Спящее убийство, стр. 15

— Да, я рассматривала это как один из возможных вариантов, — мягко подтвердила мисс Марпл. — Я предполагала, что Хелен была вашей молодой мачехой, а когда молодых женщин находят задушенными, часто виноват бывает муж.

Голос мисс Марпл звучал так, словно она говорила о вещах вполне нормальных и естественных.

— Теперь я понимаю, почему вы настоятельно просили нас не заниматься этим делом, — продолжала Гвенда. — Ах, если б мы только послушали вас! Но пути назад уже нет.

— Да, — подтвердила мисс Марпл, — пути назад нет.

— Выслушайте, пожалуйста, моего мужа. У него есть кое-какие соображения.

— Я только хочу привлечь ваше внимание к тому, что здесь что-то не так, — сказал Джайлз.

Он подробно изложил свои соображения, которыми чуть раньше поделился с женой.

— Мне бы очень хотелось, — заключил он, — чтобы вы убедили Гвенду, что все произошло именно так.

— Ваша гипотеза вполне правдоподобна, — поддержала его мисс Марпл. — Но в подобных случаях, как вы и сами это заметили, мистер Рид, нужно принять во внимание, что, возможно, существует и Икс.

— Икс! — повторила Гвенда.

— Неизвестный фактор, — пояснила мисс Марпл. — Кто-то, кто еще не появился, но чье присутствие можно определить логически, опираясь на очевидные факты.

— Мы поедем в Норфолкскую лечебницу, где умер мой отец, — решила Гвенда. — Может быть, там нам удастся что-то узнать.

Глава 10

История болезни

Солтмарш-Хаус находился в приятном месте, примерно в шести милях от побережья. В пяти милях от него был расположен городок Саус-Бенем, откуда в Лондон часто ходили поезда.

Джайлза и Гвенду провели в просторную гостиную, обитую цветастым кретоном. Вскоре в ней появилась благодушная старая леди со стаканом молока в руке. Она кивнула посетителям и присела у камина. Задумчиво посмотрев на Гвенду, она наклонилась и совсем тихо, почти шепотом, спросила:

— Это ваш бедный ребенок, моя дорогая?

Гвенда невольно отодвинулась от нее.

— Нет… нет, — неуверенно ответила она. — Не мой.

— А! Я как раз задавала себе этот вопрос. — Та кивнула, выпила глоток молока и как ни в чем не бывало продолжала:

— Пол-одиннадцатого, пора. Это всегда случается в пол-одиннадцатого. Чрезвычайно удивительно. — Она опять наклонилась к Гвенде. — За камином, — выдохнула она. — Только никому не говорите, что я это вам сказала.

В ту же минуту в гостиную вошла женщина в белой форменной одежде и пригласила Джайлза и Гвенду следовать за ней в кабинет доктора Пенроуза.

Врач поднялся им навстречу.

Увидев доктора, Гвенда подумала, что он сам смахивает на сумасшедшего. Во всяком случае, он выглядел таковым гораздо больше, чем очаровательная старая леди в гостиной, но, наверное, все психиатры производят впечатление не совсем нормальных людей.

— Я получил ваше письмо, а также письмо доктора Кеннеди, — начал он, — и внимательно прочитал историю болезни вашего отца, миссис Рид. Насколько я понял, вы только недавно узнали о том, что с ним произошло?

Гвенда объяснила, что она выросла у родственников со стороны матери, живущих в Новой Зеландии, и что она знает о своем отце лишь то, что он умер в психиатрической лечебнице в Англии.

Доктор Пенроуз кивнул:

— Совершенно верно. Заболевание вашего отца, миссис Рид, носило весьма своеобразный характер.

— А именно? — спросил Джайлз.

— Его навязчивая идея — галлюцинация, во власть которой он попал, — была чрезвычайно сильной. Майор Халлидей постоянно утверждал, что в приступе ревности он задушил свою вторую жену. Многие признаки этого заболевания у него отсутствовали, и если бы доктор Кеннеди не заверил меня в том, что миссис Халлидей жива, честно признаюсь вам, миссис Рид, в ту пору я бы принял заявление вашего отца за чистую монету.

— Значит, у вас сложилось впечатление, что он действительно убил ее? — заключил Джайлз.

— Я сказал «в ту пору». Позднее, когда я лучше узнал характер майора Халлидея, мое мнение о нем изменилось. Ваш отец, миссис Рид, ни в коей мере не был параноиком. Он не страдал манией преследования, вспышки ярости в его поведении не наблюдались. Он был очень милым, добрым человеком и хорошо владел собой. Его нельзя считать ни так называемым сумасшедшим, ни социально опасным индивидуумом. Но навязчивая идея смерти миссис Халлидей у него была, и я убежден, что объяснить ее можно, лишь погрузившись в его прошлое, в психическую травму, нанесенную ему в детстве. Я вынужден признать, что ни один из примененных к нему методов не дал нам ключа к этой загадке. Для того чтобы сломить сопротивление больного, нужно очень долго работать с ним. На это могут уйти годы. В случае с вашим отцом у нас не хватило времени. — Он бросил острый взгляд на Гвенду и сказал:

— Я полагаю, вам известно, что майор Халлидей покончил с собой?

— О нет! — вскрикнула она.

— Простите меня, миссис Рид. Я думал, вы знаете об этом. У вас, наверное, найдется в чем нас упрекнуть, и я со своей стороны вынужден признать, что если бы мы следили за майором Халлидеем более внимательно, до этого дело не дошло бы. Но я честно скажу вам, наблюдения за ним не давали мне ни малейшего повода заподозрить, что он способен на это. Никаких тенденций к меланхолии я за ним не замечал: он не был ни мрачным, ни подавленным. Он жаловался на бессонницу, и один из моих коллег разрешил давать ему снотворное. Увы, вместо того чтобы принимать таблетки, он прятал их до тех пор, пока у него не набралось достаточного количества, чтобы…

Он не договорил и взмахнул руками.

— Значит, он был несчастен?

— Не думаю. На мой взгляд, он страдал комплексом вины, его преследовало желание понести наказание. Как вам известно, сначала он настаивал на вызове полиции, и, несмотря на то что его убеждали в невиновности, он упрямо отказывался поверить в это. А ведь ему неоднократно приводили доказательства — и он был вынужден с ними согласиться. — Доктор Пенроуз начал перебирать лежащие перед ним бумаги. — О событиях, случившихся в тот вечер, он всегда рассказывал одинаково. По его словам, когда он вернулся домой, там было темно. Прислуги не было. Он, как обычно, направился в столовую, налил себе выпить и перешел в гостиную. Что произошло потом, он совершенно не помнит; помнит только, что вдруг оказался в спальне. Он стоит у кровати и смотрит на лежащую на ней жену. Она мертва, задушена. Он знает, что убил ее он…

— Извините меня, доктор Пенроуз, — вмешался Джайлз, — но откуда у него была эта уверенность?

— За несколько месяцев до случившегося у него появились самые невероятные подозрения насчет жены. Например, он был убежден, что она подмешивает ему в пищу наркотики. Он немало прожил в Индии, где перед судом часто представали женщины, которые довели своих мужей до сумасшествия, опаивая их дурманом. Он часто страдал галлюцинациями, нарушавшими восприятие реального времени и места. Он категорически отказывался признаться в том, что подозревал свою жену в неверности, но я убежден, что его поведение мотивировано именно этим. Вот что, по моему мнению, произошло на самом деле: он вошел в гостиную, прочел записку жены, где она писала, что уходит от него, и в качестве защиты убедил себя в том, что для него лучше убить ее, чем знать, что она ушла к другому. Отсюда эта его галлюцинация.

— Вы хотите сказать, что он очень любил ее? — спросила Гвенда.

— Это очевидно, миссис Рид.

— И он так никогда и не согласился с тем, что совершенное им преступление существовало только в его воображении?

— Ему пришлось признать этот факт, но в глубине души он продолжал считать себя виновным. Его навязчивая идея оказалась сильнее рассудка. Если бы нам удалось добраться до причин возникновения этой идеи…

Гвенда не питала никакого интереса к этим причинам и не дала ему договорить.

— Значит, вы абсолютно уверены в том, что он… что он не убивал?