Фокус с зеркалами, стр. 32

Льюис Серроколд сразу прошел в своей кабинет и закрыл за собой дверь.

– Вы пытаетесь воспроизвести преступление? – с интересом спросила мисс Марпл.

– Что? – Алекс сморщил лоб. Потом лицо его прояснилось. – Не совсем, – сказал он. – Я сейчас взглянул на все это под другим углом. С точки зрения театра. Не реальности, но ее искусственного воссоздания. Подойдите-ка сюда. Представьте себе, что вы в театре. Освещение, мизансцены. Действующие лица. Шум за сценой. Очень интересно. Сама идея не моя. Мне ее подал инспектор. По-моему, он жестокий человек. Сегодня утром он всячески старался меня запугать.

– Ему это удалось?

– Не уверен.

Алекс описал эксперимент, проведенный инспектором, и результаты, показанные запыхавшимся констеблем Доджетом.

– Время, – сказал он, – крайне обманчиво. Думаешь, что на что-нибудь его уходит много, а это вовсе не так.

– Да, – сказала мисс Марпл.

Изображая зрителей, она заняла соответствующее место. Декорация представляла собой высокую, завешенную гобеленом стену, сильно затененную сверху. На заднем плане слева – рояль. На заднем плане справа – окно и сиденье под ним. Очень близко к этому окну – дверь в библиотеку. Вертящийся табурет всего в восьми футах от двери, ведущей в прихожую, а оттуда в коридор. Два очень удобных выхода! Зрителям отлично видны оба…

Однако накануне вечером зрителей не было. Точнее говоря, никто не смотрел на сцену с того места, где сейчас находилась мисс Марпл. Накануне вечером зрители сидели спиной к сцене.

Сколько времени, подумала мисс Марпл, понадобилось бы, чтобы выскользнуть из зала, пробежать по коридору, застрелить Гулбрандсена и вернуться назад? Гораздо меньше, чем можно подумать. Очень мало времени…

Что имела в виду Керри-Луиза, когда сказала своему мужу: «Значит, ты веришь этому, Льюис? Но ты ошибаешься».

– Должен признать, что инспектор высказал весьма глубокомысленное замечание. – Эти слова Алекса вывели ее из задумчивости. – Он сказал, что декорации – вещь вполне реальная. Они сделаны из дерева и картона, скреплены клеем, и их изнанка не менее реальна, чем то, что видит зритель. Иллюзию определенной картины, сказал он, создают не они, а глаза зрителя.

– Фокусники, – пробормотала про себя мисс Марпл, – делают это с помощью зеркал.

Вошел слегка запыхавшийся Стивен Рестарик.

– Привет, Алекс, – сказал он. – Этот крысенок Эрни Грегг… может, помнишь его?

– Это который играл Феста [72], когда ты ставил «Двенадцатую ночь»? Я тогда даже сказал, что у него талант.

– Да, есть, пожалуй, и талант. Руки тоже очень ловкие. Он у нас главный плотник. Но я не об этом. Он хвастал Джине, будто выходит по ночам и бродит по парку. И будто бродил там прошлой ночью и кое-что видел.

Алекс быстро обернулся к нему.

– Что – видел?

– Это он говорить не хочет. Мне кажется, что ему просто хочется обратить на себя внимание. Он ужасный враль, но, может быть, полиции все же следует его расспросить.

Алекс резко сказал:

– Я бы его пока оставил в покое. Пусть не думает, что мы им слишком уж заинтересовались.

– Что ж, может быть, ты прав. И лучше отложить это до вечера.

Стивен пошел в библиотеку.

Мисс Марпл, тихонько обходя Зал, дабы оценить все мизансцены, столкнулась с Алексом Рестариком, который поспешно попятился.

– Извините, – сказала мисс Марпл.

Алекс хмуро поглядел на нее и рассеянно извинился, но тут же удивленно сказал:

– Ах, это вы…

Замечание показалось мисс Марпл странным. Ведь он перед этим довольно долго беседовал с ней.

– Я думал сейчас о другом, – сказал Алекс Рестарик. – Этот мальчишка, Эрни… – Он как-то странно повел руками.

Потом, как-то вдруг изменившись, он прошел через Зал, вошел в библиотеку и закрыл за собой дверь.

