Полночные узы, стр. 14
Сладчайшая мука.
Он представил, как она идет по комнате, ступая по ковру босыми ногами, развязывает на ходу шелковый халат, легкий и прозрачный, как облако. Халат падает у кровати, Элиза ложится на прохладные простыни — обнаженные соски розовыми бусинами горят на ее бледной коже.
У Чейза пересохло в горле. Кровь стучала в висках, тело горело огнем. Член под черной тканью джинсов болезненно напрягся. Чейз погладил его, мечтая, чтобы это сделала Элиза.
Желание усилилось.
Оно никогда не угаснет…
— Господи, — пробормотал Чейз, ненавидя себя за слабость.
Он отдернул руку и, злобно шипя, встал, проклиная свои фантазии о недостижимой Элизе.
Жар полз по голым ногам Данте вверх к бедрам, охватывал спину, грудь, плечи. Неумолимый, всепоглощающий, он накрывал огромной волной, причиняя томительную боль.
Данте не мог пошевелиться, он утратил контроль не только над своим телом, но и над мыслями.
Огонь — это все, что он чувствовал и осознавал.
И еще — что пламя убивает его.
Оно полыхало и гудело вокруг, дым клубился, разъедая глаза и обжигая горло каждый раз, когда Данте делал безуспешную попытку вдохнуть.
Он не мог дышать.
Данте попал в западню.
Он чувствовал, как кожа покрывается волдырями. Слышал, как потрескивает одежда и волосы, уступая напору огня, а он лишь фиксировал происходящее, оцепенев от ужаса.
Никакой надежды на спасение.
Смерть приближалась.
Чейз ощущал черную руку, опустившуюся на него, толкавшую вниз, в засасывавшую воронку вечного небытия…
— Нет!
Резко дернувшись, он проснулся — каждый мускул был напряжен. Данте попытался подняться, но что-то мешало ему. Что-то давило на бедра, и еще что-то безвольно лежало поперек груди. Обе девушки зашевелились, одна издала мурлыкающий звук, устраиваясь у него под боком и гладя его холодную влажную грудь.
— Что случилось, милый?
— Отстань от меня, — пробормотал Данте. В горле пересохло, и голос прозвучал хрипло и глухо.
Высвободившись из объятий, он спустил ноги на пол и окинул взглядом незнакомую комнату. Данте все еще тяжело дышал, сердце учащенно билось. По его спине пробежали пальцы. Раздраженный, он встал с продавленного матраса и в темноте начал искать свою одежду.
— Не уходи, — захныкала одна из девушек. — Мы с Мией хотим продолжения.
Данте ничего не ответил. Сейчас он желал одного — активных действий. Он так долго оставался неподвижным. Так долго, что сама смерть пожаловала за ним.
— С тобой все в порядке? — спросила вторая девушка. — Тебе приснился страшный сон?
«Страшный сон», — с сарказмом подумал Данте
Вовсе нет.
Это видение — реальнее самой жизни — преследовало его, сколько он себя помнил.
Картина будущего.
Его собственной смерти, которую он знал в деталях. Оставалось только выяснить: когда, где и почему. Данте даже знал, кому обязан этим проклятием.
Женщина, родившая его на свет в Италии двести двадцать девять лет назад, предвидела не только собственную смерть, но и смерть своего возлюбленного супруга — вампира Темной Гавани, отца Данте. Она трагически погибла в морской пучине, успев спасти от этой участи своего ребенка. Через восемьдесят лет после ее смерти, едва покинув переполненный зал в Темной Гавани Рима, отец Данте, как и предсказывала его супруга, был убит завистливым политическим соперником.
Удивительный дар этой женщины перешел к ее единственному ребенку — Данте, такое часто случалось у представителей Рода, и теперь его мучило видение собственной смерти.
— Иди в постельку, — позвала у него за спиной девушка. — Ну же, не упрямься.
Натянув одежду, Данте вернулся к кровати. Девушки потянулись к нему, их движения были вялыми, глаза туманились не столько от сна, сколько от опьяняющего воздействия укусов вампира. Данте залечил ранки сразу же, но перед уходом нужно было еще кое-что сделать. Он положил руку на лоб одной девушки, затем другой, стирая воспоминания о проведенной с ним ночи.
