Проблемы жизни, стр. 30

«Вы не убедили меня в том, что я не нуждаюсь в учителе», — сказал он.

— Истина — не предмет аргументации и убеждения; она — не результат обмена мнениями.

«Однако учитель помогает мне преодолевать жадность и зависть», — настаивал он.

— Может ли кто-либо другой, как бы он ни был велик, помочь осуществить в вас перемену? Если он может — это означает, что внутри вас не произошло никакого изменения, на вас лишь оказали влияние, вы попали в подчинение. Это влияние может продолжаться длительное время, тем не менее, никакой перемены не произошло, вы лишь подавили себя. Но независимо от того, вызвано ли подавление завистью или оно происходит в силу так называемого духовного влияния, вы продолжаете находиться в рабстве, вы нeсвободны. Нам нравится находиться в рабстве, мы любим, чтобы нами кто-то обладал, будь это учитель или кто-нибудь другой, так как такое подчинение гарантирует безопасность; учитель становится убежищем. Обладать — значит быть обладаемым, но обладание — это не свобода от жадности.

«Я должен сопротивляться жадности, — сказал он. — Я должен преодолеть ее, сделать любые усилия, чтобы уничтожить ее, и тогда все будет так, как надо».

— Из того, что вы говорите, следует, что вы уже в течение многих лет пребываете в конфликте с жадностью, и тем не менее не освободились от нее. Не говорите, что вы не пытались действовать достаточно решительно, как обычно говорят в этих случаях. Можете ли вы понимать что-либо с помощью конфликта? Преодолеть — не значит понять. То, что вы преодолеваете, неизбежно придется преодолевать снова и снова, но то, что вы полностью поняли, — от этого вы свободны. Для того чтобы понять, необходимо осознать процесс сопротивления. Сопротивляться значительно легче, чем понимать, к тому же мы с малых лет приучены к сопротивлению. Когда мы сопротивляемся, нет необходимости в том, чтобы наблюдать, обдумывать, иметь общение. Сопротивление — показатель косности ума. Ум, который сопротивляется, замкнут в себе, он не способен к восприимчивости, к пониманию. Понять пути сопротивления гораздо важнее, чем освободиться от жадности. Вот вы не прислушиваетесь к тому, что сейчас говорится; вы перебираете в уме ваши различные обязательства, которые возникли за годы борьбы и сопротивления. Вы теперь связаны обязательствами, о которых, быть может, читали лекции и писали; вы собрали друзей; вы сделали вклад на имя вашего учителя, который помог вам организовать сопротивление. Поэтому ваше прошлое не позволяет вам прислушаться к тому, что было сказано.

«Я и согласен и не согласен с вами», — заметил он.

— Как раз это и показывает, что вы не слушаете. Вы взвешиваете и сравниваете ваши обязательства с тем, что сейчас было сказано. Вот это и называется не слушать. Вы боитесь слушать, а это означает, что вы находитесь в конфликте, соглашаясь и в то же время не соглашаясь.

«Вы, может быть, и правы, — сказал он, — но я не могу выкинуть все, что я накопил, — друзей, знания, опыт. Я знаю, что должен отойти от всего, но я просто не могу, и это так».

Теперь конфликт внутри него будет еще больше, чем когда-либо, ибо если вы однажды осознали то, что есть, хотя бы против, воли, и отвергаете это ради своих обязательств, у вас возникает глубокое противоречие. Это противоречие выражается в двойственности. Не возможно перекинуть мост, соединяющий противоположные желания; если же создан какой-то мост, то это — сопротивление, являющееся согласованностью. Только в понимании того, что есть, существует свобода от того, что есть.

Странный факт, что последователям нравится, когда их бранят и ими руководят, мягко или грубо. Они думают, что грубое обращение является частью их обучения, тренировки на пути к духовному успеху. Желание, чтобы вам причиняли боль, грубо вас встряхивали — это часть наслаждения, которое человек может испытывать, причиняя боль другому; и эта взаимная деградация руководителя и его последователя есть результат жажды ощущений. Из-за желания все больших ощущений вы становитесь последователем, сами создаете руководителя, гуру, и ради этого нового удовольствия готовы жертвовать, мириться с дискомфортом, оскорблениями и обескураживанием. Все это есть часть взаимной эксплуатации, не имеет ничего общего с реальностью и никогда не приведет к счастью.

