Мраморный рай, стр. 8
– Максим?
– Макс, – сказал он жестко. – А чай в прошлый раз вы мне так и не сделали.
– Как вы себя чувствуете?
Он снова посмотрел на нее.
– Живой я. Добро это? Добро…
Владимир Данилович, с автоматом наперевес, выбежал из церкви. Миша жался к стене храма и дрожал. Дуло его автомата было нацелено в низкое глухое небо. Шел густой крупный снег, и за его завесой ничего не было видно.
– Что произошло? – закричал Владимир Данилович. – Привидение?
Тот нечленораздельно промычал что-то и ткнул пальцем вверх.
– Не оставляй его здесь, – сказал подошедший Сергей. – Не думаю, что ему почудилось…
Владимир Данилович с раздражением дернул плечом и махнул рукой, давая Мише команду следовать за собой.
Они вернулись в храм и взялись за работу. Два тела были снесены вниз, в ледяной подвал. Отец Серафим прочел над ними молитву.
Вернувшись наверх, Сергей подошел к потемневшей, потрескавшейся от времени иконе Сергия Радонежского. Глаза святого взирали строго, но милосердно; лицо его было благообразно и чисто. Правую ладонь со скрещенными пальцами преподобный держал на уровне груди, в левой, видневшейся из-под накидки, был какой-то свиток.
Молитв Сергей не знал, в церковной символике не разбирался. В разговорах с отцом Серафимом, который был его моложе на двенадцать лет, Сергей религиозных тем не касался почти никогда.
Сергей осторожно достал из-под защитного костюма тоненькую короткую свечку, не очень умело сделанную недавно сыном: сложенная втрое черная нитка, облепленная заботливо собранным воском с большой домашней свечи. В кармане брюк нашелся коробок с парой спичек, которые производили в колонии. Капнув воском, он вставил свечку в гнездо проржавленного, покосившегося большого подсвечника, подержал пару секунд, чтобы прикипело. Тонкое пламя горело ровно, без треска и колебаний.
Сергей постоял несколько минут, неловко перекрестился на икону, поклонился, попросил прощения и здоровья для жены и сына. Кинул взгляд на лежащего под саваном Ивана Трофимовича.
– Пожара не будет? – спросил Марат, указывая на свечу.
– Не будет никакого пожара, – убежденно ответил за Сергея отец Серафим. Он быстро надел капюшон со шлемом, затянул лямки.
Пора было возвращаться.
– Оружие держать наготове, – сказал на выходе Владимир Данилович. – Марат, ты с отцом Серафимом. Идем кучно, не отставать, не зевать по сторонам. Скоро начнет смеркаться. Все, парни, ходу.
Сергей с порога оглянулся на Сергия Радонежского. Почему-то хотелось остаться в церкви еще чуть-чуть. Ничего. Скоро, вдруг подумал Сергей, и меня сюда принесут. Меньше года осталось. Будет еще лето, наверное. Сюда, а потом в подвал.
– Папа идет, – сказал Денис, не отрываясь от тетради.
– Что?
Полина подняла голову: она штопала рубашку сына. Макс в медблоке заснул, а к ней снова пришла боль. И она вернулась домой, к сыну.
– Ты откуда знаешь?
– Мам, не волнуйся, с ним все в порядке. Опасность была, но обошла его стороной.
Она давно заметила эту странность сына среди прочих: отвечать не на поставленный вопрос (тем более когда ему не хотелось на него отвечать, или было неинтересно давать ответ на сказанное словами, или он боялся, что взрослые не поймут), а сразу на следующий, еще не высказанный. Полина знала, откуда у сына эта способность, равно как и другие и… не то чтобы побаивалась их, но относилась… настороженно. За столько лет пора бы привыкнуть. Но давалось это привыкание непросто.
– Встречать пойдем? – спросил Денис.
Найти бы силы, подумала она.
Мужчин, возвращавшихся из рейдов наверх, обязательно встречали. Люди толпились в коридоре напротив выхода из раздевалки, совмещенной с оружейной комнатой (арсеналом) и помещением, в котором костюмы радиационной защиты проходили химическую обработку. В основном здесь собирались родственники и детвора, не занятые в это время уроками, реже – военные, еще реже – чиновники из Совета. Сюда и пришли Полина с Денисом.
