Когда он был порочным, стр. 66

— Ты нужен мне, — сказала, почти простонала она. — Ты так нужен мне.

— Я хочу видеть тебя всю, — говорил он, срывая с нее нежный шелк. — Я хочу чувствовать тебя всю.

Франческа пылала тем же нетерпением, и пальцы ее принялись развязывать пояс его халата и распахивать его полы, за которыми открылась широкая грудь, покрытая пухом волос. Она прикоснулась к этой груди, едва ли не изумляясь, что вот ее рука касается его кожи.

Никогда она не думала, что будет с ним, вот так. Не в первый раз она видела его обнаженным и касалась его не впервые, но сегодня все было по-иному.

Теперь он был ее мужем.

В это трудно было поверить, однако у нее было ощущение, что все идет как надо. Все правильно.

— Майкл, — шепнула она, стягивая халат с его плеч.

— М-м?.. — отозвался он, целуя ямку у нее под коленом. Она откинулась на подушки и напрочь забыла, что собиралась сказать — если вообще собиралась сказать что-нибудь.

От его ласк ее одолели лень и истома, и она способна была только на одно: лежать и наслаждаться, лишь время от времени поднимая руку и касаясь пальцами той части его тела, до которой могла дотянуться.

Она наслаждалась тем, что ее лелеют.

Тем, что ей поклоняются.

Что ее любят.

В этом было что-то от смирения.

В этом было что-то от совершенства.

В этом было что-то от священнодействия и что-то от совращения, и от этого у нее захватывало дух.

Губы его проследовали по пути, который проложили его руки, и остановились меж ее грудей.

— Франческа, — прошептал он, покрывая поцелуями ее грудь. Он коснулся языком соска, схватил его губами, нежно куснул.

Реакция ее была мгновенной и сильной. Тело ее содрогнулось, пальцы впились в простыни, отчаянно отыскивая точку опоры в мире, который внезапно покачнулся.

— Майкл! — ахнула она, выгибая спину. Она хотела этого, и она хотела его, и она хотела, чтобы это продолжалось вечно.

— Как хорошо! — хрипло шепнул он, и она почувствовала его жаркое дыхание на своей коже. Он передвинулся, готовясь войти в нее. Лицо его оказалось прямо над ее лицом, нос к носу, глаза его горели как уголья и не отрывались от нее.

Франческа пошевелилась под ним, устраиваясь так, чтобы ему войти глубже.

— Ну же, — шепнула она, и это было наполовину приказом, наполовину мольбой.

Он продвигался медленно, но решительно. Она чувствовала, как открывается навстречу ему, тянется к нему, и наконец поняла, что он полностью вошел.

— О Боже мой! — прохрипел он, лицо его было искажено от страсти. — Я не могу… я должен…

В ответ она изогнулась под ним, прижимаясь к его бедрам еще теснее.

Он начал двигаться внутри ее, и с каждым его рывком новая волна обжигающей чувственности разбегалась по ее телу. Она произнесла его имя, потом уже не могла говорить и только хватала воздух ртом, по мере того как темп становился все безумнее и отчаяннее.

А потом на нее накатила ослепительная, как молния, волна наслаждения. Казалось, все тело ее взорвалось, и она закричала, не в силах держать в себе чувство такого накала. Майкл врезался в нее все сильнее, снова и снова. В момент пика он выкрикнул ее имя, как если бы это была молитва и благословение, а затем тяжело повалился на нее.

— Я слишком тяжелый, — сказал он и даже сделал попытку сползти с нее.

— Не надо, — сказала она, и рука ее удержала его. Ей не хотелось, чтобы он сдвигался. По крайней мере пока. Скоро ей станет невмоготу, тяжело дышать, и ему волей-неволей придется сдвинуться, но пока что-то первобытное чудилось ей в их положении, и она еще не готова была распроститься с этой позой.

— Нет, — отозвался он, и ей почудилась улыбка в его голосе. — Я тебя раздавлю.

