Старая шкатулка, стр. 14
– Приезжайте!
Ганиев явился через полчаса. Выглядел так, словно собрался на званый вечер.
– Что, нашли убийц? – спросил он, усаживаясь.
– Ищем, – коротко ответил я.
– До каких пор? – Он уже перешел в наступление.
Я постарался взять себя в руки, но не смог:
– Мешает что-тo, или, вернее, кто-то!
– Кто же именно?
– Например, вы!
– Вы с ума сошли, – негромко произнес он. – Я мешаю следствию? С чего вы это взяли?
– Я располагаю сведениями, – во мне всё кипело, – что два парня еще до убийства Лозинской расспрашивали вас о драгоценностях, и вы подтвердили, что таковые имеются… Было это или нет?
У Ганиева опустились плечи:
– Да, помню такой разговор. Я им рассказал об этом, совершенно не придавая значения… Они представились мне сотрудниками Абхазского государственного музея. Эксперта-ювелира обещали привести… Неужели они, а?
Я не ответил.
– Да не похожи они на преступников, клянусь честью! – Лицо Ганиева покраснело. – Вежливые такие, аккуратно одеты…
– Вы думаете, Игорь Филиппович, преступники ходят в звериных шкурах, с дубиной в руке или с ножом в зубах? – с плохо скрытой насмешкой спросил я. – В дальнейшем вы видели кого-нибудь из них?
– После убийства Натальи Орестовны встретил на улице одного из них… Он отвел меня в сторону и сказал, что если я выну изо рта язык, то отрежет его вместе с головой.
– Поэтому вы и молчали на следствии?
– В основном, да. Знаете, у меня дети, внуки, наконец…
Ганиев сейчас бил на жалость, но я решил не поддаваться чувствам.
– Сможете опознать их?
– Да. – Голос его прозвучал обреченно.
– Тогда берите вот этот протокол и напишите всё, что сейчас
говорили. Укажите приметы парней. И подробно.
После допроса я повел Ганиева на опознание. Ганиев уверенно опознал Шоубу и заявил, что во время того памятного разговора в ресторане этот человек молчал, зато без умолку говорил другой.
Я показал Ганиеву несколько фотоснимков.
– Вот он и вел переговоры, – сказал Ганиев, указав на фотографию Хатуа. – И он после убийства Лозинской угрожал расправой, если кому-нибудь расскажу о встрече с ним.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Из командировки вернулся Ахра. Я сказал ему, что надо брать Хатуа, но… никто не знал, где он.
Хатуа я не видел ни разу, если не считать фотографии. Но справки о нем наводил. Выяснилось: когда Хатуа чувствовал, что капкан вот-вот захлопнется, не огрызался, не портил нервы следователю, а тихо, не спеша выкладывал обо всех своих прегрешениях, которых у него было немало. Это был вор-виртуоз, который мог обокрасть квартиру почти на глазах хозяев… Но, если уж улик против него было мало, он так же тихо парировал удары и в большинстве случаев вылезал сухим из воды. Легко входил в доверие, как в случае с Ганиевым… Я также узнал, что он жизнью своей и чужой никогда не рисковал. До того, как я вплотную занялся личностью Хатуа, казалось, что он из той породы, кто, не задумываясь, может пустить в ход нож или пистолет. Впоследствии убедился, что это не так, но, тем не менее, не покидала мысль: не изменил ли он своей привычке? Старуха могла и крик поднять, а в такую минуту преступником движет только страх, и он не думает о последствиях. Вот он мог и стукнуть ее чем попало… Словам Шоубы я не больно-то верил…
Человек не укладывается в определенную схему, и это в полной мере относилось к Хатуа: говорили, что он выглядит безупречно. Правда, он не был так красив, как, например, Шоуба, но нечто изящное и, как бы сказать, интеллигентное, что ли, проглядывало в нем. В ином месте он мог сойти за порядочного человека, но то была личина, которая очень ему шла… Ломброзо не был бы от него в восторге, не в восторге был и закон, но Хатуа Валерия Кунтовича это мало трогало.