Из-за закрытой двери раздались голоса, но мисс Марпл не стала вслушиваться. Ее не интересовали многочисленные таланты Эрни, как и то, что он видел или говорил, будто видел. Она сильно подозревала, что Эрни вообще ничего не видел. Она не верила, что в сырую и туманную ночь, подобную прошлой, Эрни захотелось блеснуть своим талантом по части открывания замков – только ради того, чтобы пройтись по парку. Вероятнее всего, он вообще никогда не выходил по ночам, а просто хвастал.

Как Джонни Бэкхаус, подумала мисс Марпл, у которой всегда были наготове примеры из жизни обитателей Сент-Мэри-Мид.

«А я вас видел вчера ночью!» – ехидно дразнил Джонни Бэкхаус всех, кому хотел испортить настроение.

И очень часто ему это удавалось. Не так уж редко, подумала мисс Марпл, люди оказываются там, где им совсем не нужны свидетели!

Она изгнала из своих мыслей Джонни и сосредоточилась на том, что сказал Алекс об инспекторе Карри и его соображениях. Эти соображения подали Алексу некую мысль. Кажется, они и ей подали мысль. Ту же самую? Или иную?

Она встала там, где только что стоял Алекс Рестарик. И подумала: «Пусть это будет не настоящий Зал, а только картон, холст и дерево. Декорации». В ее уме пронеслись отрывочные фразы: «Иллюзию создают глаза зрителя…» «Это делается с помощью зеркал…» Стеклянный сосуд с золотыми рыбками… длинные цветные ленты… исчезающие женщины… все атрибуты фокусника, отвлекающие внимание зрителя…

Что-то мелькнуло в ее сознании… какой-то образ… слова Алекса… его описание констебля Доджета, который отдувался и пыхтел… Что-то шевельнулось в ее сознании, и все вдруг прояснилось.

– Ну конечно! – сказала мисс Марпл. – Вот как это было…

Глава 18

1

– Ох, Уолли, как ты меня напугал!

Выходя из театра, Джина отпрянула назад. Из полумрака выступила фигура Уолли Хадда. Еще не совсем стемнело, но в слабом, угасающем свете предметы теряли свою реальность и приобретали пугающие призрачные очертания.

– Что ты тут делаешь? Ведь ты сюда никогда не ходишь.

– Может быть, ищу тебя, Джина. А легче всего тебя найти здесь.

Негромко и с расстановкой сказанные слова не звучали упреком, однако Джине послышалось именно это.

– Здесь моя работа, и она меня увлекает. Мне нравится даже запах красок и холста. И вообще вся атмосфера кулис.

– Да, тебе здесь нравится, я знаю. Скажи, Джина, сколько еще времени будет разбираться это дело?

– Дознание будет завтра. А следствие закончится недели через две. Так, по крайней мере, дал нам понять инспектор Карри.

– Две недели, – задумчиво повторил Уолли. – Ну, скажем, три. После этого мы свободны. И я уеду в Штаты.

– Не могу я так срываться с места! – воскликнула Джина. – Как можно сейчас оставить бабушку? И еще мы готовим два новых спектакля.

– Я не сказал «мы». Я сказал, что я уеду.

Джина взглянула на своего мужа. В полутьме он казался очень большим. Крупный, спокойный… Но Джине почудилось в нем что-то угрожающее… Чем же он угрожает?

– То есть, – сказала она нерешительно, – ты не хочешь, чтобы я тоже ехала?

– И этого я не сказал.

– Значит, тебе просто безразлично, поеду я или нет? Так, что ли?

Она вдруг рассердилась.

– Послушай, Джина. Нам надо поговорить начистоту. Когда мы поженились, мы мало что знали друг о друге. О нашей родне, о том, где мы выросли. Мы думали, что это неважно. Уж очень нам было хорошо вдвоем. Только это и было важно. Теперь первое действие окончено. Твоя родня не очень высокого мнения обо мне. Что ж, может быть, они и правы. Я им не ко двору. Только не думай, что я останусь здесь. Бить баклуши или делать что придется в этом сумасшедшем доме. Так что подумай хорошенько. Я хочу жить у себя на родине и делать ту работу, какую хочу – и умею – делать. Я мечтал о такой жене, какими были жены наших первых поселенцев, готовые на все: на непривычные условия, на опасности, на лишения… Наверное, нельзя столько от тебя требовать. Но для меня или это, или ничего! Наверное, я слишком поспешно навязался тебе в мужья. Если так, то лучше тебе освободиться от меня и начать все заново. Тебе решать. Если предпочитаешь кого-нибудь из этой богемы – дело твое. А я еду домой.