Зависть, стр. 44

Она лишь недавно осознала, что, возможно, именно Клэр стояла за раскрытием связи Дианы с Генри Шунмейкером, и хотя Элизабет всегда всецело доверяла служанке, теперь в её присутствии вела себя осторожно и все сплетни о Холландах относила на её счет. И, конечно же, Элизабет не желала, чтобы Клэр хоть краем уха прознала о надвигающемся скандале.

— Скажи тете Эдит, что я вернусь к ужину, если меня не пригласят куда-нибудь ещё, — сказала Элизабет и сошла со ступенек.

Она не была уверена, что имела в виду под этими словами, но подмигнула, словно озвучила нечто очевидное, и направилась к двери. На секунду задержалась на пороге, желая на прощание посмотреть на Клэр ободряющим взглядом или получить в ответ такой же. Но затем вспомнила, в каком затруднительном положении находится — и её снова будто окатило ледяным душем — и пересилила себя. Когда-то она могла искусно разрешить любую сложность на людях и, возможно, не утратила этой способности. Но сейчас Элизабет не могла колебаться, задерживаться ради обмена любезностями или поддаваться внутренней панике.

В этот час в городе было тихо, и если бы Элизабет не знала, как обстоят дела на самом деле, она бы подумала, что ничего не происходит. Но ей была известна правда. Элизабет знала, что подходит к концу время чая и великосветские леди пустили в ход самые изысканные жесты, одновременно думая, как бы повычурнее нарядиться к ужину. Они думали о хрупкости и о том, как её добиться, а также о помолвках и их заключении. Сама Элизабет тоже вышла с определенной целью, для достижения которой ей потребуется всё возможное хладнокровие и разум, но была удивлена теплым и приятным предвкушением, разливавшемся в её груди, пока экипаж ехал по Мэдисон-авеню в сторону тридцатых улиц.

Она отпустила извозчика и вручила дворецкому свою карточку.

— Дома ли мистер Каттинг? — спросила она, и, хоть и собиралась улыбнуться, собственная непритворная улыбка, осветившая лицо, словно закатное солнце, смутила ее. — Мистер Тедди Каттинг.

За бородой она не видела выражения лица дворецкого Каттингов, но его потрясенное молчание заставило её задуматься — а не слишком ли открыто она выразила свою радость, произнеся имя вслух? Она знала, что для неё самой и по её собственным нормам приличий подобное поведение было недопустимым.

— Я проверю, мадемуазель, — наконец сказал он и проводил Элизабет в гостиную.

Под небольшой мраморной каминной доской пылал огонь, а за разросшимися папоротниками едва виднелись тумбы. Стены были оклеены пурпурными обоями в полоску, все поверхности уставлены изделиями из хрусталя, а на турецких оттоманках цвета слоновой кости восседали миссис Каттинг и две её дочери, Элис и Джулия. Дамы выглядели необычайно сурово, и это Элизабет отметила в первую очередь. Затем она заметила, что в гостиной находится меньше людей, чем она ожидала увидеть в столь почтенном доме в этот час.

— Мисс Элизабет Холланд, — объявил дворецкий, и, когда все три женщины подняли глаза, Элизабет поняла, что они долгое время плакали. Она приоткрыла ротик, но не смогла придумать никаких подходящих слов. Дворецкий отошёл, и она шагнула в теплую комнату.

— О, Элизабет, — всхлипнула Элис. Она поспешила через комнату и крепко обняла старую подругу брата. Как и сестра с матерью, Элис облачилась в чёрное, а к её груди была приколота булавкой маленькая лента в цветах американского флага. — Если б ты только знала! Если бы ты знала!

— Что случилось? — Элизабет почувствовала, как маленький островок надежды в её душе рассыпается в прах. Приближается нечто неотвратимое. На секунду девушка задумалась, не является ли она сама проклятием, из-за которого насилие, отнявшее у неё Уилла, настигло и Тедди. — Почему вы так печальны?

Элис подвела её к дивану, а Джулия налила чашечку чая и передала её Элизабет, которая вежливо взяла хрупкий фарфор, но лишь держала его в руках. В ожидании плохих новостей, от которых уже немели пальцы ног, она чувствовала, что может обжечься даже еле тёплой жидкостью.

