Мятежные миры, стр. 42
— Я привел к вам гостя, Кэтрин.
Она испустила вопль, который ему суждено было вспоминать в своих ночных кошмарах. В руке Кэтрин сверкнул мерсейский клинок.
Доминик вырвал из рук Снелунда чемоданчик и обхватил губернатора с такой силой, что тот и пошевелиться не мог. Захлопнув дверь ударом каблука, сказал:
— Любым способом, каким захочешь, Кэтрин. Буквально любым.
Вот тут-то Снелунд и заверещал.
Глава 15
Сидя в кресле пилота космической шлюпки, Флэндри нажал кнопку, открывающую двери ангара, и одновременно включил экран. Космос прыгнул на него, как хищный зверь.
Мрак Сатаны и сверкание звезд медленно ушли в сторону, когда «Роммель» делал оборот вокруг планеты, ложась на орбиту, соответствующую неизменной плоскости вращения Сатаны. Дважды он заметил серебристый блеск, пересекающий созвездия и Млечный Путь, — это приближался боевой корабль. Кроме этого, ничто не свидетельствовало о том, что он находится в самой середине боевых порядков мятежного флота.
Зато приборы подтверждали это по мере его продвижения вперед, равно как и переговоры между кораблями, подслушанные, когда он оказывался на нужном расстоянии от них. Даже когда Кэтрин напрямую разговаривала с Хью Мак-Кормаком, между ними стояло недоверие. Предупрежденный своим офицером-связистом о том, с кем ему предстоит говорить, адмирал имел время, чтобы надеть маску непроницаемости. Откуда ему знать, не хитрость ли это? Но если даже он действительно говорит с женой, а не с электронным устройством, то она все равно могла находиться под гипнозом или воздействием наркотиков и произносить слова, которые ей нашептывал оператор. Ее собственные, лишенные эмоциональной окраски фразы, в сочетании со странным отсутствующим выражением лица, ее подавленность — все это могло лишь укрепить его подозрения. Даже Флэндри был удивлен. Он был уверен, что Кэтрин зарыдает от счастья.
Может, все это происходило от слишком острого желания встретиться впервые наедине, а может, именно в этот момент она пыталась подавить сильнейший стресс и ей приходилось сдерживать себя, чтобы не рухнуть в истерике? Случая спросить ее об этом как-то не выдалось. Она подчинялась указаниям Флэндри, а он так и не раскрыл перед ней все свои карты, настаивая на том, что двое мужчин должны сначала поговорить друг с другом с глазу на глаз, а уж потом предпринимать какие-то действия, Мак-Кормак на это пошел. Его тон был резок, но не слишком тверд. А потом события стали происходить одно за другим, причем как-то невероятно быстро: взаимное уведомление о координатах, сверка расчетов, согласование маневров при подходе, уравнивание скоростей, — Флэндри так и не удалось ничего узнать об истинных чувствах Кэтрин.
Но пока он готовился стартовать на своей космической шлюпке, она вышла к нему из каюты, куда удалилась после беседы с мужем. Она взяла руки Доминика в свои, долго смотрела ему в глаза и наконец сказала:
— Доминик, я буду молиться за вас обоих.
Ее губы коснулись его губ. Они были холодны, как и кончики ее пальцев, и почему-то казались солеными. Прежде чем Флэндри успел опомниться, она повернулась и вышла.
За время перелета сюда между ними установилась странная близость. Этому способствовало многое. Кровавый дар, преподнесенный им Кэтрин; план, разработанный им, который она помогла довести до совершенства; обмен увлекательными воспоминаниями о прошлом и далеких странах; приключения на Дидоне… Флэндри не раз думал: а могут ли годы, прожитые в браке, что-то добавить к такой близости? В определенном-то смысле, конечно. Но эту тему они оба, не сговариваясь, исключили из разговоров.
И вот показался «Персей… С его появлением так или иначе все былое кончилось. Флагман был велик, как луна, его покрывал термостатический узор, на нем холмами торчали лодочные гондолы и пушечные башни, откуда высовывались пушки, датчики и антенны, чем-то напоминая лес сталактитов. Рядом крутился корабельный спутник. Цветные огоньки индикаторов заплясали на панели управления, а динамик четко произнес: „Мы ведем вас. Вперед!“
Флэндри включил гравиторы. Шлюпка покинула «Роммель» и передала управление «Персею». Это было коротенькое путешествие, но по обеим сторонам бездны царило предельное напряжение. Мак-Кормак не мог быть уверен, что это не уловка, имеющая цель пронести водородную бомбу внутрь флагмана и взорвать его. «А как же иначе, — думал Флэндри. — Особенно после того, как я не разрешил никому прибыть на мой корабль, чтобы доставить меня на „Персей“. Конечно, мой отказ мог быть вызван опасением, что я буду захвачен в плен абордажным отрядом (что частично и имело место). Но… все же он смельчак, этот Мак-Кормак! Я ненавижу его всеми фибрами души, но он смельчак».
Перед его глазами возник люк, в который и ввели их шлюпку. Он подождал с минуту, слушая, как в ангар с шипением поступает воздух. Сработали клапаны. Флэндри вышел из шлюпки и увидел с полдюжины ожидавших его людей. Они стояли угрюмо, не выкрикивая приветствий, не отдавая чести.
На их взгляды он ответил таким же суровым взглядом. Как и Флэндри, мятежники явно страдали от голода и усталости, но к тому же выглядели больными — лица у них были землисто-желтые и грязные.
— Можете расслабиться, — сказал он им. — Обыщите мою шлюпку, если угодно. Никаких адских машин, уверяю вас, нет. А впрочем, праздность — грех.
— Сюда… пожалуйста. — Лейтенант, возглавлявший наряд, пошел вперед быстрой пружинящей походкой. Часть его людей осталась сзади, чтобы проверить шлюпку. Те, что сопровождали Флэндри, были вооружены. Молодого человека это не беспокоило. Прежде чем он завалится на койку, ему предстоит встретиться с куда худшими опасностями.
Они шли металлическими коридорами, стальными пещерами, мимо сотен глаз, шли в молчании, которое вряд ли нарушалось чем-то, кроме биения сердца корабля и дыхания. Вот и конец пути — четыре морских пехотинца, охраняющих стальную дверь. Лейтенант что-то сказал и прошел внутрь. Отдав честь у входа, он произнес:
— Капитан Флэндри, сэр.
— Впустите его, — ответил глубокий, лишенный выражения голос. — Оставьте нас одних, но будьте неподалеку.
— Слушаюсь, сэр. — Лейтенант отступил в сторону. Флэндри вошел. Дверь закрылась с легким шипением, свидетельствовавшим о звукоизоляции.
В адмиральских покоях стояла тяжелая тишина. Главная комната была обставлена с пуританской простотой: стулья, стол, кушетка, неброский ковер, перегородки и потолок окрашены в светло-серый цвет. Никаких драпировок. Несколько картин и голограмм придавали каюте что-то личное — виды родной планеты, фотографии дикой природы. Ту же роль выполняли шахматная доска и книжная полка с печатными изданиями и катушками — классика и научные труды. Одна из двух дверей широко открыта — там кабинет, где адмирал работал после вахты. Спальня тоже, должно быть, монашеская. Камбуз и бар используются редко.
— Приветствую вас, — сказал Мак-Кормак. Флэндри он принял стоя — огромный, прямой, исхудавший, как и все его люди, но безукоризненно одетый, с орденом и звездами на плечах. Он сильно постарел, понял Флэндри: в темных волосах больше седины, чем показывали портреты, меньше мышц на костистом лице, больше морщин, глаза утонули глубже, нос и подбородок выдвигались вперед.
— Добрый день.
Флэндри ощутил прилив уважения и даже отчасти почувствовал собственную второсортность. Он постарался избавиться от них с помощью свойственной ему холодной насмешливости.
— Вы могли бы отдать честь, капитан, — совсем тихо сказал Мак-Кормак.
— Это было бы против устава, — ответил Флэндри. — Вы разжалованы и потеряли свое звание.
— Потерял? Что ж… — Мак-Кормак повел рукой. — Присядем? Не угодно ли выпить чего-нибудь?
— Нет, спасибо, — ответил Флэндри. — У нас нет времени на дипломатические реверансы. Флот Пиккенса нападет на вас меньше чем через семьдесят часов.
Мак-Кормак сел.
— Мне об этом известно, капитан. Наши разведчики — ловкие ребята, знаете ли. Сбор такого мощного флота не может остаться незамеченным. Мы подготовились к встрече. Мы даже ждем ее с нетерпением. — Он взглянул на молодого человека и продолжил: — Вы заметили, что я обращаюсь к зам, называя ваш чин? Я — Император всех терранских подданных. После окончания войны я намерен дать амнистию всем, кто выступил против меня с оружием. Возможно, даже вам.