Рейтар, стр. 69
Мы чуть шаг ускорили, нагоняя его, вот он уже близко.
Марела на шаг отступила назад, пропуская Пателя в дверь, уступая дорогу.
Еще пара шагов.
Что-то изменилось. Патель вдруг остановился, резко дернул рукой, хлопнул выстрел, Марела, как-то потеряв улыбку, шагнула назад, споткнувшись. Я влетел в дверь, подбил руку Пателя с револьвером, который он уже успел нацелить на Злого, подсек ему ноги, тут же вмешался Гор, отвесивший секретарю советника могучую оплеуху, от которой тот в момент лишился чувств, обмякнув мешком в руках.
Марела ойкнула, упала сперва на колени, а затем просто рухнула на пол, стукнув виском о каменную плитку.
Так падают только мертвые.
Злой с револьвером в руке.
Испуганный почти до смерти хозяин лавки, прижавшийся к стене.
Молчание, тишина, запах сгоревшего пороха, щекочущий ноздри.
Затем задвигался Злой, быстро, целеустремленно. Подскочил к нам, подобрал с пола небольшой револьвер из полированной стали, обмотал рукоятку платком, сдернутым с шеи. Повернулся резко, прицелился в хозяина лавки и выстрелил. Тот лишь дернулся и свалился, забрызгав кровью белую стену. Злой же присел у Пателя, которого, хоть тот и без сознания был, придерживал Гор, вложил оружие ему в руку, прижал пальцы, а потом отбросил в сторону.
– Зовите стражу, – сказал он, посмотрев на меня. – Патель зашел за женщиной в лавку и выстрелил в нее. Мы навалились на него, но он сумел выстрелить еще раз, убив хозяина. Теперь он у нас в любом случае не уйдет.
Марела лежала, повернув лицо ко мне, глядя удивленными глазами, словно так и не поняла, что же с ней случилось. Все такая же красивая, шляпка скатилась, но волосы, как и в прошлый раз, собранные в тугой блестящий пучок, были идеально, волосок к волоску, причесаны. Маленькая ладонь, на пальце кольцо с кроваво-красным камнем. И на руке следы крови, она успела прижать ее к ране.
И запах крови. И одновременно с ним – запах мебельного воска. И десятки бронзовых статуэток, равнодушно глядящих на нас.
Я вздохнул, чувствуя, как боль тисками сжала виски.
Так нехорошо, неправильно. Ни Марела не должна была умереть, ни старик. И Злой прав, прав абсолютно – Патель попался. Ему не открутиться, несмотря на то, что у него есть покровитель, да, но у покровителя есть враги. И даже если ничего завтра не изменится, Пателю не выбраться на свободу.
Но все равно так нельзя. Нельзя.
С улицы были уже слышны свистки стражи. Я вышел в переулок и зажег одну из спичек, что выудил из жестяной спичечницы. И зажег. Загорелась она на удивление ярко, красным цветом, который означал: «Угрозы нет, но вы уходите, доберемся сами». И Гора отправил, нечего ему здесь, а то, глядя на него, не поверят, что тут и вправду схватка была.
С прибывшей стражей Злой тоже поговорить успел, и даже сунул кому-то горстку тихо звякнувших монет, после чего стражник засуетился, сказал: «Будет исполнено, владетельный мастер!» – и умчался куда-то, после чего Злой удовлетворенно кивнул. Позже, когда мы ехали со стражниками и уже пришедшим в себя арестованным в участок, Злой тихо шепнул мне:
– Его не в местный околоток везут, а в главный, там сразу искать не станут. И там наш человек командует, так что продержат Пателя сколько надо.
Я лишь кивнул.
Все, все правильно сделано.
Марела знала, на что шла, она на жизнь мошенничеством зарабатывала.
Старик… ну что тут скажешь, ради будущего тысячами жизней уже пожертвовали, а он лишь одна из них. По нему даже плакать некому, если не считать его соперников по шашкам. Один из тысяч, и будут еще многие тысячи. Даже здесь, уже завтра, я это знаю лучше, чем кто-либо еще в этом городе.
Но почему же так тошно на душе, почему кажется, что чья-то безжалостная когтистая рука сжала само сердце и вот-вот рывком выдернет его из груди? Так, что хочется спрыгнуть с пролетки и бежать в темноту, словно надеясь убежать от самого себя?
Еще две жизни ради высших интересов. И ради моей мести. Жизни, которые к моей беде никакого отношения не имели и ничем перед моим народом не провинились. Просто еще два камня в дороге, ведущей… куда она ведет на самом деле, дорога эта? Знаю ли я?
