Неограненный алмаз, стр. 25

Черт бы побрал эту женщину, которая отвергает и его, и свою собственную природу!

И тут он решил, что попыток своих не оставит. Этот вечер позволил ему понять, как сильно он жаждет эту упрямую рыжеволосую ведьму.

Пруденс тяжело оперлась о дверь своей спальни и энергично потерла рукой пылающие щеки. Затем глубоко вздохнула, стремясь обуздать свои чувства.

Вдруг, сообразив, что ее отделяет от Брока одна лишь ненадежная дверь, она схватила стул и приставила его к этой двери, прямо под медную ручку. Трудно сказать, против кого была построена эта баррикада – против Брока или против нее самой. Убедившись, что стул держит достаточно надежно, она направилась к камину.

Пламя давно погасло, алело лишь несколько угольков. Пруденс подкинула пару поленьев и стала молча смотреть, как дерево занимается огнем.

Что с ней случилось? Как она могла так забыться? И с кем? С человеком, который, как она считала, лишь случайный гость в ее доме.

Несколько лет тому назад на могиле Клэр она дала клятву, что подобного с ней не случится никогда. Но должно быть, и в ней тоже заложено свойство поддаваться порывам.

Нет, она не должна больше играть в такие опасные игры. Это чревато беременностью, а может, и смертью, как случилось с Клэр За несколько мгновений удовольствия она могла заплатить слишком дорогую цену.

Ей вспомнилась сестра, и на глаза навернулись слезы – в памяти вновь ожил день, когда она почувствовала себя невероятно беспомощной Ребенок никак не мог появиться на свет. В утробе матери он располагался неправильно, но Пруденс, конечно, тогда этого не знала. И доктор, похоже, плохо знал свое дело и не сумел помочь сестре...

Но выходит, случившееся с Клэр так ее ничему и не научило. Как не научило и то, с какой поспешностью исчез Билли Престон. Почему же до нее так плохо доходят уроки – вот в чем вопрос. Однако ответа на него она себе дать не могла. Единственное, что она сейчас понимала – это то, что чувствует невероятный стыд. А еще какую-то вину и злость на себя.

Пруденс обернулась и снова бросила взгляд на дверь. Если бы только она была уверена, что Брок не такой, как все другие. Если бы только Клэр не умерла, а Билли не бежал... Но Клэр умерла, Билли бежал, и она не должна больше доверять ни одному человеку на свете.

И тут ей вспомнились слова Брока: «Твое имя – не Клэр, и мое не Билли».

Глава 11

– Мисс Пруденс в последние дни на удивление раздражительна, – задумчиво протянула Мэри. – Интересно, отчего? – Мэри и Луанн сидели в общей комнате; седла, изготовлением которых они занимались, были почти готовы. – Я спросила ее об ожогах мистера Питерса, а она чуть не оторвала мне голову.

– Думаю, причина в том, – ответила Луанн, – что в доме находится мистер Питерс.

– Они что, не любят друг друга? – удивилась Мэри. Эти два человека нравились ей больше всего на свете.

Луанн отрицательно качнула головой. Когда она прокалывала иголкой жесткую кожу, в ее глазах горел огонек посвященного в тайну.

– Совсем наоборот. Противоположности всегда притягиваются.

Голубые глаза Мэри оживились.

– Как было бы замечательно, если бы они понравились друг другу. Мистер Питерс – самый замечательный из всех мужчин, которых я знаю.

Закончив работу, Луанн поднялась и взяла маленького Би-Джея из колыбели.

– Мисс Пру не очень любит мужской род. Думаю, у нее есть на это какие-то причины. Я встречала немало проституток, которые просто ненавидели мужчин, хотя им и приходилось из-за денег каждый день ложиться с ними в постель.

Луанн опустила глаза на Би-Джея, и ее взгляд смягчился.

– Поначалу, когда я узнала, что беременна, мне было просто все равно. А потом я вдруг поняла, что очень хочу ребенка. Когда я почувствовала, как он начал шевелиться, я стала воспринимать его как родное существо. Я просто не могу дождаться, когда он появится на свет.

«Ждать тебе недолго», – подумала Мэри, глянув на округлившийся живот Луанн. Чем-то Луанн напоминала ей спелый помидор, готовый упасть с куста.

