Я покорю Манхэттен, стр. 51

Паника помогла Мэкси снова стать Мэкси. Состояние немого восторга, лишавшее ее энергии, как ветром сдуло, волшебные чары больше не срабатывали. Губы ее сами собой прошептали слова Дантона, которые она узнала на уроке французского в школе и сделала своим девизом в жизни: «Смелость, смелость и еще раз смелость!» Она отошла от кровати и с минуту побродила по комнате. Затем, шепча «смелость, смелость и еще раз смелость», быстро сняла через голову майку, а затем решительно сбросила джинсы и нижнее белье. Развязав кроссовки, Мэкси отшвырнула их в сторону и осталась стоять совершенно нагой — розовокожая и соблазнительная, как девушки на картинах Буше: налитые свежие груди были еще такие юные, что, несмотря на тяжесть, упруго торчали вперед, как бы отделяясь от узкой грудной клетки. По контрасту с тонкой талией роскошно круглились пышные бедра, на которых еще оставался след от сброшенного на пол пояса.

Нагота для Мэкси была столь же естественна, как для Евы. Прекрасно сложенная, она казалась теперь даже выше ростом, чем в одежде. Пробежав пальцами по волосам, слегка встряхнув головой, она почувствовала, что все еще робеет. «Смелость… смелость!» — подбодрила себя Мэкси, на цыпочках приблизилась к кровати и, наклонившись, убедилась, что Рокко спит сном праведника. Тогда, неслышная и почти неосязаемая, как хрупкий цветок, она прилегла рядом, и ее тело, при всей роскоши форм, умудрилось не потревожить покоя спящего. Приподнявшись на локте, она заглянула Рокко в лицо. «Смелость… смелость», — повторяли ее губы, которые сами по себе начали покрывать поцелуями любимые черты. Но делали они это так сладко, нежно и осторожно, что прошло несколько минут, прежде чем Рокко стал ворочаться и что-то недовольно бормотать под нос. Тем временем Мэкси расстегнула ему рубашку и принялась целовать грудь и шею, пока он наконец не проснулся. Увидев, что он приоткрыл глаза, Мэкси решилась поцеловать его в губы и должна была при этом передвинуться немного наверх, так что ее голые груди оказались плотно прижатыми к его груди. За первым поцелуем в губы последовал второй и третий… Ладонями Мэкси слегка упиралась в его плечи — и это окончательно разбудило Рокко. Проснувшись, он попробовал сесть.

— Мэкси? Мэкси? — воскликнул он в изумлении.

Она перекатилась на спину и сквозь разметавшиеся по лицу волосы посмотрела ему прямо в удивленные глаза, засмеялась так, как умела смеяться только она, — глубоким, раскатистым и радостным смехом.

— Вряд ли ты кого-то еще ждал тут вместо меня, — ответила она на его вопрос, в то время как он, наклонившись над ней, жадно притянул к себе ее тело.

Глава 12

— Как говорили у нас в КВС, [31] — задумчиво произнесла Инди Уэст, — ты, Мэкси, уже купила себе участок.

— Что это, собственно, значит? — встревожившись, спросила Мэкси.

Дело в том, что ее подруга Инди никогда, абсолютно никогда не ошибалась. Они стали закадычными подругами с первого дня знакомства, когда обе по обыкновению пытались улизнуть с урока физкультуры. И хотя ей было всего пятнадцать — на целых два года меньше, чем Мэкси, они сразу же оценили друг друга, а особенно обоюдное стремление расцвечивать правду, создавая свою собственную версию событий. Да, как-то поделилась Мэкси с подругой, иногда люди принимают их за врушек, хотя они всего-навсего пытаются произвести в жизни лишь кое-какие перестановки, что делает эту жизнь более захватывающей — и между прочим, для всех, так что стараются они, выходит, ради общего блага.

— Считай, что у тебя самолет разбился, вот что, — рассеянно ответила Инди, смотрясь в зеркало. — Знаешь, мне кажется, что я становлюсь довольно… хм… красивой.

— Что значит «становлюсь»? Когда это ты не была божественно прекрасной? Пожалуйста, не уходи от темы. Мы говорили обо мне.

