьте обо всем. Поняли? – сурово сказал инспектор.
Она что-то неразборчиво прошептала, приоткрывая большие железные двери по левой стороне совсем неподалеку от последнего ряда. Еще раз погрозив ей напоследок, инспектор выскользнул сквозь них. Эллери – следом. Дверь снова бесшумно закрылась.
В одиннадцать часов вечера, когда широко раскрытые двери театра выпускали после окончания спектакля первые группы зрителей, Ричард и Эллери Квин снова вошли через главный вход в зал Римского театра.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, в которой обнаруживаются остальные цилиндры
– Садитесь, Тим. Не желаете чашечку кофе?
Тимоти Кронин, среднего роста человек с внимательными глазами и пышной огненно-рыжей шевелюрой, расположился в одном из кресел и немного застенчиво принял предложение инспектора выпить кофе.
Было утро пятницы. Инспектор и Эллери, романтически облаченные в длинные халаты, находились в наилучшем расположении духа. Накануне вечером они легли необычно рано – если учесть обстоятельства расследования дела – и спали всю ночь сном праведников. Теперь Джуна принес кофейник с дымящимся кофе того самого сорта, который он смешивал собственноручно. Без сомнения, отец и сын были довольны самими собой и всем окружающим миром.
Кронин вторгся в столь мирное жилище Квинов в неподходящее для себя время – возбужденный, мрачный и бесстыдно изрыгающий проклятия. Поток гневных тирад, то и дело срывающихся 6 его уст, не смог остановить даже мягкий протест инспектора. Эллери слушал Кронина с таким видом, с которым дилетант внимает подлинному мастеру своего дела.
Мало-помалу Кронин осознал, где он находится. Он покраснел от смущения, сел, наконец, вняв настойчивым приглашениям, и уставился на спину Джуны, тогда как шустрый мажордом Квинов продолжал заниматься приготовлением завтрака.
– Я полагаю, что вы не в том настроении, чтобы извиняться за свои выражения, – сказал инспектор, сложив руки на животе. – Мне остается только спросить для начала о причине такого скверного настроения.
– Что спрашивать! – проворчал Кронин, закидывая ногу на ногу с сердитым видом. – Нетрудно и догадаться… Куда же подевались эти бумаги Фильда – вот загадка, которая меня мучает. Будь проклята эта черная душа!
– Она уже проклята, Тим, можешь на этот счет не беспокоиться, – сказал озабоченно Квин-старший. – Бедняга Фильд, вероятно, уже поджаривается в преисподней на милом маленьком костерке и плевать хочет на все твои проклятия. Вопрос в другом – как продвигается расследование?
Кронин схватил чашку с дымящимся кофе, которую Джуна поставил перед ним, и залпом опустошил ее.
– Как оно продвигается? – воскликнул он и грохнул чашкой об стол. – Оно вообще никак не продвигается! Результат – нуль! Пустое место! Я просто свихнусь, если не заполучу в руки в самое ближайшее время хотя бы некоторые документы, которые доказывают, что Фильд был преступником. У него в конторе уже крысы боятся выглянуть из своих нор – до такой степени Стоутс и я перевернули все вверх дном. И – ничего! Ровным счетом ничего! Послушайте, это просто невообразимо! Я готов спорить на что угодно, бумаги Фильда лежат преспокойно в каком-нибудь тайнике и ждут, чтобы кто-то протянул руку и взял их.
– Эта идея про спрятанные бумаги у вас, Кронин, уже становится маниакальной, – мягко заметил Эллери. – Можно подумать, что мы живем во времена Карла I. Тайников в стенах в нынешние времена не существует. Просто надо знать, где искать.