Когда он был порочным, стр. 29

— А какова цель твоего существования? — осведомился он с самым очаровательным видом.

Краем глаза Франческа заметила, что Джанет и Хелен наблюдают за этим обменом любезностями с живейшим и нескрываемым любопытством.

— Ну там, то да се, — сказала Франческа и весело махнула рукой. — В данный момент целью является доесть завтрак. Просто восхитительно вкусно, ты не находишь?

— Яйца-пашот с порцией маменек, во все сующих свой нос?

— Не забудь про свою двоюродную сестрицу, — сказала она и тут же пожалела об этом. По его поведению было совершенно ясно, что дразнить его сейчас ни в коем случае не следует, но она просто не могла упустить такую дивную возможность.

Ничто в мире не радовало ее так, как возможность подразнить Майкла Стерлинга. Так как же тут было удержаться?

— Как ты собираешься провести этот сезон? — спросил Майкл и склонил голову набок, причем на лице его появилось подозрительно кроткое выражение.

— Начну с того, что отправлюсь на бал в честь дня рождения матери.

— И что ты будешь делать на этом балу?

— Поздравлять именинницу.

— И больше ничего?

— Уж во всяком случае, не стану выспрашивать, сколько именно лет ей исполняется, если ты об этом, — ответила Франческа.

— Ах, конечно же, как можно спрашивать о возрасте?! — воскликнула Джанет, и Хелен отозвалась эхом:

— Ни в коем случае!

И все три дамы обернулись к Майклу, и на всех трех лицах было написано ожидание. В конце концов, теперь его очередь говорить.

— Я ухожу, — сказал он и встал. Стул его со скрипом проехался ножками по полу.

Франческа открыла рот, собираясь сказать ему какую-нибудь колкость, так как всякий раз, когда он был в подобном настроении, ее первым побуждением было подразнить его, но не нашлась что сказать.

Майкл изменился.

Не то что он был необязательным человеком прежде. Просто у него не было особых обязанностей. И ей никогда в голову не приходило, что он вполне может оказаться на высоте, когда вернется в Лондон.

— Майкл, — сказала она, и, едва зазвучал ее тихий голос, он стал весь внимание. — Удачи тебе с лордом Ливерпулем.

Глаза его встретились с ее глазами, и что-то промелькнуло в них. Намек на добрые чувства, возможно, из благодарности.

А может, нечто не столь определенное. Возможно, это был момент взаимопонимания, которое не нуждается в словах.

Такого взаимопонимания, какое было у них с Джоном.

Франческа нервно сглотнула, чувствуя большую неловкость при этом внезапном открытии. Она потянулась за своей чашкой чая медленным, хорошо рассчитанным движением, словно контроль над телом подразумевал и контроль над душой.

Что же случилось?

Ведь он был Майкл, верно?

Просто ее старый друг и поверенный сердечных тайн.

И все.

И все?

Глава 10

— Он здесь?

—Нет.

— Вы уверены?

— Совершенно уверена.

— Но он придет?

— Обещал прийти.

— А-а. Но когда же он придет?

— Право, не знаю.

— Действительно не знаете?

— Не знаю.

— А-а. Тогда ладно. Что ж… О, вон где моя дочь! Рада была видеть вас, Франческа.

Франческа закатила глаза — преувеличенный жест, к которому она прибегала лишь в исключительных обстоятельствах, — глядя вслед миссис Федерингтон, одной из самых отъявленных сплетниц большого света, быстро ковылявшей к своей дочери Фелисити, которая дружелюбно болтала с неким интересным, хотя и нетитулованным, молодым человеком в другом конце бального зала.

Разговор показался бы ей презанятным, если б он не повторялся в седьмой — нет, восьмой, как же забыть про собственную мать! — раз. Точно такой, буквально слово в слово, если не считать того, что не все ее собеседницы были знакомы с ней достаточно близко для того, чтобы обращаться к ней по имени.

