Тринадцать лет спустя (СИ), стр. 15

— Кстати о люовнике. Здесь жил мой двоюродный брат Витя — сын тети Любы, которая, между прочим, меня воспитывала, а потом за границу уехала и попросила, чтобы ее сын пожил у меня, пока институт не закончит.

Варя зпонимала, что с каждым словом все больше распаляется, а Николай уже давно таращится на нее, но молчит.

— Что, слова закончились?

— Почему? Я виноват. Но меня вдруг поразила другая мысль. Что мы сейчас с тобой, Варюха, делаем?

Боже, зачем он назвал ее Варюхой! Зачем напомнил о тех чудесных годах, когда они были юными и неотягощенными предрассудками и подозрениями, когда так любили друг друга! Или это только Варя любила, а Николай лишь поступал назло родителям?

— Что делаем? Мне кажется, разговариваем.

— А мне кажется, ругаемся. Мы с тобой никогда раньше не ругались и отношения не выясняли. Почему?

— Потому что я во всем с тобой соглашалась, вот почему, — буркнула Варя и подумала о том, как она изменилась за последние годы.

— Зря.

— Значит, это я во все виновата?

— Нет. Мы оба виноваты.

— Все. Мне надоели разговоры. — Она на самом деле устала и хотела спокойно поразмышлять обо все в собственной кровати. — Ты зачем сюда явился?

— У Степки послезавтра день рождения. Тридцать пять лет стукнет.

— Знаю. А мы тут причем?

— У него дома никого нет. И у Зотова тоже. — Так, а это уже интересно! Еще бы знать, Тина дома одна или с кем-то из этих двух? Но Николай этого не знает. На что он намекает? — Вот я и решился… на Сергея посмотреть. Увидел и… решил остаться… на ночь.

— Что? На ночь?

— Всего на одну ночь! В гостинице — симпозиум кинологов, а больше остановиться не у кого. Не ночевать же мне на скамейке.

А она думала, что навсегда избавилась от наивности и доверчивости. Хотя… что может случиться, если он поспит одну ночь на диване в гостиной? Зато с утра его Сережка увидит и обрадуется.

Варя старалась не задумываться над тем, почему ее сердце вдруг заколотилось, и, словно раздумывая, протянула:

— Мог бы у тети Виты остановиться.

— Боже упаси! Лучше на скамейке. Варь, я буду послушным.

— Ладно. Постелю тебе на диване.

Что же она делает?

Белокурые волосы разметались по подушке, тонкая простыня облегала соблазнительное женское тело, высокая грудь равномерно поднималась в такт дыханию, а нежная рука покоилась на животе.

Какая же она красавица — его бывшая жена! И Николаю совсем не хотелось называть ее бывшей.

Сегодня, когда он увидел ее на пороге, такую повзрослевшую, притягательную и милую, Николай вдруг ощутил, что, наконец-то, отказался дома.

Ни в одной из квартир, в которых он жил последние годы, Николай не чувствовал себя комфортно. Дорогая мебель, ковры, картины, люстры, купленные его матерью совместно с Соней не располагали к уюту и спокойствию. Ему казалось, что именно постоянно изменяющаяся обстановка в квартире мешает ему расслабиться. Но, как оказалось, дело было не в обстановке, а в женщинах, которые его окружали.

Нет, он не мог пожаловаться на недостаток внимания с их стороны. Иногда его было даже слишком много, н оно не согревало, не заставляло кровь быстрее бежать по сосудам, не радовало.

Сейчас, стоя на пороге своей бывшей — его уже начало раздражать это слово — спальни, Николай неожиданно понял, что не ощущал себя счастливым последние пять лет.

Без Варвары.

Без сына.

Он не понимал, как мог поверить злобной болтовне матери и тетки и отказался даже взглянуть на симпатичного мальчика.

Николай мог оправдывать себя сколько угодно тем, что вначале именно неожиданная ревность к неизвестному сожителю Вари останавливала его. Затем тайные сомнения в собственных возможностях зачать ребенка подогревали мужскую гордость. А позже его мучил стыд за то, что он даже не поинтересовался, не спросил, нужна ли помощь близкой ему женщине, сковывая руку, тянущуюся к телефону.

Сегодня Николай с сожалением и горечью ощутил, что все эти глупые отговорки и объяснения лишили его пяти лет общения с сыном. А поспешный уход из этого милого дома после очередной ссоры с родителями, возможно, навсегда положил конец его счастливой семейной жизни.

Мать упрекала его в том, что он не живет, а существует под каблуком у Вари, которая даже ребенка ему не может или не желает подарить. Тогда он решил доказать ей, что сам себе господин и ушел, твердя, что не любит Варвару, что его страсть угасла, и что он даже делает ей одолжение, даря свободу, которую та не просила. В результате он остался совсем один, потому что даже в шумной компании чувствовал одиночество.

Когда Степан пригласил его свой праздник, Николай решил больше не раздумывать. Ему вдруг очень захотелось приехать в родной город. Он взял отпуск и быстро собрал дорожную сумку.

Рано или поздно Николай, конечно, встретил бы Варвару в городе, но когда его друзей не оказалось дома, он решил, что это знак судьбы и отправился к жене.

Черт, бывшей жене.

А жаль. Если бы они не развелись, он сейчас мог бы забраться под белоснежную простыню, окутывавшую ее такое желанное тело, прижаться к ней сзади, так как она любила, и…

Оказывается, его страсть к этой женщине совсем не угасла и, наверное, никогда не угаснет. Он понял это, едва взглянув на нее. Это оказалось очень больно — так сильно желать ее и не иметь возможности получить.

Правда, он может попробовать. Он должен это сделать, ради себя, ради сына, ради Вари. Если только она свободна. Но пока она не замужем — этим вопросом он интересовался регулярно — значит, у него есть надежда.

Николай с трудом оторвал взгляд от прекрасной женщины на просторной кровати и, подавив вздох, подошел к сыну.

Он укрыл разметавшегося во сне мальчугана и молча поблагодарил Варю за такого чудесного сына.

Николай больше не сомневался. Он решил, что это уютное гнездышко снова станет его домом.

Глава 10

Предыдущий день запомнился нервотрепками, вечер — размолвками, а ночь — кошмарами.

Единственным светлым воспоминанием о прошедших сутках оставалась Катя. Приятные моменты с ее участием всплывали в его памяти с завидным постоянством.

Вот она сидит напротив, в ресторане, и застенчиво краснеет в ответ на его внимательный взгляд, а он не может оторваться от ее чудесной перламутровой кожи, нежных холмиков груди, ласковой улыбки, россыпи неярких веснушек на аккуратном носике, блестящих зеленых глаз.

В следующий миг они касаются друг друга в танце, и по его телу волнами струится приятная дрожь возбуждения. В его руках — соблазнительная женщина, дурманящая изысканным ароматом. Плавные, завораживающие движения вызывают в его мозге желанные и пока неосуществимые картины.

А он… После того, что он сделал, эти потаенные желания могут вообще никогда не осуществиться. Хуже всего, что Степану некого в этом винить.

Как и в том, что даже после нескольких часов, проведенных за выпивкой в ночном баре, когда он неизвестно чьими стараниями оказался в своей квартире, а затем впал в беспамятство, оставшиеся до рассвета часы Степану беспрерывно снились две женщины, а он никак не мог решить, которая из них красивее. Но лишь одна из них вызывала в нем необычно сильные чувства — желание любить и оберегать.

Он проснулся от привычного звука будильника, но с незнакомым трепетом в груди.

Он должен как-то загладить перед Катериной свою вину. Ведь только если она его простит, Степан сможет завоевать ее сердце. И, конечно же, восхитительное тело, воспоминание о котором со вчерашнего вечера не давало ему возможности ясно мыслить.

Рыжий принялся перебирать в памяти все, что он слышал об ухаживаниях и неожиданно понял, что ни разу за всю свою сознательную жизнь не приударял за женщиной.

Он, безусловно, умел непринужденно вести себя с представительницами прекрасной половины человечества, но использовать для этого какие-то специальные приемы с целью обаять, обольстить, покорить — это казалось настолько непривычным занятием, что Степан даже растерялся.