Проблемы жизни, стр. 99
— А как же с теми годами, которые вы потратили на приобретение ученой степени?
«Думаю, этим можно будет заняться, но дети и домашнее хозяйство потребуют большую часть времени».
— Но тогда какую пользу принесло ваше так называемое образование? Для чего было тратить так много времени, средств и усилий, если все это закончится кухней? Разве вы не собираетесь после замужества заняться преподаванием, какой-либо общественной работой?
«Только в том случае, если у меня будет время. До тех пор пока не будет достигнуто обеспеченное положение, невозможно держать слуг и все прочее. Я опасаюсь, что, как только выйду замуж, — а я хочу это сделать, — все другие дела отойдут в сторону.
«Разве вы против брака?»
— Не рассматриваете ли вы брак, как некий институт для создания семьи? Но не является ли семья единицей, которая противостоит обществу? Не является ли семья тем центром, из которого исходят любые формы деятельности, не образует ли семья особый тип замыкающихся в себе взаимоотношений, который главенствует над всеми другими их типами? Не развивает ли семья внутреннюю активность, ведущую к разделению, ограничению, к делению на высшее и низшее, сильное и слабое? Семья, рассматриваемая как отдельная структура, представляет собой оппозицию целому, обществу; каждая семья противостоит другим семьям, другим группам. Не является ли семья со своей собственностью одной из причин, порождающих войны?
«Если вы возражаете против семьи, тогда вы, должно быть, стоите за коллективизацию мужчин и женщин, при которой дети будут принадлежать государству?»
— Пожалуйста, не перескакивайте к выводам. Если мы будем рассуждать с помощью формул и систем, это вызовет лишь возражения и споры. У вас своя система, у другого — своя; обе системы будут вести борьбу до конца, и каждая будет стараться уничтожить другую. Но проблема останется неразрешенной.
«Если вы против семьи, тогда за что же вы?»
— Почему вы ставите вопрос именно так? Когда имеется проблема, едва ли будет разумно рассматривать отдельные ее стороны соответственно личным предрассудкам. Не лучше ли понять проблему в целом вместо того, чтобы усиливать противоречия и враждебность и благодаря этому умножать наши проблемы?
Семья, если рассматривать ее в современном виде, — это единица с ограниченными взаимоотношениями, замкнутая внутри себя и исключающая остальных. Реформаторы и так называемые революционеры пытались покончить с аспектом исключительности семьи, который питает различные формы антиобщественной деятельности. Но семья — устойчивый центр, который противостоит неустойчивой жизни; и современная социальная структура во всем мире не может существовать без этого устойчивого центра. Семья не только экономическая единица, поэтому любые усилия разрешить вопрос на обычном уровне неизбежно должны потерпеть неудачу. Желание иметь надежный оплот связано не просто с экономикой; его характер более сложен и глубок. Если человек разрушает семью, он находит другие формы защищенности в виде государства, коллектива, верования и т.д., которые, в свою очередь, создадут свои собственные проблемы. Мы должны понять желание внутренней, психологической безопасности, а не только подменить один образец безопасности другим.
Следовательно, наша проблема — это не семья, а желание находиться в безопасности. Не носит ли желание безопасности, все равно на каком уровне, замкнутого в себе характера? Этот дух замкнутости проявляется в форме семьи, собственности, государства, религии и т.п. Разве желание внутренней безопасности не ведет к созданию внешних ее форм, которые всегда замыкаются в себе? Но само желание находиться в безопасности разрушает безопасность. Замкнутость в себе, обособленность неизбежно ведут к дезинтеграции; национализм, классовая ненависть и война — ее симптомы. Семья как средство внутренней безопасности — это источник беспорядка и социальных катастроф.
«Но как же можно жить, если не иметь семьи?»
