Лягушачий замок, стр. 3

Вместо того, чтобы успокоить меня, гномик только покачал головой.

— Кристоффер Поффер, — произнес он. — Разве мы не договорились, что ты настоящий принц? Или я угощал тебя своими замечательными блинчиками по недоразумению?

Я так и замер на месте.

— И разве мы не договорились, откуда берутся принцы? — продолжал Умпин нетерпеливо.

Эти слова поразили меня как громом.

— Разве не ясно, что когда-то ты был лягушонком?

И он посмотрел на меня своими черничными глазами. Я не удивился бы сейчас, если бы они вышли из орбит и покатились бы по лесу.

— Я появился из маминого живота, — сказал я. — А туда я попал, потому что папа поцеловал ее. Ведь когда он поцеловал ее, к ней в животик попало несколько таких маленьких штучек.

Мне и самому было ясно, что объяснение такое длинное, что смахивало на оправдание. Наверное, поэтому Умпин уселся на пенек и потер себе лоб, как будто бы очень устал. А лягушка важно восседала рядом на камне и продолжала пульсировать.

— Мы сразу же должны решить один важный вопрос, — сказал гномик. — Какие такие еще штучки, если не головастики, приплыли в животик твой мамы, когда твой папа ее поцеловал? И разве ее поцеловать лучше, чем лягушку? Кроме того, разве папа с мамой никогда не называли тебя, купая в ванне, своим лягушонком? И как ты думаешь, мог бы ты умудриться жить у нее в животе, если бы не умел плавать как лягушка?

Возразить мне было нечем, но я почувствовал, что ненавижу и эту мерзкую лягушку и упрямого гнома.

Умпин снова прикоснулся ко мне волшебным прутиком.

— Конечно же, ты можешь сколько угодно ненавидеть лягушку, — сказал он. — Но я хочу сказать тебе, что тебе нужно только совсем слегка чмокнуть ее в мордочку. Потому что, если ты не сделаешь этого, то мы никогда не доберемся до большого замка, в котором живет принц, и никакой сказки не будет!

Я понял, что выбора у меня нет. Если я не послушаюсь гнома, он может дотронуться до меня своим волшебным прутиком и превратить в лягушку. Ведь если лягушка может превратиться в принца, то, наверняка, и принц может превратиться в лягушку.

Тогда я лег на землю и поцеловал гадкую лягушку в саму мордочку, ощутив при этом губами слизь.

Каролюс

— Приветствую вас, господа, — произнес принц.

Лягушка исчезла в то же самое мгновенье, как только я поцеловал ее, и прямо перед нами стоял настоящий принц. На его плечи была накинута бархатная мантия, на голове была маленькая золотая корона, усыпанная рубинами, а на серебряном поясе висел настоящий меч.

Тут я совсем смутился. Оказаться в таком обществе, с одной стороны — гном Умпин, с другой — этот принц. Сам-то я — всего-навсего обыкновенный лесной принц, а это был настоящий, из тех, что живут в королевских замках, я это сразу понял.

— А позвольте узнать имя принца? — спросил Умпин.

— Меня зовут Каролюс-рекс, принц Каролюс, — ответил он с важным видом. — Но это было давно.

Я ничего не понял, и Умпин — тоже.

— Когда-то я был наследным принцем в большом замке, — объяснил он. — Но в один прекрасный день меня превратили в тысячу головастиков. Это случилось потому, что я не хотел отдавать свое сердце злому гному, который жил в пне под замковой горой. Но теперь вы снова собрали меня в единое целое, и я вас отблагодарю за это.

Я повернулся и посмотрел на Умпина: теперь он в своей высокой шапочке-колпачке уже не казался мне таким рослым. И на этот раз он уже не предлагал никаких блинчиков с земляничным вареньем. Вместо этого он произнес:

— Очень интересно! Только совершенно невозможно, чтобы это был мой родственник, потому что в нашем роду нет таких бессердечных.

— Чепуха, — возразил принц.

— Ни у кого из гномов нет бьющихся сердец, как, например, у людей и лягушек. И поэтому гномы постоянно охотятся за сердцами людей. И чаще всего это происходит среди сугробов при свете полной луны…

— Ой, неужели блинчики с вареньем были только приманкой, а на самом деле Умпин стремился украсть мое сердце?

— Давай-ка лучше поговорим о замке, — произнес Умпин решительно. — Если ты и взаправду настоящий принц, наследник престола, то наверняка живешь в белом замке с высокими башнями и множеством слуг.

Принц Каролюс важно кивнул головой, и мы тут же увидели его замок справа от тритоньего пруда.

— Потрясающе! — воскликнул гном и почесал голову своими пальцами. — Я бываю у этого пруда больше одиннадцати лет и никогда не обращал внимания на такой красивый замок.

— Я тоже много раз приходил сюда с папой. И мы даже ни одной башенки не заметили.

Принц Каролюс поправил у себя на голове корону, усыпанную рубинами, и произнес:

— Досточтимые господа, неужели вы и в самом деле думаете, что все может оставаться по-прежнему, после того как вы расколдовали заколдованного принца?

Тут он вложил в рот два пальца и засвистел так громко, что эхо прокатилось по всему лесу. В то же мгновенье подкатила карета, запряженная четверкой огромных лягушек. Карета выехала из самой чащи и подъехала по тропинке прямо к нам.

Еще никогда в жизни не доводилось мне видеть таких гигантских лягушек, но я слышал, что подобные лягушки существуют и что большую часть года они проводят в Южной Америке. Конечно, они не такие громадные, как лошади, но с собаками-овчарками, например, их вполне можно сравнить.

— Прошу в карету, господа, — произнес принц Каролюс и распахнул перед нами дверцу. — От всего сердца прошу вас пожаловать в мой замок.

Мы сели в удивительную карету, а лягушки поскакали по тропинке, таща ее за собой. Карета так тряслась и дребезжала, что мне стало казаться, что сердце у меня в груди запрыгало, стало падать и даже рваться на части. Тут я вспомнил своего дедушку, маминого папу, у которого стало плохо с сердцем, и он умер. Это случилось через несколько дней после маминого отъезда во Францию.

Тритоны

— Ведите себя прилично в замке и держитесь подальше от тритонов, — предостерег нас принц Каролюс, когда наша карета прогромыхала через ворота замка.

— Тритонов? — воскликнул Умпин.

— Это стражники. И я думаю, вам следует знать, что они никогда не были в особенном восторге от гномов или от принцев Пофферов. Но можно предположить, что они станут относиться к вам лучше, когда узнают, что это вы собрали меня из частей в единое целое.

Мы приблизились к замку и увидели у входа многочисленных стражников-тритонов. Они были гораздо больше обычных обитателей тритоньего пруда, почти такого же роста, как сам Каролюс, а он был ростом со взрослого. Но во всем остальном, по своему внешнему облику, они были точно такие же, как те тритоны, которые карабкались и ползали по папиной руке, которую он им подставлял. У каждого из них за поясом висел длинный меч. И поскольку их тела были покрыты чешуей, кольчуги им были не нужны.

Когда мы вышли из кареты, четверо тритонов поспешили навстречу Каролюсу и приветствовали его, скрестив мечи у него над головой.

— Как изволило себя чувствовать Ваше Высочество в пруду? — спросил один из них.

— Вода удивительно освежает, — ответил Каролюс. — Но очень трудно управлять собой, когда состоишь из стольких маленьких существ.

Он с важностью посмотрел на меня и Умпина: эти двое ребят пришли мне на помощь, правда, сначала основательно подкрепившись из меню. Именно им выпала великая честь собрать меня воедино, хотя первоначально в их намерения входила ловля тритонов.

Тут стражники встали навытяжку, а мы с Умпином сделали прямо противоположное: каждый из нас попытался сжаться в комок.

— Принц Каролюс, — продолжал тритон, обратившийся к нему ранее. — Разве ты забыл о строжайшем запрете королевы приводить в замок гномов и принцев Пофферов?