В тебе моя жизнь..., стр. 117

Марина вдруг смолкла и вытерла лицо от слез тем, что было у нее под рукой — передником Агнешки, благо та не возражала против подобного. Она жестом показала, что в порядке, но не хочет пока говорить с няней. Подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу, успокаивая себя и выравнивая дыхание. Лакей меж тем все не прекращал тихо постукивать в дверь, напоминая о своем присутствии, что вывело Марину из себя, и она громко рявкнула, перепугав Агнешку:

— Войди!

Лакей приоткрыл дверь и едва показался на пороге, словно он был готов в любую минуту убежать прочь.

— Прощения прошу, ваше сиятельство… тут до вас барин приехал… князь Загорский. Просить прикажете?

Глава 32

Марина окаменела, услышав это имя, казалось возникшее тут, в Завидово из дальнего прошлого, которое она так безуспешно пыталась забыть. Ее глупое сердце встрепенулось, словно с визитом к ней прибыл тот, кого она так отчаянно хотела видеть, не взирая ни на что. Она с трудом склонила голову, давая понять лакею, что гость будет принят, и отослала его прочь.

— Быстрее, Гнеша, мне нужно привести себя в достойный вид, — Марина прямо-таки помчалась в спальню, на ходу срывая с себя капот. Агнешка метнулась следом, звучным голосом призывая в половину барыни Дуньку. Все делалось как можно быстрее: ополоснуть барыне лицо ледяной водой, чтобы снять припухлость после продолжительного плача, затем надеть на барыню домашнее платье (благо, что не требовалось никаких многочисленных юбок под него), затянуть волосы в простой, но элегантный узел. Они едва успели проделать всю работу, как возле кабинета послышались голоса и звук шагов. При этом они перемежались с каким-то глухим стуком, и Марина только после поняла его природу, когда в кабинет, куда она еле успела зайти вперед гостя, ступил старый князь Загорский.

Разумеется, Марина прекрасно понимала, что это невозможно никоим образом, а услышав стук трости, что всегда была верной спутницей старого князя, осознала свое заблуждение, но она не могла сдержать своего разочарования, когда увидела Матвея Сергеевича. Тот не мог не заметить его, и она испугалась, что невольно оскорбила его. Ее всегда пугал старый князь. Может, это было потому, что его высокомерный вид не располагал к нему, давая понять, что к князю лучше не стоить даже подходить, пока он не даст своего соизволения на это. Или его густые седые брови, придававшие его лицу выражение недовольства всеми и всем, что его окружает.

Поэтому-то Марина поспешила объясниться после приличествующих случаю приветствий:

— Прошу простить меня, я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью…, — но тут же осеклась, осознав, что выдает себя с головой. Старый князь лишь слегка фамильярно (что прощалось его возрасту), похлопал ее по руке.

— Не тушуйтесь, моя дорогая (позвольте старику вас так называть), не стоит. Не передо мной. Я даже рад видеть разочарование в ваших глазах при моем появлении, ибо это на руку мне. Очередное доказательство правоты моих подозрений.

Старый князь по приглашающему жесту Марины прошел к креслам у камина, у которого было так приятно посидеть в такую слякотную погоду, о чем не преминула заметить хозяйка.

— Может быть, вы желаете чаю? — добавила она при этом.

— Да, не откажусь, — кивнул князь Загорский, с трудом опускаясь в кресло, с явным напряжением опираясь на трость в руке. — Я немного продрог по дороге. Казалось бы, дивная солнечная погода, но эта сырость… пробирает прямо до костей.

Он замолчал, переведя взгляд в огонь, ярко пылавший в камине. Молчала и Марина. Ее приучили, что старший по возрасту всегда сам предложит тему для разговора, вот она и ждала, мучаясь любопытством, что же все-таки привело князя в Завидово по еще толком не подсохшим дорогам.

Наконец после того, как принесли чай, и лакей, быстро сервировавший небольшой столик, удалился, князь перевел свои глаза на Марину. Они были так схожи по цвету с серебристо-стальными глазами его внука, что Марину стала бить небольшая дрожь. И если дед был схож со своим внуком не только этим, то она должна была быть готовой к длинному разговору — подобное выражение появлялось у Сергея, когда тот был решительно настроен узнать что-либо.