Первым дверь раздевалки отворил отец Серафим. Был он в гражданской одежде, бледный. К нему подбежала восьмилетняя дочь Лиза – худенькое создание с серьезным личиком. Лиза с Денисом приятельствовала, но Полина давно обратила внимание, что играм и веселью дети предпочитали молчаливое чтение книжек.
Лиза обняла отца и прижалась к нему, тот погладил ее по голове. Ее мама умерла с год назад, несколько месяцев отец и дочь жили вдвоем, а потом их уплотнили Альбиной, пятидесятилетней поварихой, долгие годы скитавшейся по подвалам и бомбоубежищам окрестных населенных пунктов. Альбина прибилась к одному из караванов, дошла до колонии и упросила оставить ее.
Лиза первые недели игнорировала женщину, продолжая тосковать по матери. Да и Серафим, несмотря на свое человеколюбие и смирение, относился к жиличке без симпатии. Но со временем и отец, и дочь привыкли к тетке Але и даже полюбили ее. Альбина была человеком добрым, открытым и работящим, для каждого у нее находилось теплое слово. В Лизе Альбина души не чаяла. Они и сейчас пришли вдвоем.
Вторым появился Владимир Данилович. Жена и сын редко его встречали, зато Валентин Валентинович – регулярно; он был тут как тут.
– Как там? – спросил Валентин Валентинович. – Пошаливают? – собеседник нехотя кивнул. – Ты видел – кто?
– Парень мой видел. Но с ним попозже… Пусть в себя придет.
Из дверей раздевалки показался Сергей.
– Слава богу, живой… – едва слышно пробормотала Полина.
Денис посмотрел на нее снизу вверх.
– А ты сомневалась? – строго, почти с осуждением сказал он и тут же переключился на отца. – Папка!
Сергей улыбнулся и раскрыл объятия.
Они постояли несколько мгновений втроем, обнявшись. Двинулись по коридору, и тут Сергей увидел Валентина Валентиновича, озабоченного чем-то, даже, пожалуй, сердитого.
– Вы переживали, – напомнил ему Сергей. – Все ведь образовалось, верно? Ни для кого Дина не обуза… Как она, кстати, давно вы ее видели?
– Сам у нее спроси, – сухо ответил Валентин Валентинович и повернул голову.
Проследив за его взглядом, Сергей увидел стоящую в отдалении Дину-дикарку. Теперь она выглядела не в пример лучше: чистенькая, аккуратно одетая… Стояла и смотрела на Полину с Денисом во все глаза.
– Дина! – позвал Сергей.
От его оклика она будто очнулась, глянула на него исподлобья, резко повернулась и скрылась среди снующих людей.
Глава 3
Двух вещей не предусмотрел Создатель, завершая свое творение – наш хрупкий и противоречивый мир.
Не дал возможности людям возвращаться во времени для исправления совершенных ошибок. Пусть бы разрешил отменять только самые тяжкие из них – сколько горя в этом случае удалось бы избежать! Пусть хотя бы давал единственный на всю жизнь шанс: исправил что-то, по твоему мнению, наиболее важное – и все, потом или не совершай, или крепись, другого раза не будет.
Наделил прозорливостью – но единицы, и далеко не всегда достойных. А как было бы хорошо уметь предвидеть!
Сергею довольно было бы последнего качества вдобавок к его осторожности, внимательности, умению анализировать и принимать решения.
Знать бы тогда, когда они с Полиной согласились работать над Возницынским проектом по противодействию облучениям, что так все повернется… Что профессор, клявшийся своим лаборантам: никаких долговременных последствий, существуют лекарства, вы будете у меня как у Христа за пазухой, – подведет. Виноват он? Нет. Никто не мог предусмотреть Катаклизм, никто не успел к нему подготовиться.
И вот они облучились – Сергей и Полина. Они тогда еще не были родителями Дениса, даже мужем и женой не были – просто двумя юными, глупенькими лаборантами, влюбленными друг в друга полудетьми-романтиками, верящими в науку и в своего гения – научного руководителя.
Облучились и обрекли себя.
О своей болезни он сейчас почти не думал. Вернее, думал, конечно, но гораздо реже, чем о Полининой. Месяц назад Хирург сказал: