Свидание со смертью, стр. 39

— У нас нет оснований не верить вам, мистер Бойнтон, — сказал он. — У вас был тяжелый нервный стресс. Два жестоких удара, обрушившиеся на вас практически сразу, более чем достаточны, для того чтобы человек пришел именно в такое состояние. Это реакция Вассенхальтера. Наилучшим ее примером служит птица, с размаху ударившаяся головой об оконное стекло. Даже оправившись от удара, она инстинктивно продолжает воздерживаться от любых действий — ей нужно время, чтобы ее нервные центры заново адаптировались. Я плохо выражаю свои мысли по-английски, но вот что я хочу сказать: вы просто не могли вести себя тогда иначе. В тот момент вы были просто не в состоянии предпринять какие-либо решительные действия. Вы перенесли своего рода ментальный паралич [88]. — Он повернулся к Пуаро. — Уверяю вас, все обстояло именно так, мой друг!

— О, не сомневаюсь. — отозвался сыщик. — Но продолжим дальше. Для себя я уже отметил эту небольшую деталь — то, что мистер Бойнтон надел часики своей мачехи ей на руку. Это давало возможность предположить следующее: мистер Бойнтон таким образом пытался замаскировать свое преступление. И еще кое-что: его жена видела, как он берет мачеху за руку. Ведь она вернулась в лагерь всего минут через пять после мужа и конечно же наблюдала за ним. Когда, подойдя к свекрови, она обнаружила, что та мертва и что под часами на запястье у нее свежий след от укола, она, естественно, подумала, что укол этот сделал ее муж, и что, объявив ему о своем решении уйти от него, она действительно заставила его действовать, но.., совсем не так, как хотела бы. Короче говоря, Надин Бойнтон не сомневалась, что толкнула своего мужа на убийство. — Он взглянул на Надин. — Это верно, мадам?

Она опустила голову и тихо спросила:

— Вы действительно подозревали меня в убийстве, мосье Пуаро?

— Считал, что такой вариант не исключен.

— Но теперь? Теперь вы откроете нам, что произошло на самом деле?

Глава 17

— На самом деле?

Пуаро пододвинул стул и сел.

— Очень любопытный вопрос, не так ли? — Его тон был теперь совсем другим — дружелюбным и непринужденным. — Ибо ведь действительно кто-то украл у доктора дигитоксин, и на некоторое время брал шприц, а на запястье миссис Бойнтон обнаружен след от укола. Через несколько дней мы точно будем знать — вскрытие покажет, — была ли вызвана смерть миссис Бойнтон передозировкой дигиталина. Впрочем, тогда, возможно, будет слишком поздно! Лучше бы выяснить истину сегодня — пока убийца еще здесь, рядом.

Надин вскинула голову.

— Так вы все еще думаете, будто один из нас… — Голос ее задрожал, и она не смогла договорить до конца.

Пуаро рассеянно кивнул, но не ей, а как бы подтверждая какие-то свои мысли.

— Правду — вот что я пообещал полковнику Карбери. И сейчас, расчистив путь к истине, давайте вернемся к тому моменту, когда я начал составлять перечень существенных для нашей истории фактов и уже тогда обратил внимание на две вопиющие несообразности.

Тут — впервые за все это время — подал голос полковник:

— Полагаю, вы уточните, какие именно?

— Именно это я и собираюсь сделать, — с достоинством ответил Пуаро. — Давайте еще раз освежим в памяти два первых пункта моего списка. «Миссис Бойнтон принимала лекарство, содержащее дигиталин» и «У доктора Жерара пропал шприц». Возьмем оба эти факта и сопоставим с ними то несомненное обстоятельство, которое почти сразу бросилось мне в глаза — все Бойнтоны, все без исключения, вели себя, как люди, несомненно в чем-то виновные. Казалось бы, отсюда можно сделать вывод, что один из них наверняка совершил преступление! Так вот, представьте себе: два упомянутых мною пункта полностью этому противоречат. Сама по себе идея дать больной концентрированную дозу дигиталина и в самом деле очень неглупа, поскольку миссис Бойнтон принимает лекарство, в состав которого входит это вещество. Но что бы сделал в таком случае кто-то из ее близких: Ah, та foi! [89] Существует лишь один разумный вариант: подлить яд в ее флакон с микстурой. Так сделал бы всякий мало-мальски разумный человек. Разумный и… имеющий доступ к ее лекарствам!