Однажды, в Ленинграде, он так легко вошел в доверие к человеку, что тот, пригласив к себе, предоставил квартиру в его полное распоряжение. Хатуа наговорил ему, что собирается поступать в институт, но не знает, куда приклонить голову. Сердобольный этот человек, оказывается, отдыхал в Абхазии, вкусил все прелести гостеприимства нашего края, и решил отплатить Хатуа тем же. Тот замышлял совсем другое, и через несколько дней вынес из квартиры все ценное, погрузил в машину хозяина и отбыл в неизвестном направлении… Хозяин разгневался, и с помощью милиции сперва отыскал свою машину, в которой Хатуа ничего не тронул, а затем и его самого. Но вещей ему увидеть не пришлось: Хатуа спустил их скупщикам краденого и, оставив машину где-то по пути, отправился дальше налегке. Свое вероломство Хатуа пришлось оплатить свободой – больше у него ничего не оказалось: он успел спустить и деньги, вырученные за вещи гостеприимного хозяина… Хатуа потом признался, что самый трудный миг для него наступил тогда, когда хозяин встретился с ним с глазу на глаз, на очной ставке, потому что испытал нечто вроде смущения…
Да, Хатуа не был чужд сантиментов, не лишен хороших манер. От похабных слов он чуть ли не краснел и замашки блатных ему претили…
Когда его, наконец, привели ко мне, он вежливо поздоровался, и остался стоять у двери. Я понял, что представление о нем меня не обмануло.
– Слушаю вас, – с готовностью начал Хатуа, видя, что я молчу и все разглядываю его.
– Сперва присядь, – показал ему на стул.
Он сел, поправив брюки, и я заметил, что пальцы у него цепкие, тело сильное, гибкое. Это был очень ловкий зверь с кошачьей повадкой…
– Я уже сел, – напомнил Хатуа, потому что я все еще молчал. – Правда, на стул, но, надеюсь, не в тюрьму. А мне туда не хочется, потому что сейчас я чист, как слеза. Раньше хоть знал, за что меня беспокоят, но на сей раз – нет. – И он развел руками. – Неприятно отвечать за свои грехи, но за чужие – вдвойне…
– Бывало ли так, Хатуа, что ты отвечал за чужие грехи? – усмехнулся я.
– Никогда! – Он улыбнулся.
– Можешь быть уверен, что и сейчас не будет этого. – Мне надоел этот полусалонный разговор, но иного выхода не было. – Интересуюсь кое-чем… И«если окажется, что ответы меня удовлетворят, то…
– …мы останемся друзьями, вы это хотели сказать, не правда ли? – мило закончил он.
– Может быть… Невежливо перебивать человека, – пожурил я.
Хатуа склонил голову словно в знак покаяния, но я понял, что такая игра ему по душе, ибо покуда разговор идет в спокойном русле, он успевает сосредоточиться и давать обдуманные ответы.
– Итак, перейдем к делу, – сказал я. – Ты знаком с Шоубой?
– Да.
– И давно?
– Года два… Он сам напросился на знакомство.
– Ас Учавой?
– И с ним… – согласно кивнул он.
– Недавно у Учавы изъят… парабеллум, – доверительно сообщил я.
– Никогда бы не подумал, – медленно, не меняя выражения лица, произнес Хатуа. – Очистить карман ротозея – куда ни шло, но пистолет? Это на него не похоже.
– Из того пистолета убит человек… В Краснодаре, – еще доверительнее произнес я.
– Учава?
– Другой.
– Кто?
– Вопрос относится к тебе, а не ко мне.
– Случайно, не меня имеете в виду?
– Нет… Это не в твоих правилах.
– Хоть на том спасибо, – произнес он удовлетворенно.
Я вновь подумал, что в пустопорожних разговорах он ищет передышку. Искрометный допрос, когда человеку не дают опомниться, ему не по нутру, и я не стал менять свой неторопливый тон, решил допросить в том ключе, который его устраивал, – так было интереснее.
– Но нет правил без исключения, – добавил я осторожно.
Он промолчал, ясными глазами обозревая стену.
– Так что же было в Краснодаре? – негромко спросил я.
– Откуда я могу знать о каком-то там убийстве да еще в Краснодаре? – немного повысил он голос.
– От Шоубы, например, – по-простецки улыбнулся я.
– А он что – поставщик информации? – Этот вопрос ему был нужен, как глоток воздуха.
– Не для всех.
– Я вхожу в число избранных?
– Да.
– Это мне льстит… А вы входите?