Басни, стр. 7
1809
II. Лев и Барс
Когда-то, в старину,
Лев с Барсом вёл предолгую войну
За спорные леса, за дебри, за вертепы [35].
Судиться по правам – не тот у них был нрав;
Да сильные ж в правах бывают часто слепы.
У них на это свой устав:
Кто одолеет, тот и прав.
Однако, наконец, не вечно ж драться —
И когти притупятся:
Герои по правам решились разобраться;
Намерились дела военны прекратить,
Окончить все раздоры,
Потом, как водится, мир вечный заключить
До первой ссоры.
«Назначим же скорей
Мы от себя секретарей, —
Льву предлагает Барс, – и как их ум рассудит,
Пусть так и будет.
Я, например, к тому определю Кота:
Зверёк хоть неказист, да совесть в нём чиста;
А ты Осла назначь: он знатного же чина,
И, к слову молвить здесь,
Куда он у тебя завидная скотина!
Поверь, как другу, мне: совет и двор твой весь
Его копытца вряд ли стоят.
Положимся ж на том,
На чём
С моим Котишком он устроит».
И Лев мысль Барса утвердил
Без спору;
Но только не Осла, Лисицу нарядил
Он от себя для этого разбору,
Примолвя про себя (как видно, знал он свет):
«Кого нам хвалит враг, в том, верно, проку нет».
1815
III. Вельможа и Философ
Вельможа, в праздный час толкуя с Мудрецом
О тот о сём,
«Скажи мне, – говорит, – ты свет довольно знаешь,
И будто в книге, ты в сердцах людей читаешь:
Как это, чтo? мы ни начнём,
Суды ли, общества ль учены заведём,
Едва успеем оглянуться,
Как первые невежи тут вотрутся?
Ужли от них совсем лекарства нет?»
«Не думаю, – сказал Мудрец в ответ, —
И с обществами та ж судьба (сказать меж нами),
Что с деревянными домами». —
«Как?» – «Так же: я вот свой достроил сими днями;
Хозяева в него ещё не вобрались,
А уж сверчки давно в нём завелись». [36]
1814-1815
IV. Мор зверей
Лютейший бич небес, природы ужас – мор
Свирепствует в лесах. Уныли звери;
В ад распахнулись настежь двери:
Смерть рыщет по полям, по рвам, по высям гор;
Везде размётаны её свирепства жертвы, —
Неумолимая, как сено, косит их,
А те, которые в живых,
Смерть видя на носу, чуть бродят полумертвы:
Перевернул совсем их страх;
Те ж звери, да не те в великих столь бедах:
Не давит волк овец и смирен, как монах;
Мир курам дав, лиса постится в подземелье:
Им и еда на ум нейдёт.
С голубкой голубь врознь живёт,
Любви в помине больше нет:
А без любви какое уж веселье?
В сём горе на совет зверей сзывает Лев.
Тащатся шаг за шаг, чуть держатся в них души.
Сбрелись и в тишине, царя вокруг обсев,
Уставили глаза и приложили уши.
«О други! – начал Лев, – по множеству грехов
Подпали мы под сильный гнев богов,
Так тот из нас, кто всех виновен боле,
Пускай по доброй воле
Отдаст себя на жертву им!
Быть может, что богам мы этим угодим,
И тёплое усердье нашей веры
Смягчит жестокость гнева их.
Кому не ведомо из вас, друзей моих,
Что добровольных жертв таких
Бывали многие в истории примеры?
Итак, смиря свой дух,
Пусть исповедует здесь всякий вслух,
В чём погрешил когда он вольно иль невольно.
Покаемся, мои друзья!
Ох, признаюсь – хоть это мне и больно, —
Не прав и я!
Овечек бедненьких – за что? – совсем безвинно
Дирал бесчинно;
А иногда, – кто без греха? —
Случалось, драл и пастуха:
И в жертву предаюсь охотно.
Но лучше б нам сперва всем вместе перечесть
Свои грехи: на ком их боле есть, —
Того бы в жертву и принесть,
И было бы богам то более угодно».
«О царь наш, добрый царь! От лишней доброты, —
Лисица говорит, – в грех это ставишь ты.
Коль робкой совести во всём мы станем слушать,
То прийдет с голоду пропасть нам наконец;
Притом же, наш отец!
Поверь, что это честь большая для овец,
Когда ты их изволишь кушать.
А что до пастухов, мы все здесь бьём челом:
Их чаще так учить – им это поделом.
Бесхвостый этот род лишь глупой спесью дышит,
И нашими себя везде царями пишет».
Окончила Лиса; за ней на тот же лад
Льстецы Льву то же говорят,
И всякий доказать спешит наперехват,
Что даже не в чём Льву просить и отпущенья.
За Львом Медведь, и Тигр, и Волки в свой черёд
Во весь народ
Поведали свои смиренно погрешенья;
Но их безбожных самых дел
Никто и шевелить не смел.
И все, кто были тут богаты
Иль когтем, иль зубком, те вышли вон
Со всех сторон
Не только правы, чуть не святы.
В свой ряд смиренный Вол им так мычит: «И мы
Грешны. Тому лет пять, когда зимой кормы
Нам были худы,
На грех меня лукавый натолкнул:
Ни от кого себе найти не могши ссуды,
Из стога у попа я клок сенца стянул».
При сих словах поднялся шум и толки;
Кричат Медведи, Тигры, Волки:
«Смотри, злодей какой!
Чужое сено есть! Ну, диво ли, что боги
За беззаконие его к нам столько строги?
Его, бесчинника, с рогатой головой,
Его принесть богам за все его проказы,
Чтоб и тела? нам спасть и нравы от заразы!
Так, по его грехам, у нас и мор такой!»
Приговорили —
И на костёр Вола взвалили.
И в людях так же говорят:
Кто посмирней, так тот и виноват. [37]
вернуться
35
Вертеп – зд.: пещера, пристанище разбойников.
вернуться
36
По предположению Н. И. Греча, басня направлена против графа Д. И. Хвостова, активного члена «Беседы русского слова», который в «Послании к Гнедичу» изобразил Крылова под именем Обжоркина. Возможно, впрочем, что здесь имеются в виду многочисленные «комитеты» александровского царствования.
вернуться
37
На сюжет басни Лафонтена, восходящий к проповедям его соотечественника Ролена (1443-1514). Примечательна замена в басне Крылова Осла (у Лафонтена) простодушным Волом.