17
Как Злой сказал, так все и вышло. В участке нас встретил какой-то молодой стражник со шнуром взводного на плече, подмигнувший Злому как своему, который и взял все дело в свои руки.
– Они его еще дальше перевезут, теперь точно концов не доищешься, – сказал Злой уже тогда, когда мы в середине ночи вышли из участка. – Этот Гевальт, взводный стражи, свой человек, его высокосвященный лично опекает и лично же на должность протолкнул. Так что можем быть спокойны. Удачно все получилось, хорошо, что сообразил сразу.
Мы шли по темной пустой улице в надежде найти на ближайшей стоянке извозчика, или вообще придется до места пешком добираться. Вокруг тишина, даже в окнах свет почти нигде не горит, спят все давно, только наши шаги и слышны, да иногда ветер ночной шелестит листвой.
– Точно удачно? – переспросил я. – И Марела, и старик с этим согласны?
– Эх, Арвин, до сих пор ты не понял, в каком дерьме плывешь, – засмеялся, впрочем, совсем не весело, Злой. – Мы ведь золотари его владетельного высочества, нет для нас чистых работ. Просто мы знаем, зачем это делаем. Старика жалко, верно, но ведь сегодня погромы будут, и таких стариков знаешь сколько погибнет?
– А Марела?
– Марела – воровка, Арвин. Ну и что, что красивая? – развел он руками. – Повернись спиной, и она и тебя оберет. Они хуже шлюх, те хоть дают что-то в обмен за твое серебро, а эта только брала. Не Патель бы ее пристрелил, так кто-то другой, и хорошо, если пристрелил. Не заплатила бы Пику Шкиперу долю вовремя, или тот бы решил, что не заплатила, – и потом бы она до конца жизни лицо маской прикрывала. – Он усмехнулся. – Здесь так разбираются. А то и хуже случается. Не жалко мне ее, Арвин, совсем не жалко. Тварью меньше.
И плюнул на землю.
А мне жалко. И потому, что молодая, и потому, что женщина, и потому, что красивая, ну и потому, наверное, что у меня ничего не украла пока.
Извозчик, к нашему счастью, нашелся, под фонарем стояли целых три пролетки, а их кучера собрались вместе, присев на цоколь чугунной ограды, покуривая трубки и о чем-то болтая. Нашему появлению обрадовались, тот, что нас повез, даже цену особо не заламывал, почти что как днем запросил.
Поспать почти не удалось, готовились к засаде на банду Мака. Вышли еще затемно, задолго до того, как в городе лавки открываться начнут. Шли так, чтобы точно на глаза наблюдателю не попасться, если за ломбардом следят.
Помещение под ломбард было снять хитро – на самом деле оно на треть больше, но дверь в эту самую треть прикрыли шкафом, если кто с улицы зайдет – так и не догадается, что там еще комната есть. И в стене пару бойниц пробили, прикрыв их картинами, – с фланга сразу четыре ствола стрелять смогут.
Зашли с заднего двора, спугнув стаю бродячих собак, рывшихся в свалке, влезли через окно. Барата с Виланом опять в коноводы определили, ждать развития событий. Долго ждать придется, до полудня банда Мака точно не появится, если он, конечно, послушается Хека. Но должен послушаться, потому что живи он здесь сам по себе – так бы в самом центре Босяцкой Долины не зажился, не бывает так, насколько я весь этот их шакалий строй понимаю. Ну да и ладно, объявись он раньше – мы все равно готовы – Ниган, Гор, Вилан, Болло, ну и я. Должно хватить, люди все опытные, бывалые, стрелки добрые.
Сидели тихо, перекусили пару раз, по малой нужде в ведро ходили. Варел и Дро ломбард открыли, устроились за прилавком, отгороженным решеткой от зала. У дезертиров Дария акцент валашский уже давно слышен не очень, но сейчас они на него старательно налегали, так, чтобы никто не усомнился, откуда они приехали. Не должен Мак вообще ничего заподозрить, я думаю.
А вообще сегодня все с утра на нервах. Мы здесь так, на окраине событий, а так все зависит от того, как все получится у валашцев с высокосвященным. В свой, а если точнее, то в план высокосвященного полностью они меня не посвящали, но мне и того, что услышал, хватило, чтобы мнение составить – жертвы будут. Не выйдет у Берга ничего устроить, если не будет жертв, и жертв невинных. Все мы это понимаем, но никто вслух ни слова про это.