Плутовка, стр. 48
— Честно, ничего особенного. Он только напомнил мне, как я должна вести себя.
— Вести себя? — недоверчиво произнесла Эмма.
— Не устраивать сцен, и все в таком роде.
— Какая чушь! Ничего подобного в жизни не слышала, — возразила Эмма. — Даже Данфорд должен понимать, что устроить сцену со мной, единственным твоим собеседником, достаточно проблематично.
Генри попыталась улыбнуться.
— Очевидно, — продолжала Эмма, — я так ничего и не добьюсь от тебя. Поэтому не буду тратить впустую свои драгоценные силы.
— Спасибо, — пробормотала Генри. Она шла за Эммой в гостиную, изо всех сил сжимая руки в кулачки, стараясь не выдать охватившего ее волнения. Сегодня ночью он признается ей в любви. Она чувствовала это.
Глава 18
Без трех минут двенадцать.
Взглянув на настольные часы, Генри судорожно расправила оборки на платье. Надо было сойти с ума, соглашаясь на свидание! Надо было быть по уши влюбленной, чтобы согласиться на это, прекрасно понимая, что ее поведение выходит далеко за рамки приличия. Она усмехнулась в душе, вспомнив, до какой степени невежественной в области этикета была она в Стэннедж-Парке. Жила себе и горя не знала. Две недели в Лондоне многому ее научили. Теперь она знала, что молоденькой девушке ни при каких обстоятельствах нельзя принимать у себя в спальне мужчину, тем более ночью, когда весь дом уже спит. Но ей почему-то так и не удалось собраться с духом и, памятуя о своей девичьей добродетели, отказать ему.
Осталось две минуты.
Она присела на кровать, но когда поняла, на чем сидит, подскочила словно ошпаренная. «Успокойся, Генри». Она прижала руки к груди, затем опустила их и снова прижала. Прохаживаясь по комнате, она мельком увидела в зеркале свое нахмуренное лицо и снова опустила руки. Встречать его, лежа на кровати, не входило в ее планы, но, однако, можно быть и поприветливее.
Одиннадцать пятьдесят девять.
В дверь негромко постучали. Генри пробежала по комнате и открыла дверь.
— Ты рано, — взволнованно прошептала она.
— В самом деле? — Данфорд полез в карман за часами.
— Скорее входи, — зашипела она на него, втаскивая Данфорда в комнату. — Иначе тебя увидят.
Данфорд опустил часы в карман. Широкая улыбка не сходила с его лица.
— И перестань улыбаться! — добавила она серьезно.
— Почему?
— Потому что это… это странно действует на меня!
Данфорд поднял глаза к потолку, с трудом сдерживая смех. Она ошибалась, если думала, что после этих слов он перестанет улыбаться.
— О чем тебе надо было поговорить со мной? — прошептала она.
Он сделал два шага и подошел совсем близко к ней.
— Одну минутку, — прошептал он. — Сначала мне нужно…
Его губы сказали все сами, слившись с ее в страстном поцелуе. Сначала он не собирался сразу же целовать ее, но Генри была так прелестна в своем пеньюаре с ниспадавшими на него распущенными волосами. С ее губ слетел негромкий стон, и, покачнувшись, она оказалась в его объятиях.
Нехотя он оторвал от нее свои губы.
— Если мы не остановимся, мы ничего не… — Он замолчал, увидев ее затуманенный взгляд. Даже при свечах губы Генри были необычайно яркие, и, кроме того, они были слегка раскрыты. — Хотя, может, еще один разок…
Данфорд снова крепко обнял ее, прильнув к ее губам в страстном поцелуе. Она отвечала на его поцелуй с не меньшей страстью, обвив его шею руками. Но ему все же, удалось сохранить немного здравого смысла.
— Что ж, достаточно, — пробормотал он самому себе. Вздохнув с сожалением, он разомкнул свои объятия и посмотрел на нее. И напрасно. Еще одна сладкая волна нахлынула на него.
— Почему бы тебе не присесть туда? — произнес он осипшим голосом и махнул рукой в неопределенном направлении.
Генри, не понимая, что поцелуй окажет на него такое же опьяняющее действие, как и на нее, поняла его жест буквально. Посмотрев в указанном им направлении, она уточнила:
— На кровать?