«Если бы я мог так же легко стереть свои воспоминания», — подумал Данте, все еще ощущая в пересохшем горле вкус дыма, пепла и смерти.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Тесс, расслабься. — Рука Бена легла ей на талию, губы почти касались уха. — Если ты заметила, здесь вечеринка, а не похороны.
«И это хорошо», — подумала Тесс, опуская взгляд на свое темно-красное платье. Оно было простое, купленное на распродаже, но на фоне всех этих людей в черном Тесс выделялась своим цветным нарядом и чувствовала себя неуютно.
Дело было не только в платье. С детства она испытывала неловкость, находясь среди людей. Она всегда была другой. Что-то отделяло ее от всех, Тесс не понимала, что именно, и предпочитала не задумываться над этим. Она всеми силами старалась вписаться в общество — вот, например, как сейчас, но стоя в толпе незнакомцев, терзалась непреодолимым желанием вырваться и сбежать.
Тесс казалось, что на нее надвигается шторм, вокруг сгущаются невидимые мощные силы, готовые затянуть ее в воронку, а затем выбросить на голые Рифы. Она боялась, что под ногами вот-вот разверзнется бездна.
Тесс потерла шею, почувствовав какую-то тупую боль в области сонной артерии.
— С тобой все в порядке? — спросил Бен. — Ты за весь вечер почти ничего не сказала.
— Правда? Прости.
— Тебе здесь нравится?
Тесс кивнула и выдавила улыбку:
— Выставка просто замечательная. В программке написано, что это мероприятие исключительно для меценатов. Как тебе удалось достать билеты?
— Ну, у меня есть кое-какие связи… — Бен пожал плечами и вылил в рот остатки шампанского. — Один человек был у меня в долгу. Это не то, о чем ты подумала, — сказал он с легким упреком в голосе, забрав у Тесс пустой бокал из-под содовой. — Я знаю одного бармена, а он знаком с девчонкой, которая работает на подобных вечеринках. Помня, как ты любишь скульптуру, несколько месяцев назад я закинул удочку насчет пары лишних билетиков.
— А за что этот бармен тебе должен? — с подозрением спросила Тесс. Она знала, что Бен часто общается с сомнительными типами. — Что вас связывает?
— У него машина была в ремонте, и я одолжил ему свой фургон на вечер, ему нужно было работать на какой-то свадьбе. Вот и все дела. Ничего противозаконного. — Бен улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. — Я же дал тебе обещание, разве нет?
Тесс неуверенно кивнула.
— Раз уж речь зашла о баре, не повторить ли нам? Еще содовой для дамы?
— Да, пожалуйста.
Бен растворился в толпе, а Тесс продолжила осмотр экспонатов, выставленных в огромном зале музея. Здесь были сотни скульптур, запечатлевших тысячелетний период истории человечества, все в высоких витринах из оргстекла.
Тесс подошла к группе блондинок с бронзовым загаром и сверкающими драгоценностями. Как и подобает великосветским дамам, они плотным кольцом обступили витрину с итальянскими терракотовыми статуэтками и шумно обсуждали последние новости: такой-то плохо сделали подтяжку лица, а такая-то завела любовника — профессионального инструктора по теннису из загородного клуба, подумать только — вдвое моложе себя! Тесс переминалась с ноги на ногу у них за спиной, стараясь не слушать сплетни, а протиснуться поближе к элегантной скульптуре Корнаккини «Спящий Эндимион».
Тесс чувствовала себя обманщицей: во-первых, она появилась на этой вечеринке в качестве девушки Бена, коей не являлась, а во-вторых, она не принадлежала к числу покровителей музея. Бен в большей степени, нежели она, вписывался в это общество. Он родился и вырос в Бостоне, среди музеев и театров. А Тесс воспитывалась в атмосфере провинциальных ярмарок и захудалых кинотеатров. Ее познания в искусстве были довольно скромными, и безотчетная любовь к скульптуре стала для Тесс спасением, особенно в те трудные дни, когда она еще жила в родном Иллинойсе.
В то время она была совсем другим человеком. Тереза Дон Калвер кое-что знала об обманщиках. Ее отчим позаботился об этом. Внешне он казался идеальным: успешный, добрый, высокоморальный. Но в действительности таковым не являлся. Он умер около десяти лет назад. Мать, довольно чужой для Тесс человек, не так давно тоже умерла. А Тесс девять лет назад покинула родной дом и рассталась со своим печальным прошлым.