— Конечно, все дело в Тедди. — Элис присела рядом с гостьей и положила руки ей на колени. Серые глаза девушки были того же цвета, что и у брата, а черты лица — такими же крупными и слегка лошадиными. — Он уехал.

Элизабет на секунду зажмурила глаза.

— Уехал? Куда? — спросила она, вновь открыв их. Чашка в её руках задребезжала по блюдцу, и она подняла вторую руку, чтобы унять дрожь.

— На войну. — Сидящая рядом с матерью на диване напротив, Джулия посмотрела на Элизабет, словно винила в этом её. И это действительно было так. — Он сказал, что в поезде познакомился с какими-то солдатами, и они показали ему, что значит по-настоящему быть американцем, и что даже Элизабет Холланд проявила большую стойкость и сражалась в своей жизни намного храбрее, чем он…

Элизабет отставила чашку и невольно поднесла руку к талии. Она вспомнила счастливые дни, проведенные с Тедди во Флориде, словно воочию видя лучшего друга, стоящего на палубе уходящего в море корабля. Что же такого она сказала ему, чем побудила принять решение уехать так далеко? Элизабет никак не могла взять в толк и только желала как-нибудь дать ему понять, какой героизм он мог бы проявить по отношению к ней, оставшись здесь, в Нью-Йорке. Она бы многое отдала лишь за то, чтобы чуть подольше задержаться с ним в бальном зале в тот вечер, когда он пытался сделать ей предложение.

— Так скоро? — наконец произнесла она, словно была поражена лишь быстрым отъездом Тедди, а не самим его решением.

— Да. — Голос миссис Каттинг надломился на этом коротком слове, и она поднесла платок к лицу. Светлые волосы начинали седеть, а мягкое тело слегка подрагивало от горя. Ее единственной радостью в жизни всегда были дети и их успехи, но они же являлись её единственным несчастьем и болью. — Он записался добровольцем и уже сел на поезд до Сан-Франциско! Оттуда он отправится на Филиппины.

Элизабет задумалась, на каком отрезке пути сейчас находится её друг, поскольку сама ранее преодолевала тот же маршрут. Но от этого Тедди не становился ближе.

— Должно быть, вы им ужасно гордитесь, — искренне предположила она.

Три дамы семейства Каттинг несчастно закивали и продолжили обсуждать охватившие их страхи и ночные кошмары, все молитвы, которые возносили за безопасность Тедди, и какие решительные меры примут по отношению к себе, если с ним что-то случится. Элизабет сочувственно хмурила брови и согласно ворковала, но её дух уже покинул этот дом. Ещё утром она имела цель, днём чувствовала прилив надежды, но уже к концу чаепития увидела свои чаяния в новом свете, глупыми и тщетными.

Глава 38

Счастливые и богатые Шунмейкеры вернулись из Флориды и, очевидно, не могут расстаться ни на миг. Сегодня наряду с несколькими избранными гостями они посетят ужин в близком кругу, который устраивает семейство Хейз. Можно сделать лишь один вывод: к своему счастью, они мало зависят от людей, не входящих в их круг общения.

Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», четверг, 1 марта 1900 года.

Когда по возвращении с юга Пенелопа настояла, чтобы её мать устроила ужин для новой семьи дочери, она даже не могла представить, сколь ничтожно мало ей удастся осуществить за оставшиеся в её распоряжении дни, и что она не сможет даже немного улучшить своё положение. Несмотря на то, что на обратном пути она не смогла обернуть дела в свою пользу, Пенелопа всё равно не могла поверить, что за столь долгое время её тщательные усилия и красота никоим образом не изменили происходящего. Даже теперь, сидя перед огромными скошенными зеркалами в дамской комнате, где в дни пышных балов толпились женщины, силящиеся выглядеть хотя бы вполовину такими же красивыми, как юная дочь хозяев, Пенелопа находила это непостижимым. Ведь в зеркале она видела свои хрупкие плечи, чистый лоб и почти сияющую кожу. Сегодня она надела идеально сидящее платье из бледно-розового шифона, украшенное рюшами и складками так, что в декольте отражался свет свечей, а талия умело скрадывалась.