Карми, стр. 105

— О боги! — вздохнул Аранри. — Неужто и ты увлекся вычислениями? Не иначе, это поветрие…

— Трудно не запомнить, когда слова так и лезут в уши, — проговорил Маву. — А ты, госпожа моя, тоже не права. Помнится, в свое время тебя за уши нельзя было оттянуть от вычисления. Как это называлось? Тригонометрия?

— Тригонометрия? — с воодушевлением переспросил Картван.

— Да ну, я тогда такая дура была, — отмахнулась Карми. — Ну зачем, скажи на милость, мне нужна вся эта математика?

— Но ты ее учила?

— Приходилось…

— Уж не был ли твоим учителем сам Аракарно из Интави? — с почтением спросил Картван.

— Не был, не был, — нетерпеливо отозвался Смирол и, демонстрируя свою эрудицию, прибавил: — Даже если учесть, что Аракарно не настоящее имя…

— Да, — преподнесла ему сюрприз Карми. — Его настоящее имя — Эрих Кениг.

Картвану имя не сказало ничего. Смирол же, забыв о лапше, вскочил на ноги.

— Эрих Кениг? — вскричал он. — Руттул? Покатилась по земле миска с лапшой — одно утешение, что оставалось там немного. Аранри запоздало рявкнул на Смирола, но оба механика — иранхо и хокарэм — тут же принялись забрасывать Карми вопросами. Ревность Маву моментально сменилась насмешкой; переглянувшись с Аранри, он постучал себя по затылку.

— Сумасшедшие, — подтвердил Аранри, и они вдвоем отправились готовиться к бане. Маву пожелал привести себя в приличествующий хокарэму вид; поскольку хокарэмы усов и бороды обычно не носят, Аранри пришлось превратиться в цирюльника. Старик долго точил бритву, потом долго примерялся к физиономии хокарэма, потом не спеша содрал с лица Маву всю буйную поросль. Истомленный его медлительностью, Маву посматривал в сторону кухни. Любители математики наконец оставили Карми в покое: Картвану пришло время отправляться к наместнику, а Смирол, подхватив ведра, пошел проводить его до источника. Карми взялась помочь Антуно убрать на кухне; юбку, чтобы не запачкать, она сняла, оставшись в келани, едва доходившем до середины бедра.

— Не будь идиотом, — тихо сказал Аранри, поймав взгляд Маву. — Девочка не станет спрашивать у тебя защиты. Ты ей не нужен.

— Ей нужен этот рыжий наглец?

— Похоже, ему она больше доверяет, — отозвался Аранри. — Что же ты мешкал? Где ты прятался все это время?

— Если б я знал, что она жива… Аранри промолчал.

«Что за поветрие охватило нынче молодых хокарэмов? — подумал он. — Одни увлекаются механикой, другие прячутся от замка Ралло. Неужели мир усложнился так, что я в нем ничего не понимаю?»

Глава 5

Смирол лежал на топчане в саду, закинув руки за голову и глядя в вечернее небо между черными кронами деревьев. Стало слишком темно, чтобы можно было заниматься вычислениями или читать свиток с трактатом по логике, который одолжил ему Картван, а никаких других занятий Смирол придумать не мог. Конечно, можно было пойти к Аранри — помочь в какой-нибудь работе, не требующей особого умения и зоркости, но Смиролу было откровенно лень. Появление Карми опять пробудило интерес к глайдеру Руттула. Он завидовал людям, которые умеют делать такие машины. Смирол решил подластиться к Карми, чтобы она разрешила ему заняться изучением глайдера.

«Но ведь я вряд ли что пойму!» — вздохнул он.

Карми подошла и села на топчан. По привычке Смирол потянулся к ней, обнял, привлек ее к себе. Карми, как обычно, отнеслась к его ухаживаниям равнодушно — легла около него и потянула на себя покрывало. Вечера последнее время прохладные, год клонится к осени, и Смирол заботливо укрыл девушку.

— От Байланто были вести? — спросила Карми после долгого молчания.

— Пока нет.

Карми немного помолчала.

— А я подарок тебе принесла, — сказала она вдруг полусонно. — Только он разбился.

— Да-а? — преувеличенно огорченно отозвался Смирол. — Как же так?

— А ничего. Он и ломаный хорош.

— Кто хорош?

— Кристалл.

