Дневник наркомана, стр. 58

— Конечно нет, с какой стати? Принимайте сколько хотите, когда хотите и как хотите. Это не мое дело. Мое дело удалить потребность. Вы говорите, что вам удалось излечить себя, но это неправда. Вы только отрезали себя от наркотика; потребность же осталась. И как только подвернется подходящий случай возобновить, вы начнете снова. Очень может быть, что в действительности вы сами этот удобный случай и придумаете.

Это был воистину сверхъестественный человек. Скажу правду — мне было отвратительно получать удары вот так, когда их не ожидаешь. Однако Лу воспринимала все это иначе. Она была рада, что ее понимали так точно. Она аплодировала. Я был изумлен. Впервые за долгие месяцы я наблюдал, как она делает хоть какие-то движения, не считая самых необходимых.

— Вы абсолютно правы, — сказала Лу. — Мы ничего об этом друг другу не говорили, и я не имела ни малейшего сколько-нибудь сознательного намерения делать то, что я сделала. Тем не менее, едва очутившись в Лондоне, я направилась туда, где наверняка могла раздобыть героин. И когда я вернулась, то выяснила, что и Питер изо всех сил стремится найти человека, который раньше продавал ему кокаин. Уверяю вас, все это было непреднамеренно.

— Именно в этом вся беда, — откликнулся Лам. — Потребность водит вас за нос и препятствует реализации вашей воли. Помню, однажды, когда сам экспериментировал с наркотиками, я начинал утро с намерением воздерживаться от приема целый день, и буквально через считанные часы после принятого решения, не признавая его, подыскивал любой повод, чтобы поскорей вернуться в студию. Я разоблачил себя сразу же, едва изучил некоторые трюки моего мозга. И вот я сидел и наблюдал за самим собой, подыскивающим оправдания, чтобы начать все сначала. Когда все это происходит, попадаешь в абсолютно патологическое положение, которое наводит на вопрос: "Буду или не буду я принимать наркотик?", — и становишься доволен собой, говоря «нет» так часто, что возникает искушение вознаградить себя, сказав «да» всего лишь раз. Я обещаю вам интересное времяпрепровождение, я буду улавливать ваши мысли и изобличать все ваши маленькие уловки. Я хочу, чтобы вы научились основам великой вещи, суть которой — в умении получать удовольствие от того самого приятного на свете занятия — от самонаблюдения. Вам придется искать забавные черты в наблюдении за особенностями недомогания, которое влечет за собой воздержание. Но я не хочу, чтобы вы и в этом переусердствовали. Когда недомогание становится настолько раздражающим, что вас это уже не может забавлять, тогда настает время принять малую дозу и отметить последствия. Между прочим, я надеюсь, что вы были послушной девочкой и вели свой магический дневник.

Поразительно с какой радостью Лу подтвердила это.

— Какая-то его часть очень подробна, — сказала она, — но как вы знаете, бывали дни и месяцы, когда я была не в силах не то что писать, но и шевелиться. Жизнь была непрерывной борьбой за возвращение в: — Лу замешкалась, подыскивая слово, и закончила вымученным смешком, — о, куда угодно.

Царь Лестригонов мрачно кивнул. Мы допили наш кофе.

— А теперь, — сказал он, — за дело, — и направился к выходу.

Я чуть задержался, оплачивая счет. В воздухе сохранялся слабый запах горького миндаля. Это напомнило мне о том, какой финал мог бы быть у этого обеда, и я содрогнулся, как в малярийном пароксизме.

Что же во мне произошло? Или я внезапно влюбился в жизнь, или мне просто открылся страх смерти?

Когда мы вышли на свежий воздух, я понял, что это был страх смерти. Лам заставил меня это почувствовать. Наркотик убил во мне все чувства. И мой порыв покончить с собою не был так уже полностью негативен, как я думал. Это было позитивное стремление к смерти, которая, как я надеялся, утолит боль. Болезненное прикосновение жизни стало невыносимым, и только влияние Царя Лестригонов укрепило меня, заставило встретить жизнь лицом к лицу и, что бы ни было впереди, одолеть ее.

Я не боялся смерти не больше, чем раньше, когда летал на фронте. Я вовсе не был против смерти, но я хотел умереть сражаясь.

Лу довольно живо беседовала с Бэзилом на крыльце ресторана, в ожидании такси. И я осознал также свою любовь к ней настолько, что готов сражаться и за ее выздоровление, осознал также и то, что я поступил как мерзавец, утащив ее с собою на дно. Теперь я понимал свою ревность к Царю Лестригонов. Его колоссальная сила, даже само его бессердечное отношение к женщинам привлекали их. Эта мужественная личность заставила меня подтянуться и вызывала на состязание, дабы преодолеть неравенство.

И я вовсе не хотел, чтобы Лу видела меня постоянно в невыгодном положении.

Мы подъехали к студии.

В ней царила бодрящая атмосфера. Теперь Лала предстала предо мною в совершенно ином свете. Если прежде она казалась мне лишь частью мебели, то сегодня вечером она была душой этого дома. Она одушевляла его, придавала смысл. Тонкое понимание между Лалой и ее повелителем отнюдь не было чем-то сугубо личным. Она была медиумом, через которого его мысли становились доступны восприятию.

Фантастическое убранство студии являлось проекцией мыслей Бэзиля, интерпретированных умом Лалы, на предметы из осязаемого вещества. У меня возникло дивное ощущение, что не будь этой женщины, и Царь Лестригонов был бы невидимкой!

По его мнению, между двумя разными вещами не было никакой разницы, однако, созерцая эти же вещи ее глазами он был способен сделать вид, что различие все же есть.

Студия с помощью занавесей была поделена на несколько отсеков. Непрерывные танцы, пение и смех создавали нежный шум; прерываемый лишь промежутками напряженного безмолвия, которое почему-то казалось значительнее звуков. Камин отбрасывал неверные тени на стеклянный потолок; и время от времени сквозь темные углы во внутренний дворик удалялись с нежной грацией какие-то фигуры. Эти размытые и нечеткие силуэты выглядели необычайно нереальными.

Студию наполнял тонкий аромат благовоний. Дыма не было видно, как будто этим благоуханием был насыщен сам воздух.

Наша маленькая компания безмолвствовала. Мы получили от Царя несколько таблеток, отчасти заглушивших нервное беспокойство, начавшее охватывать нас даже после столь короткого воздержания от героина.

— Я хочу, чтобы вы еще немного продержались, — пояснил нам хозяин дома. — Воздержание больно жалит, но тем приятнее будет уступить желанию. Ведь вы, я уверен, замечали, что бесконечное увеличение доз отнюдь не гарантирует достижение эффекта.

Совершенно верно. Мы уже давно проклинали наркотик за его неспособность воспроизвести изначальные ощущения. Мы пытались превозмочь это затруднение, увеличивая количество. Но у нас возник иммунитет к его действию; мы с ужасом думали о его отсутствии, но не получали никакого удовлетворения от его наличия.

— То вещество, что я дал вам, — пояснял Лам, — ослабляет симптомы, и несколько продливает вашу способность переносить недомогание. Я хочу дать вам возможность наблюдать ваше собственное недомогание как бы со стороны. И когда вы осознаете, что можете им наслаждаться вместо того, чтобы бросаться к героину за облегчением, вот тогда вы уже сделаете большой шаг в сторону обретения контроля за сознанием.

Несколько раз за вечер Лала вмешивалась с такой живостью, что мы не могли не уделить ей внимания. Мы узнали позднее, что это было частью замысла — следить за признаками острого беспокойства. Едва они появлялись, и она своим вмешательством отвлекала нас от мрачных тем.

Я был потрясен, когда услышал в четыре часа ночи от Царя Лестригонов:

— Полагаю нам пойдет на пользу немного героина.

После этой фразы он принялся раздавать его по кругу.

Операция возымела экстраординарный эффект. Я познал суть бесконечного облегчения. Но оно было мимолетным, и должно быть заняло всего несколько мгновений, прежде чем я погрузился в сладкий сон без снов.

ГЛАВА II. ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ

Когда я проснулся, зимнее солнце было уже высоко. Оно лило свой свет на мое лицо сквозь стеклянную крышу студии. Ощущение пробуждения было само по себе откровением. Ибо минувшие месяцы я пребывал между сном и явью; просто переходя из большого забытья в меньшее. На этот раз это действительно было пробуждение.