Человек в коричневом костюме, стр. 13

Мы все начинали горячиться.

— Мне жаль, но я должен оспорить ваше утверждение, — произнес Чичестер со смиренной улыбкой, которая не могла скрыть его решимости добиться своего. Я замечала, что кроткие люди всегда упрямы.

Он боком протиснулся в дверь.

— Вы можете занять номер 28 по левому борту, — сказал стюард. — Очень хорошая каюта, сэр.

— Боюсь, я должен настоять на своем. Каюта номер 17 была обещана мне.

Мы зашли в тупик. Каждый из нас решил не уступать. Откровенно говоря, я, по крайней мере, могла бы выйти из игры и облегчить дело, согласившись занять каюту номер 28. Уж если я не вселялась в каюту номер 13, было несущественно, какую другую мне предложат. Но я была раздражена. У меня не было ни малейшего намерения сдаться первой. И мне не нравился Чичестер. У него были вставные зубы, которые щелкали, когда он ел. Многих людей ненавидели и за меньшее.

Мы все время вновь и вновь повторяли одно и то же. Стюард еще более энергично уверял нас, что две другие каюты лучше. Никто не обращал на него никакого внимания.

Пейджет начал выходить из себя. Чичестер оставался спокойным. Я также владела собой, хотя и не без труда. И все же никто не отступал ни на йоту.

Подмигивание стюарда и произнесенное им шепотом слово подсказали мне, как поступить. Я потихоньку покинула поле боя. К счастью, эконом мне встретился почти сразу же.

«О, пожалуйста, — попросила я. — Вы ведь сказали, что я могу занять 17-ю каюту? Но другие не хотят уходить. Мистер Чичестер и мистер Пейджет. Вы поможете мне, не правда ли?»

Я всегда говорила, что никто не проявляет к женщинам столько галантности, как моряки. Мой маленький эконом действовал с великолепной решительностью. Он прибыл на место действия и сообщил спорщикам, что каюта номер 17 — моя, они могут занять соответственно 13-ю и 28-ю или оставаться в своих прежних, как пожелают.

Я постаралась выразить взглядом, какой он герой, а затем стала устраиваться в своем новом владении Стычка оказалась для меня очень полезной. Море было спокойным, погода с каждым днем становилась теплее. Морская болезнь осталась в прошлом!

Я поднялась на палубу, и меня посвятили в тайну метания колец в цель. Я записалась в списки желающих участвовать в различных спортивных состязаниях Чай подали прямо на палубе, и я поела с аппетитом После чая я играла в шавлбод [3] с несколькими приятными молодыми людьми. Они были необычайно милы со мной.

Я чувствовала что жизнь хороша и даже достойна восхищения.

Неожиданно раздался звук горна, приглашающего переодеться к обеду, и я поспешила в мою новую каюту. Меня ждала встревоженная горничная.

«В вашей каюте ужасный запах, мисс. Ума не приложу, что это может быть, но сомневаюсь, сможете ли вы здесь спать. Мне кажется, на палубе „Е“ есть свободная каюта. Вы можете переехать туда, хотя бы на одну ночь.

Действительно, запах был очень дурной, просто тошнотворный. Я сказала горничной, что обдумаю вопрос о переезде, пока переодеваюсь. Одевалась я второпях, с отвращением принюхиваясь.

Что же так пахло? Дохлая крыса? Нет, хуже и совсем по-другому. И все же запах был мне знаком! Это было нечто, встречавшееся мне раньше. Нечто… А! Вспомнила. Асафетида [4]. Во время войны я недолго работала в аптеке при госпитале и имела там дело с различными медикаментами с тошнотворным запахом. Точно, это была асафетида. Но каким образом…

Я опустилась на диван, неожиданно поняв, в чем дело. Кто-то подбросил немного асафетиды в мою каюту. Зачем? Чтобы я ее освободила? Почему они так хотят, чтобы я ушла? Я взглянула на дневную сцену под несколько иным углом зрения. Что такого было в 17-й каюте, отчего столько людей хотели ее заполучить? Две другие каюты были лучше; почему же оба мужчины упорно настаивали на 17-м номере?

«17». Как часто повторялась эта цифра. 17-го я отплыла из Саутгемптона. Именно в 17-ю… Вдруг у меня перехватило дыхание. Я быстро открыла чемодан и вытащила мою драгоценную бумажку, лежавшую в укромном уголке среди скатанных чулок.

17 1 22 — я принимала это за дату, дату отплытия «Килморден касла». Предположим, я ошиблась. Будет ли кто-нибудь, записывая дату, считать необходимым указывать год и месяц? Предположим, 17 означает номер 17? А 1? Время — один час. Тогда 22 должно быть датой. Я заглянула в свой маленький календарик. 22-е было завтра!

Глава X

Я очень разволновалась, уверенная, что наконец напала на верный след Было ясно: я не должна переезжать из этой каюты. Запах асафетиды надо вытерпеть. Я еще раз проанализировала известные мне факты.

Завтра 22-е и в 1 час ночи или 1 час дня что-то произойдет. Я остановилась на часе ночи. Сейчас было семь часов. Через шесть часов — я все узнаю.

Не понимаю, как я пережила тот вечер. Я ушла к себе в каюту довольно рано. Горничной сказала, что у меня насморк и запахи меня не беспокоят. Она все еще тревожилась, но я была непоколебима.

Вечер казался бесконечным. В должное время я легла спать, но, в ожидании непредвиденного, закуталась в плотный фланелевый халат, а на ноги надела шлепанцы. Одетая таким образом, я чувствовала, что могу вскочить и принять активное участие в любых событиях, которые произойдут. Чего я ждала? Сама не знаю. Смутные фантазии, большей частью совершенно невероятные, проносились в моей голове. Но в одном я была твердо уверена: в час что-то случится.

Временами я слышала, как другие пассажиры готовятся ко сну. Обрывки разговоров, пожелания спокойной ночи долетали до меня сквозь открытую фрамугу. Затем наступила тишина. Большинство огней погасло, но в коридоре все еще горел свет, и поэтому у меня в каюте было довольно светло. Я услышала, как пробило восемь склянок [5]. Следующий час показался мне самым длинным в моей жизни. Я потихоньку сверилась со своими часами, чтобы убедиться, что не пропустила назначенного времени.

Если мои выводы неверны, если в час ничего не случится, значит, я сваляла дурака и потратила все свои деньги на какую-то иллюзию. Мое сердце мучительно билось.

Наверху пробило две склянки. Час! И ничего. Подождите.., что это? Я услышала быстрый легкий топот бегущих ног.., бегущих по коридору.

Затем с неожиданностью разорвавшегося снаряда дверь моей каюты распахнулась, и какой-то человек почти упал внутрь.

«Спасите меня, — прохрипел он. — Они гонятся за мной.»

Для возражений или объяснений не было времени. Снаружи слышались шаги. В моем распоряжении оставалось около сорока секунд. Я вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с незнакомцем на середине каюты.

В ней было не слишком много места, где можно было спрятать мужчину шести футов роста. Одной рукой я вытащила свой чемодан. Мужчина проскользнул на его место под койкой. Я подняла крышку чемодана. Одновременно другой рукой я опустила умывальную раковину. Ловкое движение, и мои волосы оказались скручены в крошечный узел на макушке. Я выглядела некрасиво, однако, если посмотреть с другой стороны, все получилось в высшей степени артистично. Дама с волосами, скрученными в малопривлекательный узел, достающая из чемодана кусок мыла, которым она, очевидно, собирается вымыть себе шею, едва ли может быть заподозрена в укрывательстве беглеца.

Раздался стук в дверь, и тут же, не дожидаясь моего «войдите», ее распахнули.

Не знаю, что я рассчитывала увидеть. Полагаю, что в моем смутном воображении мне представлялся мистер Пейджет, размахивающий револьвером. Или мой приятель миссионер с мешком песка, чтобы оглушить жертву, или с другим смертоносным оружием. Но я, разумеется, не предполагала увидеть ночную горничную, выглядевшую как воплощенная респектабельность.

— Прошу прощения, мисс, мне показалось, что вы меня вызывали.

— Нет, — сказала я, — я никого не вызывала.