Едва Виолетта Бриджертон оповестила свет, что неуловимый граф Килмартин намеревается вновь явиться в свете на балу в честь ее дня рождения, как началось. Да, думала Франческа, надо привыкать к допросам. Теперь всякий, имеющий в семье хоть одну незамужнюю родственницу, будет считать себя вправе изводить ее.

Майкл уже считался самым завидным женихом сезона, а ведь он даже еще не появлялся в свете.

— Леди Килмартин!

Она подняла глаза. Старая леди Данбери шла к ней. Вряд ли когда-нибудь более эксцентричная и несдержанная на язык особа удостаивала своим присутствием бальные залы Лондона, но Франческе старуха скорее нравилась, так что она улыбнулась ей, мельком отметив, что гости слева и справа от нее поспешили удалиться в неизвестном направлении.

— Леди Данбери! — заговорила Франческа. — Как приятно видеть вас! Весело ли вам на балу?

Леди Данбери неожиданно стукнула своей клюкой об пол.

— Мне стало бы куда веселее, если б кто-нибудь сказал мне наконец, сколько же твоей матери исполнилось лет!

— Я ни за что не осмелюсь назвать мамин возраст!

— Пф-ф! Что за глупости! Уж верно, она помоложе меня.

— А сколько лет вам? — осведомилась коварная Франческа сладким голосом.

Морщинистое лицо леди Данбери расплылось в улыбке.

— Хе-хе-хе! Ловко! Нет, этого я тебе не скажу, и не надейся.

— Тогда вы должны понять, что преданность матери и меня обязывает к молчанию.

— Пф! — фыркнула леди Данбери в ответ и опять застучала клюкой об пол. — Но какой смысл отмечать день рождения, если никому не известно, что именно мы празднуем?

— Может, это просто праздник жизнелюбия и долголетия?

Леди Данбери только хмыкнула и неожиданно спросила:

— И где же этот твой новый граф? До чего же прямолинейная старуха!

— Он не мой граф, — заметила Франческа.

— Ну уж скорее твой, чем чей-нибудь еще.

И это, возможно, было правдой, хотя Франческа вовсе не собиралась укреплять в этом мнении леди Данбери, так что она просто сказала:

— Полагаю, его" сиятельство стал бы сильно возражать против такого определения, так как считает себя принадлежащим единственно самому себе.

— «Его сиятельство», значит? Не слишком ли это официально? Мне казалось, что вы были очень дружны.

— Мы и сейчас друзья, — сказала Франческа. Но быть друзьями — это одно, а демонстрировать фамильярность, говоря о нем как о Майкле на людях, — другое. Совсем ни к чему давать пищу для пересудов. Тем более если она хочет сохранить собственную репутацию в первозданном виде, ведь ей и самой надо будет подыскивать себе мужа. — Он был братом и самым близким другом моего мужа, — подчеркнула она.

Похоже, такое определение ее взаимоотношений с Майклом разочаровало старуху, она поджала губы и, оглядев толпу, пробормотала:

— Это унылое сборище необходимо как-то оживить, — и снова стукнула клюкой.

— Было бы мило, если б вы не стали говорить об этом моей матери, — кротко заметила Франческа. Виолетта потратила не одну неделю на организацию торжества, и, сказать по правде, добилась своего. Освещение было мягким и романтичным, музыка восхитительной и даже еда недурной — что редкость для лондонских балов. Франческа сама уже с удовольствием съела пару эклеров и давно уже размышляла, как бы ей снова подобраться к буфету, не показавшись притом совершеннейшей обжорой.

Но ее все время перехватывали любознательные матроны.

— Твоя мать тут ни при чем. Она не виновата, что в последнее время общество наше страдает от переизбытка тупиц. Совсем напротив, сама-то она родила восьмерых, и среди ее отпрысков ни одного кретина. — Старуха многозначительно посмотрела на Франческу. — Это, между прочим, комплимент, милочка.

— Весьма тронута.

Рот леди Данбери превратился в совсем уж тонкую линию, что выглядело угрожающе.

— Придется мне что-нибудь предпринять, — пробормотала старуха.