Он соскользнул с нее, но они не разомкнули объятий и остались лежать, прижавшись друг к другу. Спину ей согревало тепло его тела, и его рука крепко обнимала ее.

Он пробормотал что-то ей прямо в затылок — она даже не разобрала слов, но это было не важно, потому что она и так знала, что он сказал.

Скоро он погрузился в сон, и его тихое ровное дыхание мерно раздавалось над ее ухом, как колыбельная. Но Франческа не спала. Она чувствовала усталость и пресыщение, и дремота одолевала ее, но она не спала.

Сегодня было по-иному.

И ей не давал покоя вопрос: почему?

Глава 23

— Ты выглядишь просто ужасно.

На что Майкл, обернувшись к ней, ответил суховато:

— Умеешь ты сказать приятное. — И вновь занялся яичницей и тостами.

Франческа уселась на свое место на другом конце стола. Со дня их бракосочетания прошло две недели; сегодня Майкл поднялся ни свет ни заря, и когда она проснулась, его сторона постели была совсем холодной.

— Я не шучу, — сказала она, встревоженно сдвинув брови. — У тебя и лицо сегодня одутловатое, и сидишь ты ссутулившись. Тебе надо сейчас же лечь в постель и отдохнуть.

Он закашлялся, да так, что затрясся всем телом, и заявил:

— Я чувствую себя прекрасно.

— Вовсе нет.

Он закатил глаза:

Ну вот мы женаты всего две недели а ты уже…

— Если тебе не нравятся жены, которые пилят мужей, не надо было жениться на мне, — сказала Франческа, мысленно прикидывая, сумеет ли она дотянуться через стол и пощупать его лоб.

— Я прекрасно себя чувствую, — твердо заявил он, взял лондонский «Тайме» — номер трех— или четырехдневной давности, но для шотландских приграничных графств такой номер считался самым свежим — и принялся подчеркнуто игнорировать ее.

Что ж, она умеет игнорировать людей не хуже, решила Франческа и принялась старательно намазывать мармелад на сдобную булочку.

Но он снова закашлялся.

Она заерзала на своем стуле, стараясь сдержаться и не сказать ни слова.

И снова он закашлялся, на сей раз так сильно, что вынужден был отвернуться от стола и согнуться.

— Май…

Он бросил на нее такой испепеляющий взгляд, что она закрыла рот, не договорив. И прищурилась.

Он кивнул ей с невероятно снисходительным видом, но весь эффект пропал, так как его снова сотряс приступ кашля.

— Ну хватит, — объявила Франческа. — Ты сейчас же ложишься в постель. Сию же секунду.

— Я прекрасно себя чувствую, — прохрипел он.

— Нет, не прекрасно. —Я…

— Ты болен, — перебила его Франческа. — Ты болен, Майкл. Ты заболел, захворал, занемог, занедужил — ты болен, и сильно болен. Я не знаю, в каких выражениях это можно объяснить понятнее.

— «Занедужил»! Уж ты скажешь, — буркнул Майкл.

— Ну, пусть не «занедужил», — сказала она, обходя вокруг стола и беря его за локоть, — но у тебя малярия и…

— Это не малярия, — сказал он, и вновь грудь его стал разрывать кашель.

Она заставила его подняться на ноги.

— Откуда тебе знать, что это не малярия? — спросила она.

— Я просто знаю, и все. Она поджала губы.

— Итак, твоя уверенность в правильности диагноза зиждется на…

— На личном опыте. Я болен уже почти год. Это не малярия.

Она между тем тихонько подталкивала его к двери.

— Кроме того, — добавил он, — еще слишком рано.

— Для чего рано?

— Для следующего приступа, — пояснил он устало. — У меня же только что был приступ, тогда, в Лондоне, два, что ли, месяца назад? Еще слишком рано.

— Почему же рано? — спросила она, сама удивляясь спокойствию своего голоса.

— Ну, потому что рано, — буркнул он. Но про себя он думал совсем другое. Он знал многих людей, у которых промежутки между приступами были и меньше двух месяцев.