— Вы, видимо, гадаете, зачем я явился к вам по таким мерзким дорогам, n'est-ce pas? Я сам всегда говариваю, что по таким дорогам ездят только дураки. Но, тем не менее, я тут. Я прибыл бы к вам ранее, но проклятый радикулит не всегда позволяет мне делать то, что хочу, — он помолчал, а потом добавил. — Я к вам с разговором, Марина Александровна, и смею вас уверить, что этот разговор останется меж нами. Посему прошу вас быть откровенной со мной, как был откровенен мой внук. Я получил письмо от него, в котором он признался мне во всем содеянном.

Марина, услышав эти слова, похолодела на мгновение, а затем вспыхнула от стыда, что о ее позоре стало известно и старому князю. Зачем Сергей писал ему об этом мнимом венчании? Хвалился своим поступком? Злорадствовал, что сумел-таки причинить ennui [233]своему деду?

— Да, я не одобряю его поступка, и прямо говорю вам об этом, — чуть повысив голос, произнес князь Загорский. — Вот так… аки вор… Но сделанного не воротишь вспять. Да и не за тем я прибыл к вам нынче. Почему вы не обратились ко мне сразу же, как узнали о кончине моего внука, Марина Александровна? Почему предпочли так спешно выйти за Воронина? Мне, право слово, сие непонятно. Тем паче, я вижу тоску в ваших глазах, значит, вы любили моего внука, и этот спешный брак был осуществлен не по той страстной любви, о которой судачил весь Петербург. А значит…, — старый князь замолчал, пристально гладя Марине в глаза, и та поспешила отвести свой взгляд, ведь если Сергей умудрялся читать ее мысли, словно открытую книгу, то этот умудренный опытом человек и подавно сумеет сделать это. Движение ее головы было явным доказательством для старого князя. Его глаза вспыхнули тотчас каким-то странным светом, и он продолжил. — Значит, для этого спешного брака была иная причина, est-ce vrai? [234]

Марина вдруг резко встала, почувствовав, что не в силах более, сидеть на месте, рядом со старым князем, под его пытливым взглядом. Она отошла к окну, словно надеясь вдали от кресла гостя найти себе убежище от того, что горькая правда вдруг сейчас всплывет в их разговоре. Клятва, данная Анатолю, заставляла ее бежать прочь от этой опасной темы.

Но князь не унимался. Он вдруг поднялся на ноги и, тяжело опираясь на трость, двинулся к Марине, намереваясь и дальше продолжать этот разговор.

— Dites-moi, de grace, est-ce vrai? [235]— наступал он на нее. Марина мельком взглянула на князя и поразилась тому, какой надеждой горели его глаза. Мысль о том, что у его рода может быть продолжение, что он не зачах вместе с Сергеем, казалось, питала его изнутри.

Но Марина отвела взгляд от его лица и неловко, с трудом качнула головой, опровергая его слова. Она была связана по рукам и ногам своим обещанием молчать об отцовстве Елены, и даже сейчас, как бы ей не хотелось его нарушить, она не могла даже рта раскрыть.

Старый князь тут же поник. Он словно резко постарел на десяток лет, так подкосило его услышанное.

— Pardonnez-moi, je vous prie [236]. Я оскорбил вас своими нелепыми подозрениями, мне нет оправдания. Простите подобную глупость, не свойственную моим сединам, — князь Загорский словно на ощупь двинулся к креслу и тяжело опустился в него. Марина едва сдерживала слезы, видя его разочарование. Почему она вечно была обречена лгать, лгать и еще раз лгать, причиняя боль? Как разорвать ей этот замкнутый круг?

Внезапно она поняла, что не может держать правду о Елене от этого человека. Он вполне заслужил знать, что Сергей не ушел совсем от них, что он оставил маленькую частичку себя. Да, она обещала молчать, это правда. Но разве в этом случае нужны только слова?