Традиция и революция, стр. 30
Я вижу нечто: я вижу, что страдание есть частичная деятельность энергии, вижу, что это разорванная энергия.
Энергия — это удовольствие, энергия — это боль. Энергия — значит ходить на службу, учиться. Люди разделили энергию на части. Все является частью, фрагментом осколков энергии. Когда же нет деятельности фрагмента, тогда существует полное сосредоточение энергии в фокусе.
Я кого-то ненавижу, кого-то люблю. Оба движения есть энергия, фрагменты энергии, действующие в противоположных направлениях; и это порождает конфликт. Страдание есть форма энергии — отдельный фрагмент, который мы называем страданием. Таким образом, все пути нашей жизни находятся в состоянии разобщенности, и каждый сражается с каждым. Если же существует некое гармоничное целое, то такой энергией будет страсть. Вот это и есть энергия: ум, который свободен, чувствителен, в котором «я» как прошлое настолько растворено, что его совсем не осталось; этот ум полон энергии и страсти; здесь существует энергия и красота.
Мадрас, 11 января 1971 г.
Беседа восемнадцатая:
ЭНЕРГИЯ И РАЗОРВАННОСТЬ
Слушатель А.: После того, как я прослушал вчерашнюю беседу, мне захотелось узнать, что вы понимаете под энергией. Мы знаем энергию только в состоянии расщепления.
Кришнамурти: А не поставить ли вопрос иначе? Станете ли вы утверждать, что вся энергия находится в состоянии расщепления?
А.: Когда я слушаю вашу беседу и просматриваю все области своей деятельности, мне кажется, что там нет ничего, кроме фрагментарной энергии.
Кришнамурти: То есть энергии в состоянии расщепления.
А.: В момент наблюдения я вижу, что мне известна энергия только в состоянии расщепления; я не понимаю, о чем вы ведете речь.
Кришнамурти: Есть физическая энергия; есть интеллектуальная энергия, эмоциональная, энергия гнева, жадности. Это разные формы энергии, подобные человеческой и космической энергии. Все они различны, однако являют собой энергию.
А.: Я слушаю вас, но, кажется, никогда не встречал то, о чем вы говорите.
Кришнамурти: Традиция утверждает, что необходимо контролировать половую энергию.
А.: Последователи традиции заявляют, что если не прекратить рассеивание энергии, человек никогда не узнает «другого». Кажется, это не так. Между подавлением и отрицанием, о котором вы говорите, нет ничего общего. Истина в том, что энергия известна мне только в состоянии расщепления.
Кришнамурти: Возможно, именно традиционный подход удерживает нас у некоего частного образца, привязывает к некой фрагментарной энергии.
А.: Вероятно, это происходит потому, что любая форма энергии, которую мы знаем, является разрушительной. Наша интеллектуальная энергия создает системы и стандарты; наша эмоциональная энергия — это реакция против других индивидов.
Кришнамурти: Не говорил ли я вчера, что вся энергия проистекает из одного источника?
А.: То, что вы говорите, исходит из какого-то другого источника. И вы говорите, что функция интеллекта — видеть, что сам интеллект разорван на части, а поэтому недостоверен.
Когда интеллект обнаруживает свою недостоверность, он открывает высочайшую истину, доступную его постижению. Но когда к этому приходите вы, существует то, «другое». Все, что нам как будто известно, — это фрагментарность; а вы говорите о чем-то ином.
Кришнамурти: Что же вы будете делать? Как положите конец фрагментарности энергии?
А.: Я не могу сказать, как это сделать, потому что само такое действие есть процесс становления.
Кришнамурти: Так что вы будете делать? Как подходят к этой проблеме профессионалы, последователи традиции? Как они рассматривают проблему разных форм энергии, противодействующих друг другу, проблему одной из форм энергии, установившей диктатуру над остальными, стремящейся их контролировать, подавлять? Решают ли они эту проблему введением понятия атман?
А.: Это шуньята, пустота. Когда все устранено, существует только пустота. Все пребывает в пустоте. Был ли ваш приход к ней самопроизвольным?
Кришнамурти: Так что же говорят профессионалы?
А.: Шанкара говорит: «Ты приобретешь знание и связанное с ним уважение; и что же? Приобретешь богатство и связанную с ним власть; и что же? Посетишь многие страны, будешь кормить и поддерживать друзей, помогать бедным и увечным, купаться в Ганге, раздавать милостыню в огромных количествах, миллионы раз повторять мантры и тому подобное — и что же? Все это бесполезно, если не познано высшее «я»».
В заключение Шанкара говорит, что только тот, кто открыл, что все формы почитаемого действия лишены ценности для самопознания, — только тот способен к самопознанию.
Кришнамурти: Не могу себе представить, чтобы этот вопрос не был разработан профессионалами.
А.: Они называют это читта и чайтанья. Общий корень здесь чит.
Н.:Чит — это «сознание».
А.: Рассматривают ли они фрагментарную природу ума или говорят, что деятельность ума в целом нереальна?
Кришнамурти: Так в чем заключается вопрос, что именно мы пытаемся обсудить, исследовать?
А.: Мы знаем только разнообразные фрагментарные выражения энергии. Возможно ли увидеть ее поле целиком? Или это неправильный вопрос?
Кришнамурти: Если существует один или несколько фрагментов, кто это существо, которое собирается наблюдать энергию во всей ее целостности? Действительно ли наш ум настолько обусловлен, что мы не в состоянии вырваться из этой обусловленности?
А.: Да, мы так обусловлены.
Р.: На днях вы сказали, что если кто-то ударил меня, я чувствую обиду и так далее; но если в тот момент проявляется внимание, тогда я не чувствую обиды, и этот случай не регистрируется памятью. Но факт остается фактом: реакция мгновенна. Я моментально реагирую на оскорбление. Как возможно в такой момент проявить внимание?
Кришнамурти: В чем же проблема? Я увидел только вот этот кусок. (Указывает на часть ковра.) Вы говорите, что он не мог бы существовать, если бы не было всего ковра. Вот этот кусок ковра составляет часть целого ковра. Я говорю, что в этом куске имеется много других кусочков. Вся моя жизнь ушла на наблюдение этого куска. Но вот приходите вы и говорите, что он — часть целого и не существовал бы, если бы не существовало другое. А я не могу отвести глаз от этого куска. Я согласен, что он может существовать только благодаря целому, но я никогда, ни разу не видел весь ковер. Я никогда не отходил от своего куска. Этот кусок существует благодаря ковру. Мое внимание было фиксировано на куске, и я не знаю, как отвести от него глаза и посмотреть на весь ковер. Если я смогу это сделать, тогда никакого противоречия нет. Если я не в состоянии отвести глаза и взглянуть на ковер, я вижу, что никакого противоречия, никакой двойственности нет. А если я говорю, что мне необходимо отбросить мой кусок, чтобы видеть целое, тогда возникает двойственность.
Р.: С точки зрения интеллекта, это ясно.
Кришнамурти: Это очень хорошее упражнение. Что же вы делаете затем? Интеллект — тоже часть, один из фрагментов ковра. Я по-прежнему не смотрю на весь ковер. Если видит интеллект, восприятие возвращается к фрагменту.
Во-первых, мне надо интеллектуально понять то, что говорилось. Это часть целого. И до тех пор, пока восприятие сосредоточено на куске, нет восприятия всего ковра. Вы говорите: я понимаю это интеллектом. Итак, вы уже сдвинулись. Кроме того, вы видите, что интеллект является фрагментом. Вы смотрите на целое разными частями.
Р.: И то, что смотрит, — это тоже фрагмент.
Кришнамурти: Поэтому отбрасывайте фрагмент. (Пауза.) Видите ли, мы приучены читать по горизонтали, поэтому и мыслим горизонтально. Если бы мы привыкли читать по вертикали, как китайцы, наше мышление было бы вертикальным. Наше мышление — линейное мышление, разновидность фрагментарности. Так в чем же дело? Сформулируйте свой вопрос. (Пауза.)