Рано или поздно миссис Бойнтон приняла бы смертельную дозу и даже, если после ее смерти в флаконе обнаружили бы слишком концентрированный раствор дигиталина, это легко можно было бы приписать ошибке провизора. И уж конечно, в этом случае ничего нельзя было бы доказать.

— Но для чего же тогда нужно было красть шприц?

— Вполне возможно, доктор Жерар ночью все-таки не заметил шприц среди других вещей, то есть его никто не похищал; либо же.., убийца был вынужден взять шприц, поскольку у него не было доступа к лекарствам миссис Бойнтонов… А это означает, что убийца не принадлежал к семейству Бойнтонов. Итак, два первых пункта неопровержимо свидетельствуют о том, что преступление совершил человек посторонний.

Я понимал это, но, повторяю, меня сбивало с толку странное поведение Бойнтонов. Возможно ли, спрашивал я себя, чтобы люди, явно ощущающие себя виновными, на самом деле таковыми не были? И я принялся искать доказательства — не вины, а непричастности этих людей к преступлению! Итак, убийство совершил посторонний — то есть человек, который никак не мог запросто очутиться в.., м-м.., апартаментах миссис Бойнтон и уж конечно не мог взять ее флакончик с лекарством.

Он сделал паузу.

— Здесь присутствуют три человека, формально говоря, посторонних, но каждый из них имеет определенное отношение к нашему делу. Начнем с мистера Коупа. В течение довольно долгого времени он был близким другом их семьи. Имелись ли у него причины, которые могли бы толкнуть его на преступление, и возможность совершить его? Судя по всему, нет. Смерть миссис Бойнтон была скорее нежелательна для него, поскольку означала крушение его надежд. Может быть, мистера Коупа подвигло на это фанатичное стремление облегчить участь своих друзей? Но едва ли это приемлемый для него способ. Конечно, могут существовать иные, неведомые нам мотивы. Мы ведь можем не знать всех тонкостей его отношений с Бойнтонами.

— Ваша аргументация, мосье Пуаро, представляется мне несколько надуманной, — с достоинством возразил мистер Коуп. — Вы и сами прекрасно знаете, что у меня не было ни малейшей возможности совершить это злодеяние, не говоря уже о том, что человеческая жизнь для меня неприкосновенна.

— Вы действительно практически неуязвимы, — милостиво согласился Пуаро. — В детективном романе ваше абсолютное алиби тут же сделало бы вас самым подозрительным персонажем. — Он отвернулся от Коупа, снова обращаясь к остальным. — А сейчас мы перейдем к мисс Кинг. Тут у нас имеется и мотив, и соответствующие медицинские знания. К тому же она особа решительная, с сильным характером. Однако, поскольку она вместе с остальными покинула лагерь в половине четвертого и не возвращалась туда до шести часов, мисс Кинг практически не могла ничего предпринять.

Теперь доктор Жерар. Здесь важно принять во внимание тот отрезок времени, в течение которого было совершено убийство. Согласно последнему утверждению мистера Леннокса Бойнтона, в шестнадцать тридцать пять его мать была мертва. Леди Уэстхолм и мисс Пирс показали, что в четверть пятого она была еще жива. То есть образуется ровно двадцать минут, о которых мы ничего не знаем. Вспомним, что в то время, как обе почтенные дамы удалялись от лагеря, доктор Жерар приближался к нему, ибо шел им навстречу. У нас нет ни одного свидетеля, который мог бы сказать, куда именно направился доктор Жерар, достигнув лагеря, ибо упомянутые нами две дамы затылком видеть никак не могли. Таким образом, мы можем предположить, что преступление совершил доктор Жерар. Ему, как врачу, было довольно просто симулировать приступ малярии. Я могу назвать даже довольно убедительный в данном случае мотив. Доктор Жерар, возможно, хотел спасти некое создание, чей рассудок находился в кризисном состоянии, а потеря разума едва ли менее печальна, чем потеря самой жизни. Как знать? Возможно, ради спасения юного существа он решился пожертвовать угасающей жизнью?