Серебряная богиня, стр. 112

— Ты знаешь, как делаются рекламные фильмы, Дэзи, но ты не эксперт по моей корпорации. — Он снова обнял ее и поцеловал в губы. — Эксперт я. И я говорю тебе: больше тебе не придется заниматься тем, чем ты занималась все последнее время.

— Ты так добр ко мне, почему?

И она почувствовала, как безмерное облегчение заполняет все ее существо.

— Одной причины с тебя хватит? — И он поцеловал ее снова, а она кивнула в знак согласия. — Я люблю тебя. Я влюблен в тебя. Я люблю тебя абсолютно, целиком и полностью. Вот уже три причины, а я мог бы продолжать до бесконечности… Впрочем, все это были бы вариации на одну и ту же тему. Я люблю тебя. Я думаю, что забыл сказать тебе об этом в «Ла Марэ». Это было серьезным упущением с моей стороны, и теперь я собираюсь потратить массу времени на то, чтобы его исправить.

Больше всего на свете ему хотелось сейчас спросить у нее, любит ли она его? Но это было бы несправедливо. Слишком уж она была открытой, слишком уязвимой, слишком ранимой. Из чувства благодарности она сказала бы «да», но никогда не решилась бы сейчас, в таком состоянии, признаться, что не любит его. Он почувствовал во всем теле множество покалываний, словно ему только что впрыснули любовную сыворотку. Теперь он был «меченый» и мог ждать хоть до конца жизни.

— Это было как взрыв бомбы, — произнес Люк, устало падая в кресло. — И это еще цветочки.

Кики подала ему стакан с мартини, который она только что приготовила (это было единственное, что она умела сама делать по дому), и принялась наблюдать за ним с зоркостью волчицы, следящей, чтобы ее детеныш до последней капли выпил целебную жидкость.

Вот для чего и нужны нам жены, пронеслось в голове у Люка.

— Я звонила Дэзи, — произнесла она, следя за тем, чтобы в стакане мужа ничего не осталось. — Она уже все знает! Мы с ней договорились завтра встретиться.

— Господи! Как она, бедняжка?

— Какая-то странная. Не хотела, чтобы я пришла к ней сегодня вечером и мы посидели вместе. Какая-то она отчужденная, отстраненная. Мне она показалась страшно усталой.

— Может, мы все-таки вдвоем подъедем к ней?

— Нет. Я убеждена, что ей хочется побыть одной. Она не желает больше обо всем этом слышать.

— Я говорил сегодня шесть часов без перерыва и могу себе представить ее состояние после всех этих интервью. Ты не дашь мне еще один из своих прекрасных мартини, милая? Кстати, ты знаешь, что существует теория, согласно которой не повредит, если в коктейль добавить чуть-чуть вермута?

— О-о… — слабо отреагировала она.

Кики вспомнила, что ее отец в качестве последнего родительского наставления говорил ей, что секрет сухого мартини заключается в том, чтобы употреблять для него неразбавленный джин самого лучшего качества. Тогда ничего плохого произойти не может.

— Расскажи мне, что случилось, — попросила Кики.

— Когда я вернулся с ленча, меня ждало распоряжение из корпорации: срочно явиться в офис к Шеннону. Там уже было полно народу — Хилли Биджур, Кэндис Блюм со своей помощницей и еще дюжина других людей из «Элстри». И вот Шеннон объявил нам всем, что с этого момента надо оставить Дэзи в покое, абсолютном покое. Никто из нас не имеет права ее беспокоить! После чего он и сбросил свою «бомбу»: никакой рекламы в стиле «княжны Дэзи», никаких презентаций, рекламных роликов… ничего! Финита… Как ничего и не было! Понимаешь?! Ни-че-го, мать твою!..

— Но почему? — вскрикнула Кики. — Что, разве нельзя запустить все это и без ее участия? Да это же…

— Он прав, Кики. Прав. Без Дэзи вся рекламная кампания летит! Универмаги не будут устраивать без ее участия никаких презентаций, потому что план был совсем другой. В этом месяце намечается выпуск в продажу еще с полдюжины новых духов, и конкуренция и так была бы слишком суровой. Так что без Дэзи могут пойти разве что рекламные объявления в газетах… ну и еще ролики по телевидению. Их можно немного покрутить, но потом все равно — ничего. Пойми ты, вся штука крутилась вокруг нее. Только ее одной. Дэзи! Ее имя! Ее лицо. И, главное, ее индивидуальность. На этом все строилось.

Он перевел дух и продолжил:

— У «Эсти Лаудер» главное не лицо Карен Грэхем, а фантастические фото Скребнески. А если взять «Хэлстон» и «Адольфо», «Оскар де ла Ренто» и «Кэлвин Клайн», то это ведь, в сущности, четыре известнейших дизайнера — четыре человека с давным-давно устоявшейся репутацией. И уж они-то проведут презентации в универмагах как положено, можно не сомневаться! Будут вертеться как сумасшедшие белки в колесе… А у нас — у нас была только сама Дэзи, на ней одной строилась вся любовь покупателей. Так что Шеннон правильно делает, когда сворачивает кампанию теперь, пока еще не совсем поздно. Лучше, дорогая моя, сократить потери до минимума, если уж нельзя их избежать. Сколько бы корпорация ни потратила уже на рекламу «Княжны Дэзи», а речь идет примерно о сорока миллионах, нет смысла добавлять к этим расходам новые миллионы, чтобы потом потерять, в конечном счете, и их! Мы несколько часов сидели и смотрели, что еще можно отменить. Но, видишь ли, дело для Шеннона не в одних только деньгах. И даже не столько в них.

— Наверное, хорошо, — начала Кики, осторожно прощупывая почву, — что корпорация такая большая, да?

— Ни один бизнес не является достаточно большим, чтобы списать со счетов такие убытки. Не забывай об акционерах! Шеннон окажется в дерьме по самые уши, я тебе гарантирую. Он вполне мог настаивать, чтобы Дэзи выполнила свою часть контракта. Но не стал это делать. Впрочем, насчет Дэзи можешь не волноваться. По условиям контракта она все равно свое получит! А вот о Шенноне поволноваться стоит. И насчет нас двоих тоже!

— Я и волнуюсь! — выдохнула Кики.

— Тогда мне, что ли, тебя утешать? Или, наоборот, тебе — меня? Ну, раз Дэзи не хочет, чтобы мы ее утешали…

— Не знаю, — ответила она, сидя у него на коленях и уткнувшись носом в его бороду. — Похоже, это с равным успехом сможешь сделать и ты, и я. Как говорится, что шесть, что полдюжины…

— В таком случае давай попробуем, у кого это лучше получится. Обычно эти старые поговорки содержат в себе определенную мудрость…

25

Утром следующего дня, вскоре после того, как «Пипл» появился на прилавках газетных киосков, Джозеф Уиллоуби и Реджинальд Стайн, два ведущих акционера корпорации и члены совета директоров, состоявшего из девяти человек, позвонили исполнительному секретарю Патрика Шеннона и потребовали немедленной встречи. Они появились в его офисе уже через десять минут, горя одновременно и праведным гневом, и злобным торжеством: наконец-то Шеннон дал им тот повод, которого они так долго ждали.

— Что вы собираетесь предпринять, чтобы расхлебать эту кашу? — прогудел Уиллоуби, потрясая номером «Пипл».

— Я еще год назад предупреждал вас, Шеннон, что самое лучшее для нас было бы продать «Элстри» на корню. Но куда уж там! Ваши так называемые гениальные прозрения оказались сильнее наших здравых соображений. И вот результат, — заключил Реджинальд Стайн с мстительным удовлетворением.

— Присаживайтесь, господа, — оживленно предложил Шеннон. — Я расскажу вам, что именно я собираюсь делать.

Они сели, и Шеннон вкратце посвятил их в свои планы. Когда он закончил, Уиллоуби в ярости воскликнул:

— Другими словами, «Элстри» будет третий год подряд приносить нам одни убытки! И это, по-вашему, называется умением вести дело? Да мы уже потеряли почти сто миллионов на этой вашей забаве! Вы же должны понимать, что это означает для общей картины прибылей корпорации?

В ответ Шеннон спокойно кивнул: во-первых, перебивать Уиллоуби не имело смысла, а во-вторых, в данном случае он был действительно прав.

— Не говоря уже о наших акциях, — с горечью вставил Стайн. — Они поднялись в преддверии грядущих успехов, для раздувания которых вы истратили уйму денег, но к тому времени, когда закроется биржа… мне даже страшно подумать, что случится с курсом наших акций. А когда все узнают, что мы прикрываем всю кампанию с «Княжной Дэзи»… вы представляете, Шеннон, в каком дерьме окажется корпорация?! Представляете! Что вы молчите? — прогрохотал он.