Жаркое лето, стр. 18
Взгляд Пыхова принял мстительное выражение.
Но поссориться Пыхову Киму и Ваняте не удалось. На ток, запыленная до лобного стекла дорожной пылью, прикатила машина. Грузовик развернулся и подъехал к погрузчику. Коротко и требовательно загудел сигнал.
— По места-ам! — крикнула Марфенька. — По места-ам!
На тракторе
В час дня появилась со своими зелеными термосами тетка Василиса. Она была и за повара, и за кучера. Тпрукнула на лошадь и крикнула ребятам:
— Скорийше, хлопчики, скорийше, а то борщ остыне! Там вже такого борщу наварила, ну просто тоби одын вкус!
Колхозники и ребята повалили к навесу. Тетка Василиса затрещала деревянными ложками, загремела алюминиевыми погнутыми мисками.
Все дружно принялись за еду. Миски держали на коленях, как держат свои котелки солдаты на фронте. Где уж тут думать о столах и стульях — похлебал борща, поел крутой пшенной каши и снова за работу.
Не зевай, жми на все гайки!
А машинам не было ни конца, ни края. Нагрузишь одну — и тут же, точно корабль у причала, стоит еще одна.
Торопись, ребята!
В два часа дня Иван Григорьевич приказал шабашить.
— Хватит вам на сегодня, — сказал он. — А то председатель колхоза заругает. И так уже из-за вас влетело…
С председателем не шути. Так взгреет, не опомнишься!
Председателя, правда, Ванята видел всего два или три раза. С утра до сумерек гонял он по бригадам на новеньком, недавно купленном «козле». Нередко оставался на ночь в поле, при свете фонаря ладил с механиками тракторы и комбайны.
Ванята слышал о молодом, прибывшем из Тимирязевки председателе — и от матери, и от Платона Сергеевича, и от Сотника. Похоже, им были довольны в селе… Зря только прижимал он школьников, гнал с поля раньше срока… Вон ведь какое жаркое лето в колхозе!
Домой Марфенька и Ванята шли вместе. Ребята разбрелись по степным дорожкам, кто — вправо, кто — влево. Марфенька и Ванята выбрали самую короткую, по жнивью, тропу. В стороне мелькали стога соломы, бороздили поля гусеничные тракторы. По черной борозде ходили друг за другом и кланялись земле серьезные птицы грачи.
Марфенька остановилась, посмотрела из-под ладони в степь.
— Видишь? — спросила она. — Пыхов с Сотником пашут!
— Пускай… зачем они тебе?
— Какой ты! Мне с Ваней посоветоваться надо.
— Советуйся. Я не держу!
— Не пойдешь?
— Не хочу.
— Чего не хочешь?
— Так…
— Не, я знаю чего! Ты Сотнику завидуешь, вот чего!
— Сама завидуешь, а на меня сваливаешь!
— Не, я не так завидую! Идем сейчас же!
Марфенька потянула Ваняту за рукав, повела к чернеющей вдалеке пашне. Они долго шли по жесткой колючей стерне, обогнули стог соломы и снова увидели трактористов. Трактор неторопливо полз по полю. Сзади тянулась глубокая борозда; металлическим блеском отливали поднятые лемехами отвалы земли.
Положив ладони на рычаги, Сотник сидел на круглом, обшитом дерматином сиденье. Тракторист Пыхов в красной майке стоял рядом, не спуская глаз с напарника, следил за каждым движеньем его руки.
— Здравствуй, Ваня-а! — закричала Марфенька.
Сотник даже ухом не повел.
— Вон как фасонит, видала?
Марфенька серьезно и сосредоточенно смотрела на приближающийся трактор. Трактористы вскоре подъехали к тому месту, где стояли Марфенька и Ванята. Пыхов заглушил мотор, спрыгнул на землю и сказал напарнику:
— Иди с ребятами поговори… Я масло проверю.
С грохотом откинул железный ребристый капот и стал копаться в моторе.
Сотник подошел к Марфеньке и Ваняте.
— Здравствуй, Ваня! — сказала Марфенька. — Я кричу-кричу… аж охрипла. Я к тебе вчера приходила, а тебя дома не было. Ты тут до ночи вкалываешь?
— Ничего не до ночи! Полсмены только.
Сотник вытер лицо рукой. На щеке густо отпечаталась черная маслянистая полоса. Он стал сразу каким-то смешным и задиристым.
Пыхов с грохотом опустил капот, обернулся к напарнику, сказал:
— Садись, что ли? Поедем…
Сотник торопливо пошел к трактору. Сел на обитое дерматином сиденье, положил руки на рычаги.
— Ну, а вы чего стоите? — спросил Пыхов. — Специального приглашения ждете? Садитесь, коли так…
Марфенька с Ванятой ринулись к трактору. Марфенька стала справа от Сотника, а Ванята — слева. Больше на тракторе места не было. Сотник смотрел из-за плеча на Пыхова. В глазах его слились воедино и удивленье и просьба.
А Пыхов между тем поднял руку и, будто бы все у него было заранее намечено, врастяжку прокричал:
— Трога-ай, тракторист! Смотри — осторожней там! Смотри-и мне!
Сотник рванул рычаги на себя. Трактор взревел, качнулся и пошел по полю. Марфенька и Ванята стояли по бокам, и казалось им, что это не Сотник, а сами они сидят за рычагами, ведут по полю тяжелый, гремящий гусеницами трактор.
Ваня сделал полный круг и остановил трактор на том самом месте, где сидел на земле и курил неторопливыми затяжками Пыхов.
— Слезайте! — подымаясь, сказал он пассажирам. — Покатались — и хватит…
Марфенька и Ванята слезли с трактора. Пыхов сел за рычаги, а Сотник стал сбоку. И трактор снова пошел по полю.
В овраге
Ванята и Марфенька шли вдвоем. Справа и слева, насколько хватало глаз, расстилались поля. Хлеб уже почти весь убрали. Только кое-где мелькали гривы нескошенной пшеницы. Еще день-два — и жатве конец. И тогда ударит в колхозном клубе барабан, запоют трубы, начнется веселый летний праздник — дожинки.
Марфенька тоже выступит на празднике. Расскажет, как они работали, помогали колхозникам убирать урожай и вообще, как думают теперь жить.
Ванята выждал удобную минутку и, будто между прочим, спросил:
— Ты не боишься выступать?
Марфенька замедлила шаг.
— Не, я уже не боюсь, — сказала она. — Я все продумала. Концовки только нет. И так думала, и так, а она не получается…
— Ерунда, — сказал Ванята. — Скажи что-нибудь — и все. Главное, чтоб в середине хорошо было. А концовка — пустяк. Гриша Пыхов запросто придумал. Знаешь, как получилось?
В глазах Марфеньки блеснул хитрый огонек.
— Не, — сказала она. — Про лягушек и червей нельзя. Это у мальчишек наших такая клятва. Это Пыхов Ким придумал.
— А Ким болтал — Гриша.
— Не, он врет. Это Ким. Я сама придумаю, а то смеяться будут.
Тропа опустилась с холма и вошла, будто в речку, в глубокий овраг. На крутых откосах его торчали серые камни, бежали вверх кусты колючей боярки. Овраг петлял по степи и заканчивался где-то возле молочных ферм.
Марфенька и Ванята шли по дну оврага. Было тут после вчерашнего дождя сыро и душно. Без устали трещали, выпрыгивали из-под ног серые с красными подкрылками кузнечики. Где-то в стороне, а где — не поймешь, — звенел ручеек. Марфенька остановилась, склонив голову, начала слушать.
— Вон где! — оказала она. — Пошли!
Они свернули с тропки и увидели: струйка воды прыгала с камешка на камешек, растекалась по траве жидким прозрачным стеклом. Рядом на ветке шиповника сидела зеленоватая белощекая синица. Она только что нашла ручеек, хотела напиться и теперь недовольно поглядывала на гостей круглым черным глазом.
Вода была холодная и чуть-чуть отдавала полынной горчинкой.
С трудом выбрались они из оврага. Солнце заливало степь ярким слепящим светом. В синем высоком небе, будто белый поплавок, плыл самолет.
Они разыскали среди жнивья тропку и пошли домой. Теперь до деревни было рукой подать. Марфенька с любопытством поглядывала на Ваняту и улыбалась.
— Чего улыбаешься? — спросил Ванята.
— Просто так… разве нельзя?
Ванята не знал, обижаться ему на Марфеньку или не стоит. Разве поймешь, что на уме у этой хитрой девчонки?
Встреча
В доме Пузыревых дым стоит коромыслом. Мать, засучив рукава, стряпает шанежки, тетка Василиса гремит посудой, накрывает широкий праздничный стол. Тысячу дел придумали Ваняте. Сначала он драил тертым кирпичом медный самовар, потом подметал двор, потом скоблил ножом крыльцо…