Принц приливов, стр. 129

Наша мать воспитала дочь, которая умела молчать, но не умела врать.

Закончив историю, я взглянул на Сьюзен Лоуэнстайн. Некоторое время царила тишина, затем я произнес:

— Теперь вам ясно, почему меня рассердила детская книжка Саванны? Я не верю, что она напрочь забыла тот день, и не хочу, чтобы она превращала его в красивую сказочку.

— Но ведь тогда могла погибнуть вся ваша семья.

— Возможно, это было бы не самым плохим вариантом.

— Но что же может быть хуже?

— Сначала я тоже так думал. Но я ошибался. Это было нечто вроде разминки.

— Я не понимаю вас, Том. Что же тогда для вас самое тяжелое? Болезнь Саванны?

— Нет, доктор. Вы еще не знаете об уничтожении Коллетона. И про Люка я еще не рассказывал.

Глава 23

В мальчишечьей жизни тренер занимает важное место. Это главный аргумент в защиту моей бесполезной, как многим кажется, профессии. Хорошие тренеры, если им повезет, становятся для ребят почти отцами, воплощением мечты, поскольку собственные отцы редко дотягивают до этого идеала. Хорошие тренеры лепят характер, умеют убеждать и требовать. Красивы не только сами игры, красиво все, что называется спортивным процессом. Почти каждый сентябрь моей учительской жизни я проводил, следя за передвижением мальчишеских толп по размеченным акрам зеленого поля. Но все начиналось раньше, в конце августа, когда солнце еще пекло по-летнему. На стадионе гремела веселая музыка, а я смотрел на своих будущих воспитанников. Кто-то из мальчишек вымахал за лето и сейчас неуклюже переминался с ноги на ногу. Вскоре эта неуклюжесть пройдет. Кто-то не подрос ни на дюйм и стоял, боязливо озираясь по сторонам. Потом, когда начинались тренировки, я наблюдал, как они набивают синяки и шишки на блокирующих санках [169], как осваивают групповой захват. Свои годы я могу отсчитывать по командам, выведенным на поле. Я помню имена всех своих подопечных. Каждый раз я терпеливо дожидался момента, когда все сильные и слабые стороны юных спортсменов сольются воедино. И когда этот поистине волшебный миг наступал, я обводил глазами поле, разглядывая ребят, и в порыве созидательного всемогущества мне хотелось крикнуть солнцу:

— Смотри! Я создал еще одну команду!

Любой мальчишка драгоценен тем, что стоит на пороге взросления и непременно боится. Тренер знает: детская невинность всегда священна, а вот в страхе нет ничего священного. Тренировки становятся той тайной тропой, по которой наставник ведет мальчишку к возмужанию.

В свое нью-йоркское лето я посвящал Бернарда Вудруффа во все премудрости футбола. Наши занятия в Центральном парке продолжались два часа, и за это время я стремился передать парню весь свой накопленный опыт. Он учился блокировать нападающего и делать это на совесть. Его противником был я. Бернард не относился к числу прирожденных спортсменов, но обладал упрямством и не боялся обидеть соперника. Бывало, мне от него доставалось, а ему от меня — еще чаще. Парень, весящий сто сорок фунтов, должен обладать настоящей смелостью, чтобы выступить против взрослого мужчины. Вот так мы и играли; небоскребы вокруг Центрального парка служили нам молчаливыми трибунами.

Наши тренировки прекратились совершенно неожиданно для нас обоих. В тот день я учил Бернарда блокировать соперника, завладевшего мячом.

— Смотри, Бернард. Дерево у тебя спиной — это твой квотербек, — сказал я. — Если я дотронусь до его ствола, будет считаться, что я обошел квотербека и моя команда получила очки.

Бернард стоял передо мной, одетый по всей форме. Он был полон решимости, однако между нами существовала разница в опыте и в весе. Я был на шестьдесят фунтов тяжелее.

— Следи за ногами, — наставлял я. — Сохраняй равновесие и старайся не допустить меня до своего квотербека.

— Я сам хочу играть в позиции квотербека, — признался Бернард.

— Сейчас мы противостоим нападающему противников, — напомнил я.

Я пересек линию захвата, ударил ладонью по шлему Бернарда и сбил парня с ног. Затем коснулся дерева и сказал:

— Как видишь, я сильно разозлил твоего квотербека.

