Невидимое солнце, стр. 6

Она кивнула. Два выпитых бокала сделали ее речь немного сбивчивой.

— Так оно и было. Все отошло на второй план перед подготовкой к кампании. Отдохнуть мы еще успеем. О, какое будущее нас ожидает!

— Но зачем ждать? — возразил Фолкейн. — Зачем бороться с Лигой? Мы не возражаем ни против строительства краоками космических кораблей за собственный счет, ни против каких-либо социальных преобразований на Ньюхейме.

— После того как Лига самым возмутительным образом раньше лезла в наши дела? — гневно воскликнула она.

— Да, согласен, мы вмешивались и будем вмешиваться, когда затронуты наши интересы. Но все же, Ютта, — он впервые назвал ее по имени, — Торгово-техническая Лига не государство, даже не правительственна не более чем взаимовыгодное объединение межзвездных торговцев, которые зачастую грызутся между собой сильнее, чем с посторонними.

— Власть — одна из основ торговли, — парировала девушка, демонстрируя достойное Клаузевица знание стратегии. — Когда мы и наши союзники прочно установим свое господство над этим районом, возможно, мы позволим вам снова вернуться сюда, но действовать вы будете уже по нашим правилам. В противном случае, если бы наши интересы разошлись, вы слишком легко навязали бы нам свою волю.

— Лига не согласится на такое безропотно, — предостерег ее Фолкейн.

— Думаю, Лиге лучше подчиниться, — отрезала Ютта Хорн. — Мы уже находимся здесь, в этом регионе; мы контролируем все внутренние торговые маршруты. Мы можем нанести удар из космоса, где захотим. А кораблям Лиги придется преодолевать многие парсеки. Они найдут свои базы разрушенными. И они не будут знать, где находится наша родная планета!

Фолкейн поспешно отступил. Совсем ни к чему давать Ютте укрепиться в таком настроении.

— Конечно, вы обладаете огромным преимуществом. Лига может собрать силы, на порядок превосходящие ваши, — естественно, вы это понимаете, — но, вполне возможно, она решит, что победа над вами обойдется слишком дорого и не окупится возможным выигрышем от нее.

— Мой отец предсказал это перед смертью. Торговцев, которые не интересуются ничем, кроме собственной выгоды, легко припугнуть. Благороднорожденные — другое дело. Их цель — идеал, а не экономическое преуспеяние.

«Хотел бы я, черт возьми, чтобы у тебя появился шанс высунуть свой очаровательный носик из этого твоего самодовольного ограниченного мирка. Посмотрела бы ты, на что способны настоящие, деятельные аристократы», — подумал Фолкейн. Вслух же он произнес:

— О нет, Ютта. Я не могу полностью согласиться с вами. Не забывайте, я одновременно торговец и потомок знатного рода. Психология этих двух классов не так уж различна. Лорд должен быть политиком, со всеми вытекающими отсюда последствиями, иначе он никуда не годится как правитель. А торговец неизбежно оказывается идеалистом.

— Что? — она изумленно моргнула. — Как?

— Ну, не думаете же вы, что мы работаем исключительно ради денег? Если бы дело было только в них, мы сидели бы дома, там уютно и безопасно. Так нет же, нас влекут приключения, новые горизонты, подчинение неживой природы напору жизни — покорение целой Вселенной, самого достойного противника из всех.

Ее брови оставались сдвинутыми, но выражение лица смягчилось.

— Я не вполне понимаю.

— Давайте я приведу вам несколько примеров…

4

Обед был накрыт в беседке на крыше, откуда открывался великолепный вид. К ночи Ванесса расцвела. Взошли две луны, маленькие, быстро бегущие по небу, и превратили окрестности в фантастический мир неясных серебряных колеблющихся теней. Слабо мерцало озеро; выступы скал были похожи на огромные цветы. Небо над головой было усыпано звездами; голубое сияние беты Центавра — алмаза, венчающего королевскую корону, — соперничало с лунами.

Свет, льющийся с панелей, ласкал смуглые щеки Ютты; Седьмая симфония Бетховена мягко струилась из приемника; пузырьки танцевали в бокалах с шампанским. Обед шел своим чередом: от закусок и консоме к рыбе, ростбифу, салату, птифурам и, наконец, к сырам. Фолкейн не забывал и про винные бутылки. Не то чтобы кто-нибудь из них был пьян — Ютта, увы, была начеку, но оба они чувствовали себя навеселе.