Инди только что возвратилась из Саратоги, где во время летних каникул отдыхала вместе с родителями. Лили Эмбервилл с мальчиками и прислугой собиралась возвратиться к концу августа. Слава богу, наконец-то у Мэкси появился человек, с которым можно обсуждать Рокко, казавшегося к этому времени окончательно одурманенным, ослепленным, обвороженным — словом, полный ее пленник. После той, первой ночи в июле каждую свободную минуту они теперь были вместе — на работе и после работы. Рокко влюбился без памяти, по-настоящему. Он сам ей об этом сказал — а он, в отличие от Мэкси, никогда не говорил ничего, кроме правды. В угаре своей страсти Мэкси не понимала, почему Инди, обычно такая беззаботная, на сей раз пытается отыскивать изъяны в ее любовном романе.

— Семнадцать — не девятнадцать, Эмбервилл — не Адамс, — односложно отвечала Инди.

— Но у меня завтра день рождения. Так что не семнадцать, а восемнадцать. И потом, сколько бы мне ни было, я все равно остаюсь той же Мэкси, которую он любит, — возразила та.

— Ну это как сказать…

— То есть ты считаешь, что когда он увидит тебя, Инди, то его любовь ко мне сразу пройдет? Чепуха.

— Нет, совсем не это. И ты прекрасно все понимаешь. Из-за того, что мы теперь ходим с тобой в школу, относящуюся к так называемой «альтернативной форме обучения», еще не следует, что одна из нас идиотка, — жестко отчеканила Инди.

— О'кэй. Ну пусть мой отец богатый…

— Ха!

— Ладно, пусть один из самых богатых людей в Америке. Да, я не хожу в Вассар, [32] а все еще в среднюю школу. По-твоему, что из-за каких-то там двух лет и отца, у которого денег вагон, я должна быть в касте прокаженных?

— Но ты ему соврала!

— Я и другим вру, ты знаешь.

— Хорошо, я тоже… Но ведь твой Рокко, ты говорила, никогда не лжет. Да он тебе больше верить не станет, вот и все. Как может уважающий себя трудяга вроде него, к тому же из консервативной итальянской семьи, привыкший ценить собственные ценности, крутить роман с подростком, чей отец — его босс, всемогущий Эмбервилл? Как он будет после этого выглядеть! И потом ты работаешь у него в отделе практиканткой. Подумай, как это повлияет на его карьеру? Он же помешан на своей работе. Скажи теперь, сможет он верить тебе или нет? Ты его заманила, беднягу, и, начнись ваш роман годом раньше, ему не миновать бы тюрьмы за растление малолетних. И еще остаются папочка и мамочка. Одному Богу известно, что они могут выкинуть, когда узнают!

Инди умела великолепно модулировать голос, меняя его оттенки, как звонарь меняет тональность звука. Не попасть под обаяние ее голоса не мог никто, в том числе и Мэкси, привыкшая, казалось, к чарам своей подруги.

— Уж лучше бы ты мне всего этого не говорила! — Она накрутила светлую прядь на указательный палец и в сердцах дернула ее. Несмотря на всю свою браваду, она и сама понимала, что в очередной раз загнала себя в угол, только на этот раз под ногами, похоже, нет пола.

— Но без тебя я пропала, Инди, — в отчаянии воскликнула Мэкси. — У меня страшная проблема. Через неделю приезжают мои — и со свободой придется проститься. Ведь Рокко я говорила, что они все еще в Европе. Если сказать, что они приехали, он тут же захочет познакомиться… Представления у него насчет этого дела самые дремучие.

— Неужели, — бесстрастно отозвалась Инди.

— Занятий в школе не будет еще три недели. Я скажу, что к этому времени они и вернутся, но ты должна меня пока прикрыть. Я буду им говорить, что я у тебя, когда буду с Рокко. А когда мне надо будет как-нибудь вечером появиться дома за ужином, то и Рокко придется сказать, что я у тебя.

— Но если он такой дремучий, то разве не захочет он быть представленным твоей лучшей подруге?

— Да… Тогда надо будет сказать, что у тебя… фобия. Что ты боишься выходить из дому. Агорафобия. Вещь вполне распространенная.

— Что ж, разве он не придет меня навестить? Ведь он такой отзывчивый!

— Ну тогда скажем так: ты боишься незнакомых. Это еще одна твоя фобия. Но позвонить тебе он может в любое время. И успокоить.