Хроника Великой войны, стр. 98

– От сегодняшнего совета зависит, победим мы или нет.

– Не смеши меня, – Гахжара игриво перекатилась на спину. – Я и так знаю, что победим.

– Ты как всегда права, – тонко улыбнулся гхалхалтар.

Он опустился на край кровати и стянул сапоги.

– А куда Хамрак поставил твой корпус?

– Туда, где он стоит сейчас. Я буду прикрывать тварей, когда они пойдут в атаку. Кстати, я договорился, чтобы ты оставалась во время сражения с Хамраком. Там будет безопаснее.

– А ты спросил, хочу ли я оставаться там?

– Но здесь правда опасно, – примирительно улыбнулся Ригерг.

– Если бы я боялась, я бы осталась на Южном континенте и разводила цветы, – презрительно скривилась Гахжара. – Я хочу все видеть, а потому никуда не уйду.

– Как будто ты не знаешь, что смотреть здесь нечего. Перестань. Ты будешь в ставке у Хамрака.

– Нет, – отрезала Гахжара.

Она приподнялась и помогла Ригергу снять рубаху.

– Ну и что мне с тобой делать?

– Ничего. Лучше погаси светильник.

Следующий день, 17-ое летера, прошел в подготовке к предстоящему сражению. Корпуса занимали свои позиции, наспех сооружали необходимые укрепления. Лучники запасались в лесу стрелами. Ратники проверяли остроту клинков. Жители Устурга помогали солдатам в рытье окопов, и копошились на другом берегу занятые работой твари. Дракуны непрестанно кружили над гхалхалтарскими войсками, и тролли часто залетали на территорию людей, но никто никого не трогал. Как будто все сговорились. На Устургском поле царило перемирие, чтобы на следующий день взорваться гвалтом боевых труб, ревом тварей и иступленными криками дерущихся.

Глава четвертая

Ночь уступала мир дню.

За стенами шатра было тихо, и казалось странным, что скоро грохочущие громады армий проснутся и сдвинутся с мест.

Хамрак внимательно оглядел Гамара – высокий, широкоплечий, в крепких, легких доспехах, с решительным лицом. Пальцы военачальника барабанили по резной рукояти меча. Гамар ждал момента, когда его рука красиво и свободно выдернет клинок из сковывающих благородную сталь ножен. Хамраку было нечего терять. Смертных не спасти, так пусть вдосталь насытятся своей кровью, и потому на военном совете накануне король назначил Гамара командующим самого мощного правого фланга, дав ему полный карт-бланш.

– Я надеюсь на тебя, – произнес некромант. – Ты – хороший военачальник и, я знаю, победишь. Только прошу тебя, когда пересечешь лес, дай знать. Лишь после этого завязывай бой.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Ступай, – Хамрак благосклонно махнул рукой, сознавая, что в следующий раз увидит Гамара уже после всего…

Небо на востоке позеленело. Легкие сероватые облака, до того прятавшиеся в глубинах темного небосвода, вдруг проявились и, пропитанные розовыми отсветами встающего солнца, тяжело набухли. Из-за горизонта, раскидывая по равнине неясные копья лучей, медленно выплывало ярко-алое светило. Вода в реке зазолотилась, четко разделив две враждебные армии.

За редколесьем, к югу от Устурга, засверкали панцирями гномы-наемники. Рядом с ними, вдоль всей восточной стены растянулись цепочкой три тысячи орков. За городом, в тени западных укреплений покоился рыцарский корпус. Эти силы составляли фланг лорда Карена.

За рощей, к северу от Устурга, расположилось второе орочье скопление, где находился лорд Мальерон, а западнее, у деревни Атарвил, красовались ровные шеренги корпуса ратников под предводительством самого командующего лорда Толокампа. Рядом бродили ополченцы и отдыхали двести драконов со своими наездниками. Сам Атарвил охранял отряд рыцарей графа Этельреда.

Напротив деревни, за лесом, находился многочисленный корпус тварей. Железной волей Хамрака они были собраны в одном месте и, по диспозиции, должны были продираться через заросли напролом, навстречу губительной кавалерии Этельреда.

За тварями стояли два гхалхалтарских конных корпуса, а за ними – главная сила бессмертного короля – шестнадцать тысяч гхалхалтарских пехотинцев и гвардия. Слева от центра, на берегу Обры, рядом с четырьмя убогими домами, расположилось второе крупное скопление тварей и вспомогательный корпус барона Ригерга. Справа, почти на самой опушке большого леса, стояли в ожидании приказа гхалхалтары и тролли Гамара, составлявшие правый гхалхалтарский фланг.

Гамар едва сдерживал дрожь, колотившую тело. Даже в молодости, когда он ещё имел обыкновение обнимать девушек, не ощущал он подобного. Кровь волновалась в нем, вскипала в венах, заставляя руку беспокойно поглаживать рукоять меча.

Единорог чувствовал необычное настроение своего хозяина и резво пробирался через кусты навстречу надвигающемуся сражению.

Гхалхалтары и тролли в молчании следовали за предводителем. Они знали, что на их долю выпала нелегкая задача: незаметно прокрасться через лес, напасть на дракунов и, развеяв их, оттеснить фалангу лорда Толокампа. Шуметь было нельзя, ибо только внезапность могла дать им шанс на быструю победу над дракунами. Если те успеют подняться в небо и ударить вместе с ратниками – все пропало, придется отступать. Потому шли с предосторожностями.

С глухим рокотом скатывающихся по опавшей листве гигантских валунов многотысячная армада двигалась через лес. Звери забивались глубоко в норы или рвались в густые чащи. Птицы, тонко перекликиваясь, метались над головами. Гамар боялся, как бы они не насторожили дракунов, но он никак не мог повлиять на свободных, быстрокрылых птиц. Его злобные взгляды не могли прервать их полета.

Лорд Толокамп стоял на возвышенности, над лагерем. Ратники только просыпались. Они ещё не знали, даст ли им неприятель лишний день на возведение оборонительных траншей или нападет уже сегодня. Слышался скрежет надеваемой брони и лязг мечей, вытаскиваемых из ножен. Кое-где полыхнули костры и потянуло дымом. Командующий всмотрелся в высокую, непроницаемую стену леса. За ним – гхалхалтары.

Большая стая птиц с клекотом вырвалась из-за деревьев, заметалась. Толокамп нахмурился: "Неужели неприятель начал наступление? Что ж, тем лучше. Тот, кто нападает, несет большие потери".

Минуло четверть часа с момента ухода Гамара. Армия оживала, и вслед за её постепенным пробуждением набирали силу звуки. За стеной шатра слышались крики и громкое чавканье шестилапых ящеров боссонов. Перед Хамраком стояли новые военачальники – предводители тварских корпусов.

– В ваших руках – сила. Она даст вам власть над людьми.

Военачальники слушали, не шелохнувшись. Их застывшие, будто вылепленные из глины лица выражали внимание.

– Ступайте, – отпустил их Хамрак.

Некромант не был многословным: он не призывал к подвигам и к убийствам, но и предостерегать от излишней кровожадности было бесполезно. Таков был день.

Военачальники поклонились и вышли, и с их уходом оборвалась ещё одна нить, сдерживавшая рвущуюся мощь войны. Приказания были отданы. Твари должны были двинуться в бой. Хамраку оставалось только выйти наружу и лицезреть самое страшное и глупое творение его гениального разума, ибо именно он разработал диспозицию.

Отражения разнородных тварей уродливо полоскались в прозрачной, размеренно текущей воде. Они в нерешительности топтались у берега, ожидая повелений. От входа своего шатра барон Ригерг увидел троих всадников. Горделивым аллюром они подскакали к низшим и смешались с ними. Шестилапые ящеры, боссоны, замычали ещё громче. Ригергу почудилось, что все твари вдруг разом покачнулись. Крайние неожиданно для самих себя внезапно сорвались в реку. Завизжав от леденящего прикосновения ненавистной им воды, низшие рванулись обратно, но задние уже теснили их и загоняли дальше в Обру. Тогда они бросились вперед, желая как можно скорее пересечь отвратительную реку. Кружево брызг и всклокоченной пены обволокло толпу тварей. Казалось, река вышла из берегов и захлестнула редколесье. Мокрые, стряхивающие с себя гроздья капель передовые твари выбрались на противоположную сторону. Их радостный крик взметнулся к небесам, полетел к Устургу и отразился от городских стен кличем кареновских отрядов.