СТИМУЛЯЦИЯ

«Горы сделали меня безмолвной, — сказала она. — Я приехала в Энгадину, и красота ее повергла меня в состояние великого безмолвия; я не могла произнести ни слова при виде всех этих чудес. Это было что-то потрясающее. Мне хотелось бы удержать это живое, вибрирующее, движущееся безмолвие. Когда вы говорите о безмолвии, я думаю, что вы имеете в виду это необыкновенное переживание, которое было у меня. В самом деле, мне очень хотелось бы знать, имеете ли вы в виду безмолвие того же характера, которое я пережила. Воздействие этого безмолвия на меня продолжалось значительное время. Теперь я постоянно возвращаюсь к нему, стараюсь вновь ухватить его и жить в нем».

— Вас сделала безмолвной Энгадина, другого — прекрасные человеческие формы, третьего — учитель, книга или алкоголь. Благодаря внешней стимуляции вы можете ощущать то, что называется безмолвием и доставляет большое наслаждение. Воздействие красоты и величия сводится к тому, что они оттесняют на задний план повседневные проблемы и конфликты, а это создает какое-то чувство освобождения. Вследствие внешней стимуляции ум временно делается спокойным: он ожидает нового переживания, нового восторга, и уже в следующее мгновение, когда оно прошло, возвращается к этому переживанию, как к воспоминанию. Остаться навсегда в горах, очевидно, невозможно, так как вы вынуждены вернуться к обычному делу, но зато имеется возможность получить такое же состояние тишины с помощью другой формы стимуляции, например, благодаря алкоголю, человеку, идее; это как раз то, что делает большинство из нас. Эти различные формы стимуляции являются средствами, с помощью которых ум делается спокойным; таким образом, средства приобретают значение, становятся важными, и мы оказываемся привязанными к ним. Поскольку эти средства доставляют нам наслаждение безмолвия, они становятся доминантой в нашей жизни, представляют наш законный интерес, психологическую потребность, которую мы защищаем и ради которой, если необходимо, мы убиваем друг друга. Средства занимают место переживания, которое теперь — только память.

Формы стимуляции могут варьироваться в зависимости от обусловленности данного лица. Но есть нечто общее во всех стимуляторах: желание убежать от того, что есть, от нашей повседневной рутины, от наших отношений, которые уже перестали быть живыми, и от знания, которое постоянно утрачивает новизну. Вы избираете один способ бегства, я — другой, причем мой выбор всегда предполагается более правильным, чем ваш. Но всякое бегство, будет ли оно в форме идеала или кино или церкви, всегда приносит вред и ведет к иллюзии и страданию. Психологические способы бегства более пагубны, чем внешние, так как они имеют более тонкий и сложный характер, в связи с чем их труднее распознать. Безмолвие, которое приходит с помощью стимуляции или возникает благодаря дисциплине, самоконтролю, сопротивлению, позитивному или негативному, — это результат, следствие, и поэтому оно не является творческим; оно мертво.

Существует безмолвие, которое не является реакцией, результатом, следствием стимуляции, ощущения; безмолвие, которое не составлено, не получено путем умозаключений. Оно приходит, когда понят процесс мысли. Мысль — это ответ памяти, определенных умозаключений, сознательных или подсознательных; это память диктует действия в соответствии с тем, доставляют ли они удовольствие или страдание. Именно таким путем идеи контролируют действие, отсюда возникает конфликт между действием и идеей. Этот конфликт всегда сопутствует нам, и когда он резко усиливается, возникает потребность освободиться от него; но пока этот конфликт не понят и не разрешен, любая попытка освободиться от него есть бегство. Пока действие подчинено идее, конфликт неизбежен. Конфликт прекращается лишь тогда, когда действие становится свободным от идеи.