Золотой лев, стр. 22
— Ты это брось! Ты лучше скажи, что теперь с этой ямой делать!
— Не знаю, — пожал плечами помощник. Он задумчиво посмотрел на небо, снял шляпу и перекрестился. Потом снова уставился на яму.
— Вноси предложения.
— Вы начальство, вам виднее…
Зяма Дуремар стряхнул с себя спёкшуюся пыль и посмотрел на своего шефа.
— Противотанковый гранатомёт, — сказал Карабас. — Всё-таки эти сопляки добрались до склада! Чтоб их черти взяли!.. Ты заметил, откуда стреляли?
— Да. Из-за той рощицы.
— Верно. — Константин Михайлович неожиданно легко для своей комплекции вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал в сторону рощи. — Быстрее! Перехватим их, пока они не удрали!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В ЛОВУШКЕ
— Быстрее, Антонина!
Они мчались по подземным коридорам, как будто снова убегали от Чёрного Генерала. Но теперь опасность была зримой, понятной и более грозной. Два бандита, против которых бессильны осиновые стрелы, преследовали их по пятам. Топот за спиной становился всё громче.
— Они нас догонят! — крикнула на бегу Тонька. — Я больше не могу… У меня в боку колет!
— Держись! — Санчо посмотрел на Максима. — Нужно заманить их на гауптвахту… Ну, в ту комнату с костями! Там дверь — танком не вышибешь. И запирается изнутри. Ничего они с нами сделать не смогут!
— Верно! — согласился Макс. — Это ещё два уровня вниз. Держись, Антонина! Недолго осталось!
— Это уж точно…
Вниз, перепрыгивая через лестничные ступеньки… По коридору, прямо, никуда не сворачивая… За спиной — грязная ругань и угрозы, впереди — темнота и неизвестность. Только бы не сбиться с пути, только бы не ошибиться дверью!..
Они заскочили в тёмную комнату и все втроём навалились на металлическую дверь. Она тяжело, со скрипом, захлопнулась. Санчо щёлкнул задвижкой и привалился к стене, стараясь отдышаться.
— Вот и всё, — сказал он, чтобы успокоить Тоньку. — Вот и кончена катавасия…
Тонька ничего не ответила. Она молча смотрела в угол, где в луче фонарика белели чьи-то обглоданные кости.
— Это собака, — сказал Макс. — Или коза. Заблудилась и… Не человек — Он нервно дёрнул себя за ухо и с сомнением добавил: — Наверное.
В дверь забарабанили. Затем последовали глухие удары: бандиты пытались выломать дверь, но та даже не дрогнула. Послышалась глухая возня, потом раздался сладкий голос Карабаса:
— Ребятки! Вы здесь?
Рыцари затаили дыхание. Только сейчас они поняли, что сами себя загнали в ловушку. Четыре стены, на одной из них решётка вентиляционного люка. Короче, выход из гауптвахты был только один — через дверь, за которой находились бандиты. Вот если бы Карабас решил, что это не комната, а боковой коридор…
— Я знаю, что вы здесь! Это оружейная комната, и выход из неё только один. Верно?..
— Ведь у нас тоже карта есть. Правда, начерченная от руки, с вашей картой её не сравнить… Попались, ребятки! Так что выходите. Мы ничего вам не сделаем.
Молчать больше не было смысла. Бандиты знали, что рыцари застряли в капкане и получить карту — это для них вопрос времени. Но пока дверь заперта, в комнату никто не войдёт, а сломать дверь бандитам будет очень непросто.
— Не выйдем! — крикнул Санчо. — Знаем мы ваши штучки… Всё вы врёте!
— Как тебе не стыдно! — возмутился Карабас. — Мы никогда не врём! В смысле, не лжём!
— Вы убили Бориса Устиновича!
— Да. Признаюсь, наших рук дело. Но ведь мы честно предупредили этого верзилу, что убьём, если он не отдаст нам карту. Он не отдал, мы и того… Не хотелось, ох как нам не хотелось этого делать, но слово-то держать нужно. Так что выходите и ничего не бойтесь. Уверен, мы сумеем с вами договориться.
— Нет уж, — твёрдо ответил Санчо. — Мы лучше здесь посидим.
— Вы умрёте от голода и жажды, — сокрушённо сказал Карабас. — Это так мучительно! Ваши родители очень расстроятся… Хотите к родителям? Выходите.