— Вы сильно разозлили игрока нападающей стороны. Давайте еще раз.

Теперь Бернард уперся мне шлемом в грудь. Я хотел обойти его слева, но он не пропускал меня, мельтеша перед глазами и медленно отступая. Парень немного согнул колени и тем самым удерживал равновесие. Когда я попытался прорваться, Бернард, к моему удивлению, метнулся мне под ноги и произвел захват. Я шумно рухнул в траву, чувствуя, как у меня перехватило дыхание.

— Ну что, тренер Винго? По-моему, сейчас я очень обрадовал своего квотербека, — торжествующе произнес Бернард.

— По-моему, ты покалечил своего тренера, — прохрипел я, с трудом поднимаясь. — Судя по всему, я становлюсь стар для таких вывертов. Но ты действовал здорово, Бернард. Ты заслужил право играть в позиции квотербека.

— Сочувствую вашей заднице, сэр. Ей досталось, — усмехнулся парень. — А что это вы хромаете?

— Так ты врезал мне по ноге, — отозвался я, делая осторожные шаги и ощупывая свое левое колено.

— Хорошие игроки не волнуются из-за мелких травм, — заявил Бернард.

— Кто тебя этому научил?

— Вы и научили. Плюньте и продолжайте, тренер Винго. Так вы мне говорили, когда я вывихнул лодыжку.

— Бернард, ты начинаешь меня раздражать.

— Тогда займемся делом, сэр. Посмотрим, сумеете ли вы на этот раз дотронуться до ствола, — с невыносимым апломбом добавил юнец.

Я вновь встал против него. Наши лица находились всего в каком-нибудь футе друг от друга.

— На этот раз, Бернард, я тебя просто прикончу.

И снова он пошел на стремительное соприкосновение, но, как и в первый раз, я ладонью сбил его с ног. Бернард быстро вскочил и блокировал мою лобовую атаку на дерево. Я нагнулся и почувствовал, что парень снова готовится произвести захват. Я рассчитывал обойти его, но он ударил мне по лодыжкам. Я упал и придавил собой радостно хихикающего Бернарда.

Некоторое время мы добродушно боролись друг с другом.

— А знаешь, маленький паршивец, по-моему, ты все-таки стал футболистом, — заметил я.

— Вот именно, — раздался у меня за спиной мужской голос.

— Папа! — воскликнул изумленный Бернард.

Я обернулся и увидел Герберта Вудруффа. Вероятно, он подошел несколько минут назад и видел нашу импровизированную схватку. Знаменитый скрипач стоял со скрещенными на груди руками; его пальцы почему-то напомнили мне лезвия швейцарского армейского ножа. Позой и фигурой Вудруфф-старший походил на танцора фламенко. Он явно был ошеломлен увиденным, но его лицо сохраняло холодное, бесстрастное выражение.

— Так вот на что ты тратишь время при попустительстве матери, — отчеканил Герберт Вудруфф. — Ну и дурацкий же у тебя сейчас вид.

Бернард сник и даже не пытался возражать отцу, который всячески игнорировал мое присутствие.

— Мне недавно звонил профессор Гринберг. Оказывается, на этой неделе ты пропустил уже два урока. Между прочим, профессор только из глубокого уважения ко мне согласился с тобой заниматься.

— Он жестокий, этот Гринберг, — промямлил Бернард.

— Строгий, — поправил его отец. — Великие учителя всегда отличаются большой требовательностью. Свой недостаток таланта ты должен компенсировать усердием.

— Здравствуйте, мистер Вудруфф, — вмешался я. — Меня зовут Том Винго. Футбольный тренер Бернарда.

Я протянул ладонь Вудруффу-старшему и услышал:

— Я не отвечаю на рукопожатия.

Он поднял вверх свои длинные красивые кисти.

— Мои руки — это моя жизнь. Ведь я скрипач.

— Может, тогда потремся носами? — весело предложил я, надеясь отвести внимание рассерженного отца от его сына.

Герберт Вудруфф вновь проигнорировал меня и обратился к Бернарду:

— Горничная рассказала мне, где тебя искать. Возвращайся домой. Свяжись с профессором Гринбергом и извинись. А потом — за скрипку. Будешь упражняться не менее трех часов.