— Нет. Я имел в виду… — Он прокашлялся: — Пожалуйста, только не садись на кровать.
— Хорошо, — медленно произнесла она, направляясь к стулу с бело-голубой полосатой обивкой.
Данфорд подошел к окну и выглянул на улицу, стараясь немного успокоиться. Сейчас, когда он находился в спальне Генри, а на часах была полночь, он не был уверен, что поступил мудро. Совсем наоборот. Назавтра он собирался пригласить Генри на пикник и там сделать ей предложение. Но за ужином вдруг понял, что его чувства к ней не были просто восхищением и страстью. Это была любовь. Нет, он не просто любил ее. Он уже не мыслил жизни без нее. Она была нужна ему, как пища и вода. Она была необходима ему так же, как было необходимо солнце цветам в его поместье. Данфорд усмехнулся. Он не мыслил своей жизни без нее так же, как она не мыслила своей без Стэннедж-Парка. И с некоторой долей юмора отметил, что смотрит на нее с таким же восхищением, с каким она иной раз глядела на луга и постройки имения. Здесь, в Вестонберте, он окончательно понял, что очень хочет рассказать ей о своем чувстве. Оно было так велико, что он уже не мог таить его в себе. Решение назначить ей свидание казалось ему единственно верным. Он непременно расскажет ей о своей любви и, Бог ему свидетель, не уйдет из этой комнаты, пока не услышит того же от нее.
— Генри. — Он повернулся к ней. Она сидела, напряженно выпрямившись. Прокашлявшись, он повторил: — Генри.
— Да?
— Вероятно, мне не следовало приходить сегодня.
— Не следовало, — согласилась она против своего желания.
— Но мне необходимо было поговорить с тобой, а до завтра — целая вечность.
Она удивленно посмотрела на него. Какой драматизм! Это было так не похоже на него! Казалось, он очень нервничал, что тоже было ему несвойственно. Он быстро подошел к ней и опустился на колени.
— Данфорд, — произнесла она, не имея ни малейшего понятия о том, как вести себя в данной ситуации.
— Тише, любовь моя, — остановил он ее, только теперь осознав смысл этих слов. Она и вправду была его любовью. — Я люблю тебя, Генри. — Его голос казался бархатным. — Моя любовь к тебе так же естественна, как естественна любовь ко всему прекрасному и доброму в этом мире. К звездам на небе, к каждой травинке и стебельку в Стэннедж-Парке.
— О Данфорд! — воскликнула она. — Я тоже люблю тебя. Правда. Очень люблю. — Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его руки в свои, прильнула губами к одной, потом ко второй и затем поцеловала обе руки сразу. — Я так люблю тебя, — прошептала она еще раз, — так сильно и уже так долго.
— Я был просто идиотом, — сказал он, — что не понял сразу, какое ты сокровище. Столько времени потеряно зря.
— Только месяц, — ответила она неровным голосом.
— Целая вечность.
Она села на ковер, потянув его за собой.
— Это был самый замечательный месяц в моей жизни.
— Надеюсь сделать твою жизнь не менее замечательной, моя любовь.
Он опустил руку в карман и что-то вынул оттуда.
— Ты выйдешь за меня замуж?
Генри надеялась, что он сделает ей предложение, она даже предполагала, что это произойдет здесь, но все равно растерялась. Слезы стояли у нее в глазах, и она лишь кивнула в ответ не в силах произнести ни слова. Данфорд разжал пальцы, и Генри увидела на его ладони великолепное кольцо с бриллиантом — это был камень овальной формы в золотом ободке.
— Я не смог подобрать ничего, что сравнилось бы с сиянием твоих глаз, — нежно сказал он. — Это самое лучшее, что я смог найти.
— Какое красивое, — едва дыша, произнесла она. — У меня никогда не было ничего подобного. — Она тревожно посмотрела на Данфорда: — А мы можем себе это позволить?
Данфорд рассмеялся, позабавившись ее заботе об их финансах. Она не знала, что его семья считалась одной из самых богатых семей Англии, несмотря на то что еще совсем недавно у него не было титула. Но ему было приятно услышать, как она это сказала: «А мы можем себе это позволить?» Он поднес ее руку к губам и, нежно поцеловав, сказал: