Повелитель Вселенной, стр. 95

Бортэ забросала костер землей и схватила Алаху. Они с Есуй побежали за Ходжин вниз по склону холма. Когда они выскочили из леса, Тулуй уж подскакал к людям и вел их к пасущимся животным. С воинами был Чагадай. Бортэ сунула Алаху в руки Есуй и подбежала к нему.

— Мама! — закричал Чагадай. Она схватила лошадь за повод. Он соскочил с лошади и обнял мать. — Отец будет прыгать от радости.

Она посмотрела на него.

— Значит, он жив.

Чагадай кивнул.

— И Угэдэй, и Джучи, и дедушка Мунлик. Мы поехали на север охотиться и нашли некоторых наших людей у реки к югу отсюда. Они сказали, что вы поехали на север. Я не думал, что наши люди прячутся так далеко на востоке.

— Враги тоже не подумали бы. Я послала большую часть людей к Онону. — Она ухватилась за сына. — А твой отец… вы победили?

Чагадай нахмурился.

— Можешь назвать это победой. Она дорого стоила нам… но я расскажу об этом позже. Зови сюда остальных.

Он сел на коня и поехал к своим людям. Она заметила, что у них нет заводных лошадей. Любая победа, видимо, достается нелегко. Она стала быстро карабкаться на холм.

Бортэ рассказали о битве. Ханское войско пасло лошадей, когда тучи пыли вдали предупредили о приближении противника. Они едва успели собрать табуны. А тем временем солнце садилось, кэрэиты были уж близко, и оба войска готовились к сражению всю ночь.

— И тогда случилась странная вещь, — рассказывал Чагадай. — Один из людей Джамухи приехал к отцу и выложил ему, как собираются сражаться кэрэиты. Кажется, анда сомневался, выдержит ли желудок Ван-хана эту войну.

Бортэ поджала губы.

— Джамуха всегда был непостоянен.

— Постоянен, не постоянен, но он нас, можно сказать, спас. Ван-хан собирался бросить свои лучшие силы, ударить всей массой на уругудов и мангудов, так что отец знал, что боевой порядок здесь надо укрепить.

Хубилдар бросился со своими мангудами на противника, и его отбросили назад. Джурчедэй контратаковал, и когда его тоже отбросили, опять стали наступать мангуды. В конце концов противника потеснили — Джурчедэй стал преследовать его, и тут Сенгум ввел новые силы против нас. Это было глупо — уругуды преследовали войска его отца. Ему бы послать своих людей в тыл уругудам, тогда бы он многих побил.

Глаза Тулуя сияли. Бортэ знала, что ее младший сын жалел, что не участвовал в сражении.

— В лицо Сенгуму попала стрела, — продолжал рассказывать Чагадай, — и он упал с коня. Все кэрэиты окружили его. У нас было мало надежды пробить эту оборону, да и солнце садилось. Хубилдар был ранен, мы потеряли много людей, так что когда наступила темнота, отец приказал отступить. Мы не останавливались до полуночи, не имея представления о своих потерях. Мы спали в седлах, все время ожидая нового нападения. Перед рассветом отцу донесли, что Угэдэй пропал, а также Борчу и Борогул. Отец был вне себя от горя.

— Но ты сказал…

— Мы должны благодарить приемного сына бабушки Борогула за спасение Угэдэя. — Оэлун всплеснула руками при этих словах. — Угэдэя ранили стрелою в шею, и Борогул поддерживал его в седле всю ночь по пути к нам, высасывая кровь из раны. Увидев их, отец заплакал. К тому времени и Борчу догнал нас. Он потерял коня, и ему пришлось украсть вьючную лошадь у кэрэитов. — Он помолчал. — Бабушка, приготовься. Дядю Хасара схватили — Борчу видел его среди пленных у кэрэитов.

Оэлун-экэ зарыдала. Бортэ взяла ее за руку.

— Мы знали, что нас могут преследовать, — продолжал Чагадай. — Мы отступали к Хинганам. Оставшиеся у нас лошади к тому времени выдохлись, и нам хотелось лишь немного подкормить их, пока не появился противник. Но он так и не подошел, а потом приехал вождь тангутов, который решил оставить кэрэитов и присоединиться к отцу. Он тоже рассказывал о разногласиях у кэрэитов. Ван-хан разозлился на сына за то, что тот толкнул его на эту войну, и один из кэрэитских нойонов убедил Тогорила оставить нас пока в покое и подобрать нас позже. Так он и сказал — словно мы коровьи лепешки. — Чагадай откашлялся. — Он сказал Ван-хану, что мы слабы и что у нас почти ничего не осталось. Он был недалек от истины.

— И где же теперь мой старший сын? — спросила Оэлун.

— Движется на запад вдоль Халхи. Он разделил войско на две части, все, что осталось от войска. У нас меньше трех тысяч человек. Половина охотится севернее реки, а половина — южнее. Вот и все, что случилось с тех пор, когда я видел вас в последний раз. — Лицо у Чагадая было изможденное. — Можно назвать это победой, но ощущение от нее, как от поражения.

79

Они ехали на юго-запад. По дороге люди охотились. Через несколько дней они догнали монгольский арьергард. У воинов было мало запасных лошадей и палаток. Когда Бортэ узнала, что Тэмуджин остановился к востоку от озера Буир, она приказала двум людям сопровождать ее, а остальных оставила с арьергардом.

Она добралась до Тэмуджина лишь через три дня. Тот разговаривал с Джурчедэем у полевого шатра, когда она приехала. Люди казались такими же унылыми, как и те, которых она встречала по пути. Они равнодушно смотрели на туг хана, проходя в его шатер, словно бы не уверенные, что дух штандарта не покинул их.

Тэмуджин обнял ее и повел внутрь.

— Я получил донесение от двух разведчиков сегодня утром, — сказал он. — Большая часть наших людей прячется в горах севернее Онона. Разведчики говорят, что противник отвел свои силы к Керулену. Хубилдар отправился на Небо. Я говорил ему, чтобы он не охотился, пока не поправится, но он настаивал, говорил, что сражался за меня и будет охотиться для меня. Раны открылись. Мы похоронили его несколько дней тому назад.

— Сочувствую тебе, — сказала она, видя, что он еле сдерживает слезы.

— Хасар в плену, и никто не видел его семьи.

— Чагадай сказал мне о Хасаре.

— Я молюсь за то, чтобы он оставался пленником, чтобы у Тогорила хватило жалости пощадить сына своего анды. — Он вздохнул. — Ты справилась, Бортэ, спасла тех, кого я доверил тебе.

— Справилась, да не совсем Почти все, что у нас было, брошено, и из-за долгой езды на лошади Есуй выкинула.

— Ты спасла ее и остальных, — сказал он. — Я благодарен тебе за это.

Она прижалась к нему, на сердце стало легче. Лицо у него осунулось, глаза грустные, но тихий голос по-прежнему ровен.

— Маленькая Ходжин ни разу не потеряла веры в тебя.

Он похлопал ее по руке.

— Наверно, я должен был прислушаться к тебе, когда ты предупреждала меня, что Тогорил ненадежен.

Ей не удалось тогда вразумить его, но она была рада, что он помнил это.

— Ван-хан тут ни при чем, — сказала она, — это дела его сына, да и Джамуха, видимо, руку приложил.

— И все же он направил ко мне посланца перед битвой. — Тэмуджин вздохнул. — Может, он вспомнил наши старые узы. Я сожалею о том, как все сложилось, и, наверно, он тоже.

Ей не хотелось говорить о Джамухе.

— Бортэ, мне кажется, ты знаешь, что делать.

Она насторожилась. Он хочет, чтобы она подтвердила его собственное решение.

— Если ты потерпел неудачу, — сказала она наконец, — то надо уехать всем к племени моего отца. Мне кажется, что люди и лошади могут восстановить силы у хонхиратов, если они разрешат нам оставаться на своих землях. А те, что прячутся, присоединятся к нам впоследствии.

— Я думал о том же. — Он положил руку ей на плечо. — Ты знаешь, что это значит?

— Знаю.

— Если они отвергнут мое послание, нам придется сражаться с ними и взять, что нам нужно.

— Да.

Она понимала, когда выходила замуж за него, что верность ему должна у нее стоять на первом месте.

Тэмуджин крикнул Джурчедэю. Уругуд пригнулся, входя, потом стал на колени и сел на пятки.

— У меня есть поручение для тебя, — сказал хан. — Пора напомнить хонхиратам о наших узах. Нам нужно восстановить силы на их землях, и если они присягнут мне, наше войско пополнится.

— Они могут не согласиться, — возразил Джурчедэй.