Слуги света, воины тьмы, стр. 50

Он сам поразился тому, что рассматривает ее так открыто.

Джулия приветственно помахала Джонни. Тот, не переставая подбрасывать тесто для пиццы, улучил момент и махнул рукой в ответ.

Элиот заметил новый шкафчик из нержавеющей стали рядом с мойкой. Джулия открыла дверцу. Внутри виднелись краны и металлические корзинки, наполовину заполненные грязными тарелками. Это была посудомоечная машина.

— Твоя новая лучшая подружка, — с улыбкой сообщила Джулия. — Обрабатывает шестьдесят загрузок за час — только успевай поворачиваться.

— Это значит, — проговорил Элиот, проглотив подступивший к горлу ком, — что я остался без работы?

Джулия рассмеялась. Ее смех звучал подобно колокольчикам на конской сбруе.

— Размечтался! Каждую тарелку сначала нужно отскрести, загрузить в машину, а потом достать и убрать на полку. Но твоя работа станет в тысячу раз легче.

— Ну надо же! Спасибо.

— У тебя появится свободное время, поэтому я хочу, чтобы ты помог Джонни. Ему нужен новый помощник.

— Помощник повара? Я?

Элиоту всегда хотелось научиться готовить. Но Си постоянно выгоняла его из кухни, если он пытался сделать что-то большее, нежели подать ей продукты, которые потом непременно подгорали.

— С новым парнем мы не сработались, — сказала Джулия и обернулась, словно боялась, что кто-нибудь подслушает. — Я уволила этого грубияна.

Элиот гадал, в чем же провинился бедный парень, что его сразу уволили. А он сам сегодня опоздал почти на полчаса… и получил повышение.

— На самом деле свободного времени у тебя будет так много, что ты как-нибудь сможешь пригласить меня в перерыве на чашечку кофе.

Джулия улыбнулась, и на щеках у нее образовались очаровательные ямочки.

Она направилась к выходу. Элиот зачарованно проводил ее взглядом.

Джонни негромко присвистнул.

— Слушай, amigo. — Он подошел к Элиоту поближе и вытер руки фартуком. — Ты лучше слушайся эту новую дамочку. Знаешь, такие лакомые кусочки не каждый день попадаются.

— Понимаю.

На самом деле Элиот ничего не понимал. В его жизни никогда не было никаких «лакомых кусочков». Только в мечтах он слышал музыку, только в мечтах девушки приглашали его куда-нибудь. А теперь вся его жизнь полетела вверх тормашками, и не все было так уж плохо. Он мог бы к этому привыкнуть.

Однако он уже нарушил бабушкино правило номер тридцать четыре (насчет музыки) и вот-вот мог нарушить правило номер сто шесть (насчет свиданий)… а бабушка всегда все узнавала.

— Что случилось с вашим помощником? — спросил Элиот у Джонни.

— Просто он сегодня не вышел на работу, — пожал могучими плечами Джонни и ложкой помешал соус маринара с мясными фрикадельками.

Забавно. А Джулия сказала, что уволила его. Но ведь это должно было означать, что она с ним разговаривала сегодня? Что-то было не так, но Элиот не сомневался, что у Джулии все же имелись веские причины уволить парня.

Джонни посмотрел на пиццы, поджаривающиеся в печи. Пламя озарило его лицо.

— И чего ты, спрашивается, ждешь? Дама тебя, можно сказать, сама пригласила.

Элиот подошел к новенькой посудомоечной машине и включил ее. Машина заурчала.

Это было так просто. Но в ушах у Элиота звучал голос бабушки: «Тяжелый труд — краеугольный камень характера». Что бы она сказала по поводу случившегося?

Выгрузив посуду, он вышел из кухни с твердым намерением устроить себе перерыв.

В зале он увидел Фиону, принимавшую заказ у парочки туристов. Она улыбалась и разговаривала с незнакомыми людьми так, словно была почти счастлива.

День приносил все новые и новые странности.

Джулия ждала Элиота около стойки с кассой. Увидев его, она игриво запрыгала на одной ножке.

— Ты приглашаешь меня выпить кофе?

— А кто же будет тут командовать?

— Фиона принимает заказы, а Линда меня прикроет. — Джулия накрутила на палец прядь медово-русых волос. — Не в Голливуд же мы с тобой убегаем.

Голова у Элиота вдруг стала легкой, как воздушный шарик, наполненный гелием. Он не мог поверить: эта прекрасная девушка проявляла к нему интерес.