— Да, конечно. — Смирол потянулся губами к щеке девушки, но ее странное движение остановило его: Карми неожиданно прижалась к нему, и Смирол испугался.

Хокарэмы не знают чувства страха, точнее, они допускают, что можно испугаться неодолимого напора стихий: урагана, например, или лесного пожара, но страх перед людьми неведом хокарэмам. Им не приходится испытывать унизительное чувство полной зависимости от воли других людей; они не боятся и любого оружия, — чего бояться, если хокарэм может справиться со всяким оружием?

Но испуг, который ощутил Смирол, был другого порядка. Конечно, нечаянное движение Карми могло иметь простую причину — зябкую вечернюю прохладу. Но могло быть и иначе, а Смирол не был готов к изменениям отношений с Карми. И он сбежал. Сбежал не позорно, без оглядки, а с достоинством, спросив как ни в чем не бывало:

— Хочешь грушу? Я принесу.

— Принеси, — шепнула Карми.

Смирол чмокнул девушку в щечку и ушел к летней кухне, где в большой корзине лежали снятые сегодня груши. Он тщательно выбирал плоды, откладывая в широкое глиняное блюдо; он не торопился — он думал, как ему надлежит поступать, если в самом деле окажется, что он нужен Карми.

Ну почему, почему тянет с ответом Байланто? Разве может Смирол без достаточных на то оснований считать себя свободным от обязательств перед высокой принцессой? И как он будет выглядеть, обремененный этими обязательствами, когда его отношения с Карми примут более серьезный оборот? Одно можно сказать: некрасиво будет выглядеть. Хокарэмы обычно легко относятся к моральным предписаниям, но даже для хокарэма ситуация, в которую попал Смирол, представлялась сомнительной. Как бы ни поступали, какое расположение ни испытывали бы друг к другу принцесса Байланто и Ур-Руттул, следует помнить, что в высшем свете дружба — вещь непрочная и в любой момент может смениться открытой враждой. И пока он, Смирол, официально считается слугой Байланто, любые его отношения с Карми будут выглядеть неискренними, а Смирол не хотел даже тени подозрений. Завязанная еще в первый год знакомства невинная игра во влюбленность могла позволить Смиролу мимолетные объятия и братские поцелуи, но перешагнуть через невидимую черту он не мог.

Смирол старательно искупал каждую грушу в ведре с водой, аккуратно разложил горкой на блюде и понес к топчану. Как он и надеялся, Карми заснула. Услыхав ее ровное сонное дыхание, Смирол вздохнул с облегчением и поставил блюдо с грушами в изголовье широкого топчана, а потом бесшумно удалился.

«И чего я терзаюсь? — думал он. — Ничего особенного, ей и в голову не придет смотреть на меня. Зачем я ей, коли в грозном Миттауре Арзравен Паор в любой момент готов жениться на ней? По крови я ей не пара, да и красотой не отличаюсь. И… ох, великие небеса!., что мне в голову пришло думать о ней?»

Он пошел к дому. На полпути его встретил Маву, мрачный и злой.

— Ты что вытворяешь, братец? — прошипел Маву. — Оставь ее в покое!

— Ты о чем? — отозвался Смирол. — Не ори, Карми разбудишь.

— Госпожу, — поправил Маву раздраженно. — Для тебя она госпожа, а не Карми.

— Для меня она Карми, а не госпожа, — твердо ответил Смирол. — Она велела называть себя именно так.

Маву был готов взорваться; опасаясь, что его гнев разбудит девушку, Смирол предложил:

— А не пройти ли нам к дровянику? Уж если где и выяснять отношения, так, пожалуй, именно там.

Маву согласился, он мотнул головой и направился вслед за Смиролом на задний двор, туда, где у баньки под навесом находилась поленница. Пока они туда шли, Маву успел немного успокоиться, так что разговор он продолжил хоть и враждебно, но сдержанно:

— Неужели ты не видишь, на что это похоже? Будь ты райи, я бы и слова не сказал, черт с тобой, Рыжий. Но ты же из Байланто! Зачем ты липнешь к ней? На что рассчитывает твоя госпожа? Или ты действуешь исключительно по недомыслию?

— Ты читаешь мои мысли, брат Маву, — отозвался Смирол. — Я как раз об этом и думал. Одна лишь надежда, что вот-вот я стану райи.

— Ну что ты врешь? — поморщился Маву. — С чего вдруг ты станешь райи? Госпожа Байланто вроде помирать пока не собирается…