Ангарский Сокол, стр. 62
— В школу тебе нать, и вскорости. Тогда и не будешь небылицы разные повторять, что от мужиков услыхал, — говорил наставительным тоном помор, работая вёслами лодки. — Не бывает у земли края, поскольку круглая она. И ежели будешь плыть куда долго-долго, то обратно и воротишься.
— Ужо говорили мне про школу, а я её и в глаза не видал, — проворчал Ивашка. — И что, даже людей со звериными мордами там нет?
— Перестань ужо, — снова рассмеялся парень, — нету таких людей вообще! Там дауры есть, бородатые, что твой тятька. И землю они пашут, и ты оную пахать будешь, но пахать тут будешь.
— А ты не будешь? — прищурился Ивашка. Наконец он успокоился, почувствовав себя и сильнее и увереннее, страхи же его и вовсе улетучились.
— Я не буду, — продолжал зубоскалить Аким. — Моё дело иное — помогать дядькам кочи ставить да к океану идти. — Помор кивнул на совсем уже близкий огонёк костра: — Вона твои у огня сидят. Уйдём в сторонку, я тебя высажу, а ты бегом-бегом и до дому.
Ивашка снял поршни да закатал порты, скоро и лодка ткнулась носом в песок. Мальчуган спрыгнул в воду и побрёл к берегу.
— Холоднючая, зараза! Прощевай, Аким, благодарствую за науку!
— Встретимся ишшо, Ивашка, — махнул рукой помор и принялся грести в обратный путь. — Бог даст, свидимся.
Когда мальчишка уже засыпал, в барак вошли и мужики, что сидели у костра. Отец, прикрывая окно, удивился:
— Отчего не спишь-то?
— Тятя, а людей со звериными мордами и не быват вовсе, небылицы это. Тебе в школу надо со мною вместе иттить, — проворчал уже в полусне Ивашка, поворачиваясь на другой бок.
В связи с предстоящим переходом на Амур Соколов и остальные начальники Ангарии практически не спали. Постоянно шли обсуждения экспедиции — всё должно пройти в лучшем виде. А не так, как в царском караване, когда люди в пути погибали от несчастных случаев, недоедали, слабели и умирали от напряжения на волоке или истощения.
— Такого и близко не должно быть. Крестьяне должны сразу понять разницу в отношении к ним — это потом вернётся нам сторицей, — повторял Вячеслав.
— Это верно, — заметил Радек. — Кстати, я тут подготовил кое-какие наглядные материалы для ликвидации безграмотности.
— Вы хотите начинать обучение крестьян грамоте уже в пути? — удивился Сартинов.
— А что время терять? — развёл руки профессор. — Детей там не так уж и много, двадцать семь всего. Трое наших мужиков легко справятся. За взрослых, как и тут, браться сразу не будем.
— Инструмент как, в полном комплекте? — Соколов просматривал бумаги с перечнем имущества, что забирала с собой экспедиция. — Лопат вот, может, побольше стоит взять?
— Кузнецы же тоже уходят, сработают на местном материале, — ответил Радек. — А потом и там устроим кузнечные и литейные цеха.
— Когда же мы выходим? Не забывайте, осенью на Байкале опасно, штормы не редки, да и ветра. — Фёдор Андреевич напомнил о капризном нраве озера.
— Баржа с паровиками придёт завтра-послезавтра. Поморы, ангарские крестьянские пары и наши готовы, запасы пищи и инструментария уже погружены на ладьи. Фёдор Андреевич, планируйте выход на послезавтра, — ответил Соколов.
— Ладно, мне нужно ещё раз поговорить с поморами. Если что, я у них. — Сартинов, набрав из миски в карман кедровых орешков, откланялся и вышел с веранды.
Самое главное после прибытия на Амур было обеспечить пашенным людям достойную охрану. Хотя, судя по имеющемуся опыту, обучить обычного крестьянина стрелять из винтовки оказалось делом не столь уж сложным. Правда, более молодое поколение делало большие успехи в обращении с оружием — сказывалась техническая грамотность, уже полученная в Ангарии. После окончания школы и поступления по рекомендации учителей в тот или иной класс — строительный, механический, медицинский, химический и прочие, в чём-то и пересекающиеся друг с другом, каждому юноше и девушке выдавалось собственное оружие — винтовка со штыком, а также кожаный патронташ, шомпол и средства ухода за оружием. Летом же все парни, находившиеся на практике в Железногорском посёлке, Баргузине или Ангарске, прибывали в Удинскую крепость, где у них проходили военные сборы. Там ими руководил Саляев со своими мужиками. То есть каникул ангарские граждане не знали. Исключения составляли лишь христианские праздники да Новый год, у каждого свой. Сами ангарцы так и не смогли отмечать его в сентябре, вместе с переселенцами. Новое же поколение, стараясь походить на коренных ангарцев, потихоньку принимало их обычаи, несмотря на ворчание своих родителей. Процесс перековки шёл, и ангарцы получали-таки людей, которые нормами поведения и морали практически не отличались от них. Разве что у них в головах не было того обилия информации, что получили в своё время россияне. Это, конечно, огорчало и Радека и Соколова, но что поделаешь — регресс после того, как уйдёт поколение бывших граждан Российской Федерации, — это объективная реальность, и ничего с этим не поделаешь. Вся надежда была на тех, кого они воспитывают сейчас.
— Приветствую, товарищи! Уф, ну и духота! — На веранду дома, где сидели Радек и Соколов, вошёл полковник Смирнов, тут же повалившись в кресло.
— Сейчас морса из ледника как раз принесут, — обрадовал Смирнова профессор.
— Осматривал груз экспедиции, — закидывая ноги на лавку, проговорил полковник. — Вроде всё в норме. И вот ещё что: говорил вчера вечером с Граулем о маньчжурах. Ну что скажу я вам — серьёзные это ребята, тяжко с ними будет. — Соколов с Радеком закивали, знаем, мол. — Нужны магазинные винтовки, как минимум. Об артиллерийских дивизионах с нарезной артиллерией я конечно же пока и не мечтаю, хватает имеющихся, но трубы от буровых установок когда-нибудь закончатся. Поэтому нужна своя технология. Иначе… — Полковник многозначительно посмотрел на обоих.
— Магазинные винтовки будут не скоро, Андрей. Тут всё дело в станках, фреза нужна, это серьёзная проблема. Но работа идёт, — уверил его Радек. — По миномётам чуть проще. Мы отправим на Амур пока только четыре штуки, больше не успеваем по боеприпасам. А насчёт пушек пока и с буровками сложновато: с накатником проблемы и тормоз отката надо довести. Что уж там говорить о литье стволов. Посредством использования труб мы сможем сделать около ста пушек, не больше, с учётом того, что сделано уже двадцать восемь скреплённых стволов. Осталось сам знаешь сколько.
— Ещё вот что: я набросал кое-что по унитарным боеприпасам для пушки. И вот что у нас выходит. — Смирнов достал из кармана несколько сложенных листов бумаги. — Знаю, вы уже решили насчёт ствола и нарезов, это ваша епархия, Николай Валентинович. Боеприпасы для неё — чугунные гранаты да картечь. Железо и чугун идёт на стенки и дно, да медные полоски для придания вращения снаряду.
— Что же, обмозгуем, Андрей. — Радек придвинул к себе немного помятые листки. — Из времён Первой мировой, что ли?
— Гораздо ранее. Но не суть важно, посмотрите, вдруг получится. — Смирнов наконец дождался холодного морса и шумно осушил сразу аж две кружки.
Потом полковник вопросительно посмотрел на Соколова.
— Про Матусевича интересуешься? Скоро расскажу. — Соколов налил и себе кружку холодного напитка.
Глава 13
Вечером Саляев снова зашёл в комнатушку, выделенную казаку, которого ссадили с проходящего парохода. Этот мужик, по словам сержанта, сопровождавшего переселенцев, вместе с четвёркой подельников проник в княжество незаконно и пытался пробраться в глубь Ангарии, но был схвачен в острожке на проездной дороге к Быковской пристани. Как он поправился, начальник Удинской школы пытался разговорить пленника, чтобы узнать, с какой целью тот появился в княжестве. Но сам пленник с ним говорить не желал.