Новый порядок, стр. 16

— С тех пор, вы, очевидно, продвинулись в своих поисках?

— Весьма слабо. Не забывайте, мы вынуждены соблюдать строжайшую секретность. А ученые... ученые лишь разводят руками. Даже самые современные... гм... методы не позволяют получить ответы на интересующие нас вопросы: кто подчинил себе волю этих людей? Каким образом неизвестному лицу или лицам удается достигать такого эффекта? Какова природа этого воздействия — наркотики, гипноз, шантаж, что-то другое? Каковы конечные цели? И так далее...

— Да, любопытно было бы узнать, какую цель ставит перед собой этот самый таинственный Авторитет.

— Когда я задумываюсь над этим, мне становится не по себе, — признался Стоун. — Но все это пока напоминает гадание на кофейной гуще. Нам не удалось обнаружить ни одного человека, способного снабдить нас нужной информацией, и вместе с тем тысячи людей действуют так, как будто ими руководят из единого центра. И действуют чертовски эффективно.

— Наверху знают об этом?

— Далеко не в полном объеме, — горько улыбнулся Стоун. — Поймите, если я приду к ним с этой историей, меня тут же отправят в психушку. Наверху ни черта не понимают, что происходит. Эти умники наперебой выдвигают свои объяснения и строят прожектерские планы. Поэтому я вынужден дозировать информацию, избегая любых упоминаний об Авторитете. Сами понимаете, если наверху возникнет паника, это еще сильнее ухудшит ситуацию. То же самое касается и наших западных партнеров, им я пока не сообщал об этой проблеме. В конечном итоге, — Стоун замялся, — я несколько вышел за пределы своих полномочий. А что мне оставалось делать? Поймите, Романцев, Авторитет существует, это не легенда, а жестокая реальность.

— Откуда такая уверенность? — спросил Романцев.

Стоун извлек носовой платок и вытер градом кативший по лицу пот.

— Мы потеряли две группы аналитиков, вплотную занимавшихся этой проблемой. Одну в мае, вторую в августе.

— Я об этом ничего не слышал, — нахмурился Романцев.

— Об этом никто ничего не слышат, — уточнил Стоун. — Это были уникальные в своем роде операции.

— Тем не менее кто-то добрался до ваших людей? — покачал головой Романцев. — Что-то здесь не сходится. Как это могло случиться?

— Скоро вы все узнаете, — сказал Стоун. — Скоро вы узнаете о многих вещах, о которых человеческому рассудку лучше бы ничего не знать. Знакомство с накопленной по этому делу информацией — это резкий и очень мощный удар по психике и, я бы даже сказал, по основным устоям сложившейся у каждого человека единой картины мира. Эта информация представляет опасность для психики даже таких подготовленных людей, как мы с вами, что уж говорить о дилетантах. Но у меня нет другого выхода. Вы и Ураев — единственное, что у меня осталось. Я вас берег на самый крайний случай.

Стоун поднялся из-за стола и посмотрел на часы.

— Вес, время разговоров закончилось. Через сутки мы начинаем.

— Начинаем? — переспросил Романцев. — Начинаем что?

— Начинаем операцию. Самую дорогостоящую и самую опасную операцию в истории спецслужб.

— И самую странную, — добавил Романцев, поднимаясь со стула.

— Да, чертовски странную, — добавил Стоун.

Часть стены ушла вниз, открыв дверной проем. Стоун кивком пригласил Романцева следовать за ним.

— У нас один шанс из ста, а возможно, и меньше. Ваша задача, Романцев, использовать этот шанс и сделать это прежде, чем до вас доберутся.

— Не пугайте меня, Стоун, — буркнул Романцев, направляясь к выходу. — Я и так уже мертв.

— Здесь вы будете работать.

Романцев посмотрел по сторонам и неодобрительно покачал головой. Помещение, в котором они оказались, было почти точной копией комнаты, которую они только что покинули. Стены, покрытые светло-серым пористым материалом, сливались с молочной белизной пола и потолка. Помещение напоминало операционную палату в госпитале, из которой предварительно вынесли все оборудование, а хирургический стол заменили обычным, письменным. На его черной матовой поверхности размещались четыре стопки из разноцветных папок. Рядом стояло кресло, обтянутое белоснежной кожей. В противоположном углу комнаты находился еще один стол, чуть меньших размеров, и два стула из светлого пластика. Романцев еще раз обвел глазами комнату, но к увиденному при первом осмотре добавить было нечего.

