Дракон, играющий в прятки, стр. 28
— Ничего, — сказал начальник, — овцы за хижиной присмотрят.
И приказал солдатам связать по рукам и ногам родителей Агнес.
Не внемля их мольбам, солдаты повиновались, положили их в повозку и повезли во дворец, оставив дверь открытой, картошку — на огне, овец — на склоне, а собак — в недоумении.
Как только они ушли, Мудрая Женщина зашла в домик, сняла картошку, загасила очаг, заперла дверь и положила ключ в карман. Всё это время за нею ходил Принц; и вскоре после того, как они отошли от домика, с ним подралась собака, занимавшая теперь его место, существо добродушное, но глупое. Однако он быстро показал ей, кто хозяин, и все собаки под его началом собрали овец так, чтобы на тех не напали лисы или волки. Оставив стадо на Принца, Мудрая Женщина пошла на соседнюю ферму, чтобы договориться о еде для собак.
Когда солдаты добрались до дворца, им велели немедленно привести пленников в тронный зал, и они притащили их, совсем беспомощных, к подножию помоста, на котором стояли троны. Королева приказала развязать их, а потом уже им самим приказала встать перед ней. Они повиновались с достоинством оскорблённой невинности, что обидело глупых родителей Розамунды.
Тем временем принцесса к концу дня добралась до дворца и подошла к стражнику.
— Прохода нет, — сказал он.
— Пустите меня, пожалуйста, — кротко попросила она.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся стражник, поскольку был туп и судил людей по одежде, даже не взглянув им в лицо. Принцесса была в лохмотьях, слова её звучали странно, и он счёл, что очень умно посмеяться над ней.
— Я принцесса, — сказала Розамунда.
— Какая-такая принцесса? — рявкнул стражник.
— Розамунда, — отвечала она. — А разве есть другие?
Тут уж он так расхохотался, что толком ничего не расслышал, а немного успокоившись, взял принцессу за подбородок и сказал:
— Нет, красотка, ты не принцесса. Ничего не поделаешь, моя дорогая!
Розамунда гордо вырвалась и отступила назад.
— Ты солгал трижды, — сказала она. — Я не красотка, я — принцесса. И если бы я была тебе дорога, ты бы надо мной не смеялся, хоть я и плохо одета, а пропустил бы меня к отцу и матери.
Тон её удивил стражника, он посмотрел на неё и затрясся — а что если он совершил ошибку?
— Простите, барышня, — сказал он, прикладывая руку к шляпе, — мне велели не пускать во дворец детей. Говорят, Его Величество очень от них устал.
«Наверное, он устал от меня, — подумала Розамунда, — но домой пустит». А стражнику сказала, глядя ему прямо в лицо:
— Мне кажется, я уже не ребёнок.
— Не очень-то вы большая, — отвечал он, — но если вы не ребёнок, что ж, возьму на себя смелость. Король может только убить меня, а рано или поздно всё равно умрёшь.
Сказав так, он отворил ворота, посторонился и пропустил её. Если бы она рассердилась (а всякий, кроме Мудрой Женщины, ждал бы от неё этого), он бы ничего такого не сделал.
Розамунда побежала в замок и взлетела на лестницу. Входя в тронный зал, она услышала странные звуки, кинулась к занавесу, отделявшему помост, заглянула за него — и увидела, что пастух с женой стоят перед королём и королевой. Как раз в эту минуту король говорил:
— Холоп, где принцесса Розамунда?
— Мы не знаем, Ваше Величество, — отвечал пастух.
— Должен знать.
— Она уже у нас не жила…
— А! — вскричал король. — Ты признаёшься, что выгнал её из дома?
— Да, Ваше Величество. Мы не могли её больше держать, и мы не знали, кто она.
— Надо было знать, — сказал король, — это видно сразу. Всякому, кто не различит принцессы, стоило бы выколоть глаза.
— Вот именно, — сказала королева.
Пастух с женой промолчали, не зная, что тут ответить.
— Ну хорошо, не узнали, — продолжил король, — а почему вы её не привели? В указе сказано: «Всех детей».
— Мы не слыхали об указе, Ваше Величество.
— Надо было слышать, — возразил король. — Я издаю указы, вы — читаете. В конце концов, на бронзовых воротах, золотыми буквами…
— Ваше Величество, бедный пастух не может оставить стадо и идти за сотни миль, чтобы посмотреть, что висит на воротах. Мы не знали ни об указе, ни о том, что принцесса пропала.
— Надо было знать, — повторил король. Пастух сдержался.
— Ах, что там! — подхватила королева. — Главное, вы её мучили!
Она слышала от Агнес, как принцесса была одета, и представила себе множество разных унижений и обид. Этого жена пастуха, которая всё время молчала, вынести не смогла.
— Ваше Величество, — сказала она, — если б я её не подобрала, она бы давно умерла и лежала без погребения. Я отнесла её на руках…
«Почему «на руках»? — думал король. — На чём ещё она могла её нести?»
— Ты одела её в лохмотья, — сказала королева.
— Я одела её в платья моей дорогой Агнес! — вскричала жена пастуха, разражаясь слезами. — И вот что за это получаю!
— Что ты сделала с её одеждой? Продала?
— Сожгла, Ваше Величество. Она не годилась и нищенке. Да сквозь дыры можно было увидеть чуть ли не всё тело!
— Жестокая женщина! — вскричала королева, тоже заливаясь слезами. — Говорить такое матери!
— Я её всему учила, — плакала жена пастуха, — и убирать…
— Убирать! Моя бедная доченька!
— …и картошку чистить, и…
— Картошку! Господи Боже!
— …чистить хозяину башмаки.
— Чистить башмаки! О моё несчастное дитя! Как же её белые ручки?!
Король не обращал внимания на эту перепалку, но гладил свой скипетр, словно меч, который вот-вот вынет из ножен. Наконец он спросил:
— Мне одно важно, где она сейчас?
Пастух не ответил, он уже сказал всё, что знал.
— Ты убил её! — взревел король. — Я прикажу тебя пытать, пока не признаешься, а потом замучить до смерти. Такого негодяя…
— Вы обвиняете меня в преступлении? — возмутился пастух.
— Да, — отвечал король, — а сейчас обвинит и свидетель. Эй, приведите девчонку!
Пока они ждали, никто не проронил ни слова. Король раздулся от ярости; королева прикрыла платком пылающее лицо. Пастух и его жена недоуменно глядели в пол. Розамунда едва удерживалась, но стала уже такой мудрой, что понимала — надо потерпеть.
Наконец дверь отворилась, и стражник ввёл смертельно бледную Агнес.
Жена пастуха вскрикнула и бросилась к ней. Пастух тоже направился к дочери, но помедленнее.
— Доченька! — кричала счастливая мать. — Агнес!
— Какая наглость! — заорал король. — Моя служанка — дочь таких родителей?! Они способны на всё. Всех троих — на дыбу! Воды не давать, мучить до тех пор, пока все суставы не выскочат.
Солдаты двинулись к несчастным, но что это? Перед ними встала девочка в лохмотьях и, сияя красотой, кинулась к жене пастуха.
— Не трогайте её! — взмолилась она. — Это моя добрая хозяйка!
Жена пастуха видела только свою Агнес и оттолкнула принцессу. Тогда та, чуть не плача, обернулась к пастуху и обняла его, а он схватил её на руки, не отводя глаз от дочери.
— Что это значит? — вскричал король, поднимаясь. — Откуда взялась эта замарашка? Уведите её вместе с ними.
Но принцесса спрыгнула на пол и, прежде чем кто-нибудь смог вмешаться, взбежала по ступенькам трона, а там, словно белочка, взлетела прямо в объятия короля.
Все застыли, кроме трёх крестьян, те ничего и не заметили. Жена пастуха причитала над дочкой, Агнес не смела поднять глаз, пастух молча смотрел на них обеих. Король, онемев от удивления, тщетно пытался вырваться из объятий замарашки, пока она сама не перебежала к королеве.
Та крикнула:
— Уберите эту наглую тварь!
Но принцесса, не помня себя от радости, сбежала с помоста и взяла за руки своих прежних хозяев.
Глава семнадцатая
МУДРАЯ
ЖЕНЩИНА
ВОЗВРАЩАЕТСЯ
ВО ДВОРЕЦ
Принцесса смотрела на короля и королеву, а они смотрели на неё, и лица их медленно менялись. Она стала другой, гораздо лучше, узнать сё сразу было трудно; но они не узнавали её так долго по злобе, гордыне и несправедливости.