Отель «Бертрам», стр. 26

Рядом с ним стоял Генри. Он говорил почтительно, с легким оттенком тревоги гостеприимного хозяина в голосе.

– Уже много лет не пил такого превосходного чая, – ответил старший инспектор Дэви.

Он вспомнил, что еще не расплатился. Попытался сделать это, но Генри протестующе поднял руку:

– О нет, сэр. Я понял, что вас угощает гостиница. Это распоряжение мистера Хамфриса.

Генри отошел. Папаша стоял, раздумывая, не следует ли ему дать Генри на чай. Было неприятно осознавать, что Генри лучше его знает ответ на этот вопрос светского этикета.

Шагая по улице, он вдруг резко остановился. Вытащил записную книжку и записал фамилию и адрес – не стоило терять времени. Он вошел в телефонную будку. Придется ему встрять в это дело. Чего бы ему это ни стоило, он будет действовать так, как подсказывает интуиция.

Глава 16

Что беспокоило каноника Пеннифезера – так это гардероб. Он стал беспокоить его еще до полного пробуждения. Потом он забыл о нем и опять погрузился в сон. Но когда глаза его снова открылись, гардероб опять оказался не на месте. Каноник лежал на левом боку лицом к окну, и гардероб должен был стоять между ним и окном у левой стены. Но нет. Он стоит у правой. И это тревожно. Настолько, что каноник ощущает усталость. Он и так чувствует сильную головную боль, да еще этот гардероб не на своем месте. И тут глаза его снова закрылись.

Когда он снова проснулся, в комнате было светлее. Но это был еще не дневной свет, а лишь слабый проблеск занимающегося дня. «Боже мой, – сказал сам себе каноник Пеннифезер, внезапно решив проблему гардероба. – Как же я глуп! Ведь я не дома».

Он осторожно пошевелился. Нет, это не его постель. Он не дома. Он находится – где же это он? Ах да, конечно. Он ведь отправился в Лондон, так? И он в отеле «Бертрам». Нет, он не в отеле «Бертрам», потому что там его кровать была против окна.

– Господи, да где же это я? – спросил вслух каноник Пеннифезер.

Потом он вспомнил, что направлялся в Люцерн. «Ну да, – сказал он себе, – я в Люцерне». Он стал думать о докладе, который ему предстоит прочитать. Но думал он о нем недолго. Обдумывание доклада вызвало новый приступ головной боли, и он опять погрузился в сон.

Когда он еще раз проснулся, голова оказалась свежее. В комнате было гораздо больше света. Он не дома, он не в отеле «Бертрам», он совершенно уверен, что находится не в Люцерне. И это совершенно не похоже на гостиничный номер. Он стал рассматривать комнату с пристрастием. Комната совершенно незнакомая, скудно обставленная. В ней есть буфет, который он сначала принял за гардероб, и окно с цветными занавесками, через которое проникает свет. А еще стол, стул и комод – вот и вся обстановка.

– Господи боже мой! – пробормотал каноник Пеннифезер. – До чего же все это странно. Где же я?

Он вознамерился было встать, чтобы все обследовать, но, как только он сел, головная боль возобновилась, и ему пришлось прилечь.

– Наверное, я заболел, – решил каноник Пеннифезер. – Да, я был, без сомнения, болен. – Он задумался на минуту-другую, затем продолжал все так же негромко бормотать: – По-видимому, я и до сих пор нездоров. Возможно, это грипп? Говорят, что грипп внезапно валит с ног. Возможно, грипп начался во время ужина в «Атенеуме». Да, так оно и есть. – Так он вспомнил, что ужинал в «Атенеуме».

В доме послышалось какое-то движение. Может, его положили в больницу? Но нет, на больницу это не похоже. Теперь, когда стало достаточно светло, можно сказать, что помещение похоже на бедно обставленную маленькую спальню. Но вот откуда-то снизу донесся голос:

– До свидания, мои крошки. На ужин будут сосиски с пюре.

Каноник Пеннифезер обдумывал услышанное. Сосиски с пюре – что-то в этом было заманчивое.

– Кажется, – произнес он вслух, – я проголодался.

Дверь отворилась. Вошла пожилая женщина, направилась к окну и, слегка раздвинув занавески, повернулась к кровати.

– О, вы уже проснулись, – сказала она. – Как вы себя чувствуете?

– По правде говоря, – ответил каноник Пеннифезер довольно слабым голосом, – не слишком хорошо.

– Оно и понятно. Вы были в таком плохом состоянии. Что-то вас сильно ударило, говорит доктор. Эти сумасшедшие водители! И даже не остановятся, когда собьют человека.

– Это что же? Меня сбил автомобиль? – спросил каноник Пеннифезер.

– Именно так, – кивнула женщина. – Нашли мы вас у обочины, когда возвращались домой. Сначала приняли за пьяного. – При воспоминании об этом она рассмеялась. – Потом муженек мой сказал, что лучше взглянуть. А вдруг это несчастный случай, говорит. Никаким вином и не пахло. Но не было ни крови, ничего такого. И все равно вы там как бревно лежали. Ну, муженек и говорит: «Не можем же мы бросить его тут». И притащил вас сюда. Ясно?

– А-а, – слабо откликнулся каноник Пеннифезер, сломленный всеми этими открытиями. – Добрый самаритянин!

– Муж как увидел, что вы священник, сразу сказал: это, мол, уважаемый человек. И еще он решил, что полиции лучше не сообщать. Может, священнику такое и не понравится. Вдруг вы все-таки выпивши, хоть и не пахнет. И тут нас осенило позвать доктора Стоукса, чтобы посмотрел. Мы его все равно доктором кличем, хоть его и вычеркнули [9]. Он славный человек, хоть и обозлился малость, что его вычеркнули. Он только по доброте своей и помогал всем этим беспутным девицам – куда же им деваться? Доктор он хороший, мы его и позвали на вас взглянуть. Он нам сказал, что ничего такого страшного с вами нет, только легкое сотрясение. И что мы должны вас положить и вы должны лежать тихо и не двигаться и в темноте. Имейте в виду, говорит, что я ничего не утверждаю официально. Мне, говорит, не дозволено ни прописывать, ни советовать ничего. Вам, говорит, следует заявить в полицию, но если не хотите, то и ни к чему. Дайте бедному старику шанс, говорит. Вы уж простите, если я что не так сказала. Он у нас на слова грубоватый, этот доктор. Ну ладно, так как насчет супчику или поджаренного хлебца с молочком?

– Буду рад тому и другому, – произнес каноник Пеннифезер слабым голосом.

Он откинулся на подушки. Несчастный случай? Так вот в чем дело. Его сбили, а он ничего не помнит! Через несколько минут добрая женщина вернулась с подносом, на котором дымилась мисочка.

– Это вас сразу приободрит, – сказала она. – Я бы добавила капельку виски или бренди, но доктор не велел, ничего такого вам нельзя.

– Конечно, нет, – согласился Пеннифезер. – При сотрясении мозга алкоголь не рекомендуется.

– Я еще одну подушечку вам под спинку подложу, ладно, милуша? Вот, так-то будет лучше, правда?

Каноник Пеннифезер был несколько удивлен обращением «милуша», но понимал, что это лишь по доброте сердечной.

– Ну, теперь все в порядке, – заключила женщина.

– В порядке-то в порядке, – сказал каноник Пеннифезер, – но только где я нахожусь? Что это за место?

– Милтон-Сент-Джон, – ответила женщина. – А вы что, не знали?

– Милтон-Сент-Джон? – повторил каноник Пеннифезер. – Впервые слышу.

– Ну, местечко наше, конечно, небольшое. Скорее деревушка.

– Вы очень добры ко мне, – сказал каноник. – Можно узнать ваше имя?

– Миссис Уилинг. Эмма Уилинг.

– Вы очень добры, – повторил каноник Пеннифезер. – Но что касается этого происшествия, я ничего не помню…

– Сперва, милуша, нужно оправиться, потом все вспомнится.

– Милтон-Сент-Джон, – удивленно произнес каноник. – Это название ничего мне не говорит. Как все это странно, однако!

Глава 17

Сэр Рональд Грейвс нарисовал в своем блокноте кота. Потом взглянул на мощную фигуру старшего инспектора Дэви, сидящего напротив, и нарисовал бульдога.

– Ладислав Малиновский? – сказал он. – Возможно. Улики есть?

– Нет. Но фигура подходящая.

– Сорвиголова. Никаких нервов. Выиграл мировой чемпионат. Около года назад сильно разбился. Падок до женщин. Сомнительные источники дохода. Широко тратит деньги и здесь и за границей. Все время ездит на континент и обратно. Вы хотите сказать, что именно он стоит за всеми этими ограблениями и нападениями, которые организованы с таким размахом?