– Пусть у меня в жизни не будет больше мужчин, – задумчиво произнесла Мэри, – но Би-Джея я не променяю ни на что. Теперь вся моя жизнь только в нем.

– А как же Уилл? – лукаво поддразнила ее Луанн. – Похоже на то, что его мысли всерьез заняты тобой и твоим малышом.

Мэри чуть зарделась.

– Уилл – просто добрый парень. Теперь-то я буду осмотрительнее. Мисс Пру сказала, что мне надо повзрослеть, прежде чем всерьез думать о браке. Кроме того, Уилл мне пока что ничего не говорил.

– Завидую я тебе, – вдруг вырвалось у Луанн, и Мэри удивленно подняла брови. – Ты такая молодая, хорошенькая, у тебя впереди целая жизнь.

– Ты тоже молодая и хорошенькая, – поспешила возразить Мэри.

– Может, это и так. Но никакой мужчина уже не захочет завести со мной семью. Я нужна им только для одного. Мое будущее уже решено.

– Значит, после рождения ребенка ты собираешься вернуться в заведение мадам Евы? – с ужасом спросила Мэри. Представить ребенка в обстановке борделя она не могла. Пусть она сама согрешила с Бобби Фитцсиммонсом, поверив его обещаниям, но ничего общего с дамами из заведения мадам Евы она не имела.

На лице Луанн появилось такое безысходное отчаяние, что Мэри пожалела о своих словах. Луанн ведь тоже когда-то не была грешницей. И Мэри поспешила добавить:

– Я хотела сказать, что ты можешь заняться другой работой.

– Я займусь тем, что даст мне возможность прокормить ребенка. А что мне делать, если я не вернусь назад? Я не умею ничего, даже читать. Готовлю я хуже мисс Пру. И меня никогда не учили работать на швейной машинке Зингера.

Мэри успокаивающе положила руку на плечо Луанн.

– Не думай об этом. – Ее успокаивающий голос, казалось, принадлежал не девушке шестнадцати лет, а мудрой женщине. – До того как появится ребенок, у тебя еще бездна времени. Я всегда верила в Бога, и в самые тяжелые минуты он всегда мне помогал. Именно он послал мистера Питерса, чтобы тот спас меня от преподобного Энтвистла. Уверяю тебя, все будет замечательно.

– Ты в самом деле так считаешь? – Хотя Луанн давно решила, что надо проститься со всеми Иллюзиями, в ее голосе послышалась надежда.

– Раз я сказала, так и будет.

Луанн молча кивнула. Мэри сдержала улыбку, и обе женщины возобновили свою работу.

В то же самое утро в нескольких милях от ранчо Пруденс Джекоб Морган нервно расхаживал по своему кабинету взад и вперед. Причиной его беспокойства была полученная им записка, в которой Арабелла обещала заехать прямо с утра.

Подобные записки приходили очень редко – в случае крайней необходимости или когда Арабелла так жаждала его ласк, что не могла себя сдерживать. Джекоб был бы рад надеяться на последнее, однако подозревал, что причина совсем в другом.

Арабелла открыла дверь на веранду и с неудовольствием огляделась. Краска на стенах давно облупилась, ставни на окнах перекосились из-за разболтанных петель. У человека, столь заботящегося о своем внешнем виде, как Джекоб Морган, дом должен бы выглядеть куда более опрятным. Ну, ничего, как только Джекоб станет ее мужем, здесь решительно все изменится.

Навстречу Арабелле, улыбаясь, выбежал Джекоб. Однако улыбка его была несколько неестественной, нервной, как если бы Арабелла появилась в компании своих любимых волкодавов. Арабелла понимающе улыбнулась. Ее догадки были, видимо, небеспочвенны.

– Доброе утро, Джекоб, – подставила она ему щеку для поцелуя и направилась мимо него в переднюю.

Джекоб поспешил следом.

– Я просто ошеломлен твоим визитом. Как мне помнится, мы договаривались в следующий раз встретиться у тебя, дорогая.

Арабелла стянула с рук перчатки и, презрительно сузив синие глаза, изучающе взглянула в лицо Джекоба. Определенно он чересчур нервозен. «Виновный бежит, даже если его никто не преследует», – вспомнила она поговорку своего бывшего мужа.