— На той стороне — «Розовый кролик», можно туда заглянуть, — произнес Элиот с таким видом, словно все время только тем и занимался, что водил девушек пить кофе.

— Звучит потрясающе. Сейчас, я только сумочку возьму.

Тут зазвонил телефон. Джулия схватила трубку и, подняв указательный палец, дала Элиоту понять, что разговор займет не больше минуты.

Было заметно, что она нервничает и нетерпеливо покусывает ногти.

— Всеамериканский дворец пиццы Ринго. Чем могу помочь? — Лицо Джулии стало серьезным, она сосредоточенно уставилась в одну точку. — А могу я узнать, кто звонит? — Она подняла брови и неприязненно отстранила от себя трубку. — И тебя туда же, — буркнула она, протянув трубку Элиоту.

Никто никогда не звонил ему на работу.

— Алло?

— Это Роберт Фармингтон, Элиот. Они приняли решение. Ваше первое испытание началось.

27

Чаепитие и дурные предзнаменования

Одри внимательно выслушала все, что ей сказали по телефону.

Потом она повесила трубку и вышла из кабинета в столовую.

Сегодня Сесилия превзошла себя. На столе стояло блюдо с кофейными песочными пирожными, маленькие тарелочки с вальдорфским салатом (и то и другое было заказано в кондитерской «Розовый кролик») и три чайника: в первом — ее любимый ромашковый чай, во втором — дарджилинг, а в третьем (с рисунком в виде паутинки) — кипяток. Этот чайник был накрыт вязаным чехлом.

— Началось, — сообщила Одри. — Их первое испытание.

Сесилия встала со стула.

— Звонил этот мальчишка?

— Наш мистер Фармингтон? Да.

Сесилия плотнее закуталась в шаль и стала нервно перебирать ее концы.

— Он сказал, о чем речь? Сказал где?

— Я не спрашивала, — ответила Одри, сев за стол, и налила себе чашку дарджилинга.

Сесилия смотрела на нее, часто моргая.

— Но ведь мы что-то сделаем, правда?

— Конечно. Мы выпьем чая.

— Да-да. — Глаза Сесилии затуманились. — Я начну ритуал. Нам может многое открыться, а потом мы начнем действовать прямо отсюда.

— Я хотела сказать, что мы выпьем чая, только и всего, — резко махнула рукой Одри. — Мы и так уже слишком много сделали. Теперь дело за детьми.

— Но им надо помочь. Ведь можно…

— Мы больше ничего не можем сделать. Иначе мы рискуем тем, что Сенат заметит нашу помощь. И тогда они проголосуют против детей.

— Ты так говоришь, будто это игра, — сказала Сесилия. — Как будто какие-нибудь два очка в плюсе помогут Фионе и Элиоту избежать… избегнуть… Я даже этого слова произнести не могу.

— Я знаю, что поставлено на карту, — прищурилась Одри.

Сесилия тяжело опустилась на стул. Она казалась еще более хрупкой, чем обычно, если такое слово применимо к столетней старухе.

Одри налила в чашку с чаем сливок, положила несколько ложечек сахара и стала размешивать. Как бы то ни было, поведение Сесилии на нее подействовало, и в уголках ее сознания появились сомнения и чувство вины. Она ненавидела себя за это.

— Все сделано для того, чтобы им помочь, — проворчала Одри. — Разве я не упросила Генри послать к нам мистера Фармингтона? Разве я потом не заставила его выболтать Фионе все, на что он мог решиться?

— Хочешь сказать, что это Фиона заставила его все выболтать.

— Да… это было неожиданно.

Одри заметила, что до сих пор мешает чай, и остановилась.

— Она слишком быстро взрослеет. Совсем как ее мать, когда она познала любовь, — заметила Сесилия.

Одри выронила чайную ложечку. Ложечка звякнула, и Сесилия в страхе втянула голову в плечи.

И почему только она терпит эту старую каргу? Когда-нибудь та обнаглеет настолько, что Одри не выдержит и пронзит ее обескровленное сердце. Тогда она избавит Сесилию от мировой скорби.

Одри сделала глоток чая.

— Разве мы не оставили для них в подвале все необходимое?

— Наше предвидение было поспешным, и в итоге они получили только половину того, что им потребуется, — пробормотала Сесилия. — Плюс собрание лжи под видом книги.