— Расскажите что-нибудь, — попросила девушка, — у вас такая интересная жизнь, Дэвид. Словно у героя древней саги, только все происходит в настоящем, и от этого становится вдвое лучше.

— Дайте подумать, — он протянул ей бокал. — Может, о том, как я потерпел аварию на бродячей планете?

— На чем?

— На свободно летящей планете, не имеющей солнца. Их ведь больше, чем звезд. Видите ли, чем меньше тело, тем больше вероятность его образования при возникновении галактики. Обычно находишь их группами… То есть, честно говоря, нормально ты их не находишь, поскольку космос велик, а планеты — небольшие и темные. Но случайно, по пути от Тау Кита к 70 Змеи я…

На самом деле это приключилось не с ним. Впрочем, так же обстояло дело с большинством рассказываемых Фолкейном историй. Но зачем портить хорошую байку излишней педантичностью?

К тому же, пока он рассказывал, Ютта рассеянно пила и пила из бокала, не подозревая умысла с его стороны.

— …и в конце концов я обновил запас воздуха, нагревая и перерабатывая замерзшие газы. Как же я был рад смыться оттуда!

— Еще бы, — содрогнулась она, — космос мрачен. Восхитителен, но суров. Я предпочитаю планеты. — Она окинула взглядом открывавшуюся панораму. — Ночь здесь не такая, как дома. Не знаю, где мне больше нравится — на Ньюхейме или на Ванессе. Я имею в виду, когда стемнеет, — добавила она с легким смешком. — Ни один из краоканских миров нельзя назвать приятным при свете дня.

— Неужели ни один? Вы ведь видели множество их, учитывая, что три вообще находятся по соседству.

— Пять, — поправила она. — Ее рука метнулась к губам. — Lieber Gott! * [6] Я не хотела этого говорить.

Он мило улыбнулся, хотя внутри у него все так и запело от возбуждения. Святой Иуда! Пять планет — шесть, считая Ньюхейм — в термальной зоне, где вода — жидкость… вокруг одной звезды!

— Это неважно, — успокоил он ее, — раз вы сумели сделать всю систему невидимой. Я хотел побольше узнать о вас, вот и все, а это было невозможно, если бы вы не рассказали мне что-нибудь о своей родине. — Фолкейн наклонился через стол и похлопал ее по руке. — Ведь она — источник ваших грез, ваших надежд и вашего очарования, если позволите. Должно быть, Ньюхейм — просто рай.

— Нет, людям тяжело там жить, — искренне призналась Ютта. — Уже после моего рождения нам пришлось переместить поближе к полюсам некоторые поселения, когда движение планеты по орбите привело ее ближе к солнцу. Даже у краоков были подобные же трудности. — Она отодвинулась от него. — Но я говорю о том, о чем не следовало бы.

— Отлично, давайте переключимся на безопасные темы. Вы упомянули, что ночи дома отличаются от ванессианских. Чем?

— Ox… Другие созвездия, конечно. Различия не так уж велики, но все-таки заметны. Потом, из-за полярного сияния звезды никогда не бывают так отчетливо видны, где бы ты ни находился. Не могу сказать больше. Вы слишком наблюдательны, Дэви. Лучше, наоборот, расскажите мне о своем Гермесе. — Ее улыбка была неотразима. — Я хочу знать, где рождаются ваши мечты.

И Фолкейн охотно поведал ей о горах, девственной природе, равнинах, темных от стад, о купании в прибое Тандерстренда…

— Что это значит, Дэви?

— Ну, купание в прибое. Знаете, волны, вызванные приливно-отливными силами. — Он решил усыпить ее подозрительность шуткой. — Ну вот, простодушная бедняжка, вы снова выдали себя. Значит, на Ньюхейме нет приливов.

— Не имеет значения, — отмахнулась Хорн. — Действительно, у нас нет луны. Океаны похожи на громадные спокойные озера.

— Солнце не… — он остановил себя.

— Оно на самом деле не так уж далеко; крохотная огненная точка. Я никак не могу привыкнуть к тому, что здесь солнце — диск. — Внезапно Ютта решительно поставила свой бокал на стол. — Послушайте, либо вы еще очень молоды и непосредственны, либо умны, как сатана.