— Не правда ли, удивительно, как ум постоянно ищет какую-то модель, готовую копию? Наше образование состоит из формул и выводов. Вопрос «как» — это ведь требование получить новую формулу; но формулы не могут разрешить проблему. Прошу вас, поймите эту истину. Только тогда, когда мы не ищем внутренней безопасности, можем мы жить безопасно во внешнем отношении. Но до тех пор, пока семья остается центром безопасности, будет происходить социальная дезинтеграция. До тех пор пока семья используется как средство самозащиты, должны сохраняться конфликт и скорбь. Прошу вас, не приходите в смятение, тут все достаточно просто. Пока я использую вас или кого-то другого ради моей внутренней, психологической безопасности, я должен быть замкнут в себе; «я» становится самым важным, приобретает наибольшее значение; это моя семья, моя собственность. Отношения, преследующие выгоду, полезность, в основе своей имеют насилие. Семья как средство взаимной внутренней безопасности ведет к конфликту и смятению.
«Умом я понимаю то, о чем вы говорите; но возможно ли жить без этого внутреннего желания находиться в безопасности?»
— Интеллектуальное понимание вообще не является пониманием. Вы думаете, что слышите слова и схватываете их значение, и этим дело кончается; но подобное восприятие не ведет к действию. Использование другого человека в качестве средства для собственного удовлетворения и безопасности — это не любовь. Любовь никогда не связана с безопасностью; любовь — это такое состояние, при котором желание быть в безопасности отсутствует; любовь — это состояние уязвимости, это единственное состояние, при котором невозможна замкнутость в себе, враждебность и ненависть. В таком состоянии может возникнуть семья, но она не будет отчужденной, замкнутой в себе.
«Но мы не знаем такой любви. Как же должен человек...?»
— Полезно осознать пути своей собственной мысли. Внутреннее желание безопасности внешне выражается замкнутостью и насилием; и до тех пор, пока мы не поймем полностью этот процесс, истинной любви быть не может. Любовь не есть какое-то новое убежище в поисках безопасности. Желание безопасности должно полностью исчезнуть для того, чтобы проявилась любовь. Любовь не есть нечто такое, что можно вызвать путем принуждения. Любая форма принуждения, на каком бы то ни было уровне, является подлинным отрицанием любви. Революционер, обладающий той или иной идеологией, совсем не является революционером; он предлагает лишь суррогат, новый вид безопасности, новую надежду на будущее; но любая надежда на будущее есть смерть. Только любовь может вызвать радикальную революцию или трансформацию отношений; но любовь не принадлежит уму. Мысль может планировать и формулировать восхитительные образы надежды, но это приведет лишь к дальнейшему конфликту и беде. Любовь существует тогда, когда хитрый, замкнутый в себе ум молчит.
«Я»
«Медитация имеет для меня величайшее значение. Более двадцати пяти лет я регулярно медитирую два раза в день. Вначале это было очень трудно, мне никак не удавалось контролировать свои мысли, и они все время уходили в сторону; но постепенно я стал выключать все, что мне мешало. Все больше времени и силы я отдавал достижению конечной цели, я был у разных учителей и следовал указаниям нескольких, отличных друг от друга систем медитации; но я никогда не был полностью удовлетворен ни одной из них, — хотя слово «удовлетворен», может быть, и не совсем точно. Все они подводят к определенной точке, в зависимости от системы, и я обнаружил, что становлюсь просто результатом системы, который так далек от моей конечной цели. Но после всех этих экспериментов я научился полностью владеть своими мыслями; мои эмоции также целиком находятся под контролем. Я упражнялся в глубоком дыхании, чтобы успокоить тело и ум; я повторял священное слово, постился в течение многих дней; в моральном отношении все было на высоте, а земные дела меня не привлекают. Но несмотря на все эти годы борьбы и усилий, упражнений и отречений, у меня нет душевного спокойствия, того блаженства, о котором говорят Великие. В редких случаях бывали светлые моменты глубокого экстаза, когда интуиция сулит высокие переживания; но я, кажется, не способен постичь иллюзорность собственного ума и постоянно оказываюсь у нее в плену. На меня опускается облако мрачного отчаяния, и я ощущаю все возрастающую скорбь».