Новый порядок, стр. 83
— Откуда у вас эта информация? — поинтересовался Брассет.
— У нас тесные связи не только внутри Франции, но и с бельгийцами, американцами, немцами и англичанами. Телетайпы и факсы пока еще работают, и мы научились использовать то, что осталось от информационной сети, в своих целях. Несколько раз нам удавалось выходить напрямую на русских, и мы получили от них немало полезных сведений. Наши американские друзья переслали нам подборку статей журналистки Элизабет Колхауэр, которая, судя по ее информированности, находится непосредственно в России, в ближайшем окружении Икса. Мы растиражировали сведения о Корпусе и разослали их нашим друзьям. Помимо этого, мы раздаем оружие надежным людям и приступает к созданию сил самообороны, которые станут прообразом французского Корпуса.
— Какую роль во всем этом вы отводите мне?
— Одну из ведущих, Пьер. На первых порах вам придется солировать.
— Вы предлагаете мне занять место Моники? — сухо спросил Брассет. — Одним словом, Мишель, вы сватаете мне место смертника... Поскольку я выступаю в роли потенциального покойника, — продолжил журналист, — то, думаю, мне все же будет позволительно поинтересоваться деталями вашей затеи. Это поможет мне решить одну небольшую проблему: приняться за написание завещания прямо сейчас, или это можно будет отложить на пару дней!
— Ну зачем же вы так..., — поморщился Потье. — Вы думаете, мы не сделали никаких выводов из смерти Моники? Речь идет о другом. Мы создаем сейчас в Руане, скажем так, информационный центр. У него будет две задачи. Первая — сбор всей информации, которая может понадобиться Корпусу. Мы не можем сейчас надеяться на обычные каналы и должны создавать собственную сеть корреспондентов и доверенных агентов. Как видите, Пьер, этот центр будет выполнять функции информационно-аналитической разведки. Мы должны знать все о наших союзниках. Тем более это касается противоположного лагеря. Вторую задачу можно сформулировать следующим образом. Мы должны ударить во все колокола, разбудить французов, рассказать им не только об ужасной опасности, нависшей над всем миром, но и о том, как с ней бороться. Я уже говорил, что мы контролируем большинство типографий и часть информационной сети, включая радио и телевидение. Согласитесь, ситуация сложилась парадоксальная и грех ею не воспользоваться. В настоящее время мы нуждаемся в интеллектуальном центре, который сформулирует наши идеи и задачи. Тогда мы сможем поднять всю нацию. Я достаточно ясно излагаю свои мысли?
— Куда уж яснее, — пыхнул дымом Брассет. — Одного не понимаю — почему я? Неужели на эту роль во всей Франции не найдется более достойного человека?
— Этот же вопрос я мог бы задать и относительно собственной персоны, — устало произнес старик. — Я ведь занимаюсь этими делами не потому, что возомнил себя Жанной д'Арк конца XX века. Согласитесь, я несколько староват для этой роли. Как только мы наладим дело и появятся молодые мозговитые парни вроде вас, я сниму с себя эту ношу и переложу ее на более крепкие плечи. Но неужели, Пьер, мы с вами должны ждать, пока кто-нибудь соизволит спуститься с Олимпа и сделает за нас все дела? Те, что находятся наверху, очевидно, вы имели в виду именно их, когда говорили о более достойных кандидатурах, давно уже расползлись, как тараканы по щелям, потеряв свой гонор и спесь. К слову, я упоминал об Орлеанской деве. Вспомните, она тоже была не королевских кровей.
Потье замолчал и некоторое время задумчиво смотрел в окно, разграфленное прутьями решетки на мелкие квадраты. Брассету на какой-то миг показалось, что он смотрит на мир из окна тюремной камеры.
— Впрочем, все это эмоции, Пьер. Перейдем к делу. У вас есть обширные связи не только среди журналистской братии, но и в мире преступности, а также среди тех, кто с этой мразью борется. На первых порах вам будут помогать наши люди, а потом вы сами подберете себе штат сотрудников. Если вы согласитесь на наше предложение, мы постараемся обеспечить вам максимальную безопасность. Я уже говорил, что Корпус использует нетрадиционные методы борьбы и необычное оружие. Одним из видов нашего тайного оружия будете вы, Пьер. До поры до времени вы будете действовать инкогнито, а мы постараемся сделать так, чтобы ваше имя не фигурировало в связи с операциями Корпуса. Ну как, вы согласны принять наше предложение?