Карабас бил в самое больное место. Даже Тонька всхлипнула, подумав о бабушке: для кого она будет теперь закатывать малиновое варенье?!..
— Ни за что не выйдем! — заявил Санчо. — И карту вам не отдадим. Лучше умрём… — Он покосился на Тоньку. — Умрём, хохоча вам в лицо.
За дверью послышалось тихое перешёптывание, потом Карабас сказал, что никогда не встречал таких мужественных рыцарей.
— Ничего не поделаешь! — вздохнул он. — Мы проиграли и честно это признаём. Ваше знамя мы оставляем на полу рядом с дверью, а сами уходим. Прощайте! Очень надеюсь, что мы с вами никогда больше не встретимся.
За дверью послышался звук удаляющихся шагов. Потом наступила тишина.
— Ушли, — удивлённо сказал Макс. — Ну дела!.. Открывай задвижку!
— Подожди! — крикнул Санчо. — Давай лучше попробуем пролезть в вентиляционный люк!
Но было уже поздно — Максим щёлкнул задвижкой, распахнул дверь, и в комнату тут же ввалились бандиты.
— А вот и мы, — расхохотался Карабас. — Я ошибся! Мы с вами всё-таки встретились! — Он перестал смеяться, и сразу его лицо сделалось злым и неприятным. — Где карта, щенки?
Рыцари молчали.
— Зяма! — Глаза Карабаса стали ещё злее. — Удавку!
Дядя Гоша вылез из лодки и привязал её к стволу ивы. Потом поправил фуражку и зашагал к лодочной станции. Там уже стояли жёлто-синий «Москвич» следователей и белый фургон медэкспертизы. У причала и вдоль шоссе толпились любопытные дачники, в основном женщины и дети. Дядя Гоша спустился к самому берегу, где фотограф делал снимки, а следователь Воронин, скрестив руки на груди, пристально рассматривал распростёртое на песке тело.
— Привет, Григорий Иванович, — поздоровался следователь. — Что у тебя здесь творится?! Трупы, взрывы гранат…
— С гранатами мы разберёмся, — мрачно сказал дядя Гоша. — Я только что от председателя, снимал показания…
— Местные разборки?
— Разборки в наших местах происходят при помощи оглобли, а не гранатомёта, — покачал головой лейтенант. — Детишки балуются, и я догадываюсь, кто именно… Разберёмся. А у тебя что?
— У меня труп. Не подскажешь — чей?
Дядя Гоша подошёл поближе и посмотрел на тело.
Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, в пятнистом камуфляже и в сапогах сорок пятого размера. Вокруг его шеи была обмотана бельевая верёвка. Остекленевшие глаза не выражали ни боли, ни страдания. Ни следов крови, ни ран на теле заметно не было, только на левой скуле и на кончике длинного носа краснели длинные царапины.
— Буратино, — сказал дядя Гоша.
— Кто?
— Ратинов Борис Устинович. Биолог. Изучал летучих мышей. Два дня назад неожиданно уехал к своему племяннику, даже не попрощался. Правда, телеграмму прислал из города… Доехал, мол, благополучно.
— Телеграмма сохранилась?
— Не знаю. У Зиновия нужно спросить. А что?
— А то, что два дня назад Борис Устинович Ратинов никак не мог послать из города телеграмму ни Зиновию, ни кому бы то ни было, потому что уже был покойником. — Следователь Воронин кивнул на белый фургон медэкспертов. — Так, во всяком случае, утверждают наши медики, а они редко ошибаются.
— То есть как?.. — Дядя Гоша был потрясён. Он сразу же вспомнил и взволнованный рассказ Саньки, и своё недоверие к этому рассказу, и визит к Закидону.
— Вот так! Не ошибаются — и всё. Потому что профессионалы!
— Я совсем не о том… Как его убили? Оглушили и бросили в воду?
— Не совсем… Есть одна странность. Позавчера ночью кто-то накинул Ратинову удавку на шею и отправил его на тот свет. Это факт. Но эксперты не поймут, откуда взялся птичий помёт! На плечах куртки остались явные следы. Не в курятнике же его задушили… Кстати, у вас никто не держит кур?
— Нет. Ни кур, ни гусей… Это в колхозе их разводят, а у нас только вороны. — И тут дядя Гоша вспомнил рассказ Максима о том, как они обнаружили труп в лохмотьях огородного пугала, и прошептал: — О боже!.. Какой же я осёл!