— Я скоро начну страдать клаустрофобией, — пожаловался он сам себе. — Послушайте, Стоун, у вас что, нет средств прилично обставить пару комнат? Мне здесь не нравится. Это помещение смахивает на морг.

— Я готов снять на год номера «люкс» в лучших отелях мира, если это хоть как-то поможет делу.

Стоун показал рукой на стул, а сам уселся на другой.

— Внимательно смотрите за моей рукой, — попросил он и коснулся пальцами стены чуть повыше торца стола. Только сейчас Романцев заметил две небольшие матовые пластины, сливавшиеся из-за своего цвета с поверхностью стены.

— Я научу вас добывать пропитание, — заявил Стоун, и вслед за его словами в стене появилась ниша.

— С такой техникой мы поборем всех негодяев, — засмеялся Романцев и извлек из ниши поднос. На подносе стоял кофейник, приборы для кофе и молочница со сливками. Но больше всего его обрадовало наличие пачки «Кэмела», зажигалки и пепельницы. Он выставил все это на стол и вопросительно посмотрел на Стоуна.

— Угощайтесь, — сделал широкий жест Стоун, но, увидев, что Романцев первым делом потянулся к сигаретам, он поморщился и принялся сам разливать кофе.

— Вы так и не побороли своей дурной привычки. Курите, курите... — махнул он рукой, перехватив взгляд Романцева.

— Моему здоровью уже ничто не повредит, — философски заметил Романцев и сделал первую затяжку, от которой у него слегка закружилась голова. Справившись с приступом тошноты, он спросил:

— И что дальше?

— Дальше? Когда мы допьем кофе, вы поставите посуду на поднос и нажмете сенсор. Все это отправится в утилизатор. Если вам понадобится обед, можете опять вызвать лифт. Вам что-нибудь пришлют. Затем отправите использованную посуду в утилизатор. И так далее. Над другим столом находится точно такая же пара сенсоров, они понадобятся вам, когда надумаете принять душ или отправить естественные нужды. Кровать вам не понадобится, на сон времени нет.

— Ясно, — кивнул Романцев. — У вас слишком большие расходы на посуду, поэтому вы экономите на мебели.

— Итак, — спросил он уже серьезным тоном. — Я в очередной раз вынужден задать вопрос: зачем я вам понадобился, Стоун?

— Вы разве еще не поняли? — изобразил огорчение Стоун.

— Догадываюсь, — скупо улыбнулся Романцев. — Вы хотите, чтобы я в очередной раз таскал для вас каштаны из огня. Как-то давно, лет эдак пять тому назад, я поклялся себе, что никогда не буду на вас работать. Вы для меня синоним дьявола.

— Вы ничего не поняли, Романцев, — укоризненно произнес Стоун. — Как раз наоборот. Это я на вас буду работать. И не только я, но и сотни, тысячи людей. Вы в этой операции номер один. Ураев — вслед за вами. Я буду ассистировать вам. При желании вы можете помыкать мной, как зрелый мастер своим юным учеником.

— Что-то вы сладко поете, — недоверчиво протянул Романцев.

— Идите сюда, — поманил его пальцем Стоун.

Романцев встал и подошел к окну, уставленному рядами папок. Стоун любовно погладил одну из папок, словно хотел стряхнуть несуществующие пылинки. Затем он повернулся к Романцеву.

— Вот, Маэстро, они ваши. Я проделал всю предварительную работу. Я готов в любой момент доставить вам все недостающее. Краски и холст ждут вас. Вам остается лишь взять в руки кисть...

— И нарисовать потрет Авторитета, — продолжил за него Романцев.

— Да, — вздохнул Стоун, — именно так. Но это должен быть правдивый портрет.

Он взял Романцева за локоть и усадил его в кресло.

— Смотрите, Романцев, здесь четыре стопки папок. В этой стопке, — Стоун положил на нее сверху руку, — результаты работы первой группы, уничтоженной Авторитетом в мае этого года. Во второй — материалы, добытые другой группой, августовской. Информация, собранная этой группой, не только дополняет предыдущую, но по многим деталям расходится или даже противоречит результатам работы майской группы.