Вне насилия, стр. 12

Участник беседы: Где есть воля, есть и путь.

Кришнамурти: Нет, сэр: у вас есть свой путь в мире; у вас есть воля губить людей, и вы преуспели в этом, вы нашли путь для этого. Нас не интересует воля; воля — в высшей степени разрушительная вещь, ибо воля основана на удовольствии, на желании, а не на свободной радости.

Вы спрашиваете, как может быть успокоена мысль. Как мысль может быть безмолвной? Правильный ли это вопрос? — ведь если вы задали неправильный вопрос, вы неизбежно получите неправильный ответ. [Смех.] Нет, сэр, здесь не над чем смеяться. Вы должны задать правильный вопрос. Но правильно ли спрашивать: «Как может окончиться мысль?» Или нужно понять, в чём заключается функция мысли? Если вы положите конец мысли — если такое вообще возможно, — как вы будете действовать, когда вам надо будет идти на работу? Очевидно, что мысль необходима.

Мы говорили, что в определённом направлении мысль опасна, поскольку мысль разделяет; и все же мысль должна функционировать логически и здраво, объективно и разумно в другом направлении. Как это возможно? Как предотвратить вмешательство мысли? Видите, в чём проблема? Она не в том, «как покончить с мыслью».

Когда поставите вопрос очень чётко, вы всё это увидите сами. Мысль, будучи реакцией прошлого, вторгается, разделяет на внешнее и внутреннее и разрушает единство. Поэтому мы говорим: «Так давайте уничтожим мысль, давайте убьём ум». Это абсолютно неверный подход. Но если бы вы исследовали всю структуру мысли, увидели, где ее место, а где необходимости в ней нет, вы бы поняли, что ум может действовать разумно как в случае бездействия мысли, так и в случае, когда она должна функционировать.

Участник беседы: Почему получается так, что вы осознаёте «то, что есть» гораздо больше, чем я? В чём ваш секрет?

Кришнамурти: Я никогда не думал об этом. Взгляните правильно: разве скромность можно культивировать? Если вы специально развиваете скромность — это всё равно тщеславие. Если вы культивируете осознание «того, что есть», вы не осознаёте. Но если вы действительно осознаёте, когда сидите в автобусе или за рулём машины, когда смотрите, разговариваете и развлекаетесь, из всего этого — естественно, легко — приходит осознание «того, что есть». Но когда вы пытаетесь его культивировать, обращая много внимания на «то, что есть», работает мысль, а не осознание.

Участник беседы: Вы говорите, что для того, чтобы быть свободными, мы не должны иметь учителей? Правильно я вас понял?

Кришнамурти: В чём функция учителя? Если он обладает знаниями по какому-либо предмету, например, медицине, естественным наукам, умеет обращаться с компьютером, и так далее, его функция — передавать другому имеющиеся у него знания и информацию. Это довольно просто. Но если речь идёт об учителе, который говорит, что знает, и хочет обучать ученика, будьте очень подозрительны, ибо человек, который говорит, что он знает, — не знает. Ибо истину, красоту просветления, как бы вы ни называли это, описать невозможно — она есть. Это нечто живое, подвижное, активное, невесомое. Только о мёртвой вещи можно сказать, какая она; и учитель, который учит вас мёртвым вещам, — не учитель.

Участник беседы: Как возможно объединить концентрацию, дисциплину и внимание?

Кришнамурти: Слово «дисциплина» означает обучение у другого. Ученик — тот, кто обучается у учителя. Вы когда-нибудь задавали себе вопрос — что такое учиться? Форма активного залога настоящего времени глагола «учиться, узнавать» — что она выражает? Либо вы учитесь, чтобы добавить к уже известному вам что-то ещё, и это становится знанием — как в науке, — либо ваша учёба является не накоплением знаний, а движением. Вы видите разницу между этими двумя значениями? Или я учусь, чтобы приобрести знание, быть эффективным в техническом отношении и прочее, или я всё время учусь чему-то новому, и потому действие всегда является новым. Пожалуйста, послушайте: я хочу знать, изучать себя. Я — сложноорганизованное существо, во мне есть скрытое и явное. Я хочу знать всего себя в целом. Поэтому я наблюдаю за собой и вижу, что я боюсь; я вижу и причину этого страха; наблюдая, я научился, это стало моим знанием. Но если страх появляется в следующий раз, то я смотрю с позиции уже имеющегося знания — и тогда я перестал учиться. Я лишь смотрю на него глазами прошлого, и того, что фактически происходит, я уже не познаю. Чтобы познавать себя, у меня должна быть свобода, чтобы осуществлялось постоянное наблюдение без вмешательства прошлого — без вмешательства мысли.

Так что «учёба» имеет два значения: изучение с целью приобретения знаний, с которыми я мог бы действовать в определённых областях наиболее эффективно, — и изучение себя, при котором прошлое, то есть мысль, не вмешивается постоянно, и потому я могу наблюдать — и ум всегда остаётся чувствительным.

Участник беседы: Мне хочется спросить вас, употребляете ли вы в пищу мясо или рыбу?

Кришнамурти: Это действительно вас интересует? За всю свою жизнь я ни разу не прикасался к мясу или рыбе, никогда их не пробовал, никогда не курил, не пил; это не привлекает, в этом нет никакого смысла. Сделают ли мои слова вас вегетарианцем? [Смех.] Нет! Знаете ли, герои, примеры — это самое худшее, что у вас может быть. Постарайтесь выяснить, почему вы едите мясо, позволяете себе курить и злоупотреблять спиртным, почему вы не можете вести простую жизнь, что означает не одну смену одежды или еду один раз в день, но качество ума, который прост, без какого-либо искажения удовольствиями, желаниями, амбициями, мотивами — так, чтобы вы были способны видеть непосредственно и воспринимать красоту мира.

Участник беседы: Я хочу только спросить, что такое юмор.

Кришнамурти: Я полагаю, что на самом деле это означает смеяться над самим собой. В наших сердцах так много слёз, так много страдания — просто посмотрите на себя со смехом. Пусть ваше наблюдение будет чистым и серьёзным — но всё же со смехом, если вам это удастся.

Санта-Моника, Калифорния, 8 марта 1970

Часть вторая

СТРАХ

Человеку нужно быть серьёзным, так как только по-настоящему серьёзные люди могут жить полной и целостной жизнью. И серьёзность эта не исключает радости и наслаждения; и всё же пока присутствует страх, человек не может узнать, что значит испытывать великую радость. Страх, видимо, является одним из самых распространённых явлений в нашей жизни; странным образом мы приняли страх как стиль жизни, так же, как мы приняли в качестве образа жизни насилие во всех его разнообразных формах, и мы успели привыкнуть к состоянию психологического страха. Мы должны, как мне кажется, до конца исследовать вопрос страха, полностью его понять, чтобы уходя отсюда, мы были от него свободны. Это вполне осуществимо; это не просто теория и не надежда. Если человек отдаёт всё своё внимание этому вопросу страха, тому, как он подходит к нему, как смотрит на него, человек обнаружит, что ум — ум, который столько страдал, испытал столько боли, жил в величайшей скорби и страхе, — полностью свободен от него.

 Исследуя эту проблему, абсолютно необходимо не иметь никаких предубеждений, которые помешали бы пониманию истины «того, что есть». В этом совместном путешествии нам не понадобится ни принимать или отвергать что-либо, ни говорить себе, что избавиться от страха абсолютно невозможно, или, наоборот, возможно. Чтобы исследовать этот вопрос, человеку нужен свободный ум; такой ум, который, не приходя ни к каким выводам, свободен для наблюдения, для исследования.

Существует так много форм психологического и психосоматического страха. Для рассмотрения каждой из этих различных форм, каждого аспекта, потребовалось бы очень много времени. Но мы можем наблюдать общее качество страха, его природу, его структуру — не запутываясь в деталях конкретной формы своего собственного страха. Когда человек понимает природу и структуру страха как такового, с этим пониманием он может подойти и к конкретному страху.