— Можно подумать, у меня есть другой выход, — улыбаясь, ответил Пьер Брассет. — С чего начнем?
— Сначала отпразднуем это событие, — старик, не скрывая своего удовлетворения результатами разговора, принялся разливать божественный напиток по стаканам. — А потом отправимся во Дворец юстиции, где сегодня Главный инквизитор лично будет ставить шоу для нашей доверчивой публики. Надо же вам как-то входить в курс дела. Кроме того, это все чертовски занятно, Пьер. Уверен, от скуки мы там не умрем. А вечером я познакомлю вас с нашими людьми, и они покажут вам место, где вы будете жить и работать.
Выпьем за нашу бедную страну, Пьер, и пусть Господь нам дарует победу в этой жестокой схватке.
8
Когда Брассет и Потье наконец добрались к Дворцу юстиции, солнце уже садилось за огромными мрачными башнями зерновых элеваторов порта. Последние его лучи багровели и плавились в узких окнах верхних этажей, жадными языками лизали серые стены старинного здания, придавая его готическому облику зловещий неземной вид.
На площади у Дворца было многолюдно, и Потье, протискиваясь сквозь толпу и отвечая на приветствия многочисленных знакомых, заметил:
— История ничему не научила людей, Пьер. Посмотрите вокруг, и вы сразу вспомните знаменитое «Хлеба и зрелищ». Любопытство — главная и определяющая черта человека. Все, чего люди добились, они достигли благодаря врожденному чувству любознательности. Даже когда человек стоит одной ногой в могиле, его разбирает любопытство: каково оно там, на том свете?
У главного входа их встретил какой-то человек в монашеском одеянии. Коротко кивнув, он пригласил их следовать за ним. Застывшая у входа стража, вооруженная мечами и копьями, безропотно расступилась и пропустила монаха и следовавших за ним людей. Брассет про себя подумал, что старик, сдается, порядочная проныра, если сумел завести друзей даже в среде Святой инквизиции. Монах провел их в зал, в котором вот-вот должно было начаться судебное заседание, и, показав им два пустующих кресла, незаметно испарился.
Брассет с любопытством принялся осматриваться вокруг. Зал был битком набит разношерстной публикой, несколько телекомпаний снимали процесс на пленку. Посреди зала, на небольшой приподнятой площадке стояло дубовое кресло, в котором сидела молодая девушка. Она была одета в простую холщовую рубаху из неотбеленного полотна, ее ноги и руки были закованы в цепи. Цепи крепились к толстым кольцам, вмурованным в пол. Рядом с девушкой при полном параде стояла парочка верзил, наряженных в рыцарские доспехи.
Вся эта бутафория напоминала Брассету дешевые голливудские постановки, но девушке, похоже, было не до смеха. Она была весьма недурна собою; хотя ее соломенного цвета волос уже давно не касалась расческа, безупречный овал лица, большие глаза, наполненные кобальтовой синевой, белая атласная кожа и слегка припухлые губы придавали ей очень высокомерный вид. Если бы кто-то вздумал нарядить Снежную королеву в арестантские одежды и заковать ее в кандалы, то именно так она и должна была выглядеть. У девушки был скучающий вид, и она не скрывала того, что окружающие кретины ей уже изрядно надоели.
Когда Брассет перевел взгляд на судей, он едва не упал со стула. Сидевшая за судейским столом троица скорее всего целиком прибыла со съемок фильма ужасов. Но особенно не повезло тому, кто сидел посредине, на месте председателя, и был одет в дымчато-серый плащ с вышитым на груди черным крестом. Это был какой-то ходячий кадавр, с торчащими из ушей и носа седыми волосами и пустыми глазными впадинами, почти полностью заросшими кустистыми бровями. У него был такой вид, словно он неделю пробыл в могиле. Брассет про себя окрестил его Франкенштейном. Он наклонился к самому уху Потье и шепотом спросил: