Время перемен. Лабиринт Безумия (СИ), стр. 27

— Долго же до тебя доходило, ушастый!

Эльф изумленно вскинул голову.

— Чего уставился? Дураком ты никогда не был, выдержки тебе тоже всегда хватало. Раз уж утром сумел отойти сам, то, небось, и в другой раз справишься. А по поводу упорства… кто упрямый в одном, тот упрямец и во всем остальном. Ты ведь от своего не откажешься?

— Нет, — машинально ответил он, с трудом сознавая, что его не только не прибьют за наглость, но даже, кажется, не слишком сердятся. С ума сойти! Опять держал ее на руках! И в который уже раз — совершенно безнаказанно!

Белка снова фыркнула.

— Так и знала: у вас в семье это, похоже — фамильная черта. Но я ведь не просто так прошу обращаться ко мне, как к Белику — на это есть важные причины. Настолько важные, что я далеко не всем о них говорю.

«Например, Элиару ты сказала почти сразу, — подумал Таррэн. — Да только он не услышал».

Она слегка нахмурилась, но отчего-то опять не разозлилась. Скорее задумалась, не зная, как объяснить и убедить упершегося эльфа оставить все, как есть. Что же ему сказать, если вокруг полно чужих ушей, а донести свою мысль нужно? Причем так, чтобы и себя не выдать, и других не задеть? Ведь истина на самом деле никому не нужна: все видят то, что хотят. А я хочу, чтобы во мне не видели ничего, кроме Белика. Вообще больше ни чего: ни хорошего, ни плохого.

Таррэн стоял спокойно — неестественно прямой, немного растерянный внезапной переменой ее настроения, но все же не сдавшийся. Даже сейчас смотрел в упор, поджав губы, и не собирался отступать. Не думал сдаваться. Только надеялся, что Траш все же сумеет поставить последнюю точку в этом глупом споре и даст ему возможность на законных основаниях поступать так, как решил. Однако если даже она проиграет, он все равно сделает то, что считает нужным, и будет называть ее так, как она того заслуживает.

— Дело не в тебе, — вдруг тихо сказал Белка, словно услышала его мысли. — Если бы у остальных хватало терпения, все было бы проще, но мне бы не хотелось лишний раз никого… искушать. Понимаешь?

Темный эльф неслышно вздохнул.

— Это ничего не меняет.

— Нет. Но мне было бы немного легче. Да, для тебя разницы никакой, однако для некоторых она очень существенна. И я совсем не хочу, чтобы из-за твоего глупого упрямства кто-то пострадал. Не хочу напоминать, ясно? И провоцировать их тоже не хочу. Думаешь, твоя настойчивость стоит чужих жизней? Думаешь, будет лучше, если я хоть кому-то дам поблажку? Хочешь посмотреть, что из этого получится? — в ее глазах вдруг мелькнула смертная тоска и давняя боль, а голос упал до неслышного шепота. — Плохо получится, Таррэн. Так уже было, поверь. Это стоило одному дурачку жизни, а мне — покоя. Я больше не хочу повторения. Не хочу рисковать. И убивать тоже… не хочу.

— Если я не стану этого делать при посторонних, тебя устроит? — неожиданно пошел на попятную Таррэн. «Вернее, при них я вообще не стану к тебе обращаться», — подумал он мимоходом.

Белка слабо улыбнулась.

— Вполне.

«Но наедине я не собираюсь делать подобной глупости. И в остальное время, когда ты одна, буду звать так, хочу. Просто потому, что времени у нас немного осталось, а мне не хотелось бы истратить его на то, чтобы убедить себя в мысли, будто ты ничего не значишь».

— Значит, договорились? — вопросительно посмотрел эльф.

Она одарила его долгим странным взглядом, на секунду прикрыла неестественно вспыхнувшие глаза, но затем хмыкнула и быстро кивнула.

— Договорились.

Глава 6

Проклятый Лес показался чужакам непривычно тихим и каким-то пустым. Наслушавшись рассказов местных старожилов, они ждали свирепых порывов ветра, ощетинившихся колючками веток, острых иголок, то и дело вонзающихся в прочный доспех в попытке добраться до податливой кожи. Ждали яростного рыка невидимого зверья, негодующего птичьего гомона над головами, огромных туч надоедливой (ядовитой!) мошкары. Ждали стремительных бросков из-за каждого угла, после которых оставалось надеяться на то, сумеешь вовремя среагировать, а броня окажется достаточно крепкой и не поддастся чужим зубам. Приготовились отбиваться, отмахиваться и бороться за каждую пройденную пядь, но…

Ничего этого не понадобилось.

Едва наступил долгожданный рассвет, небольшой отряд без лишнего шума покинул Левую Заставу, уверенно пересек отделившую ее от Проклятого Леса полосу выжженной земли и спокойно вошел в смертельно опасные дебри. Впереди, как всегда, бежала Белка вместе с кровной сестрой, чьи ядовито зеленые радужки красноречиво свидетельствовали: они снова слились. За ней неслышным шагом скользил Таррэн, без особого труда настоявший именно на таком порядке построения. За Темным эльфом молча следовали пятеро смертных, слегка разбавленные Элиаром и Танарисом. Вокруг эльфов бесшумными тенями скользили Воевода и троица незнакомых Волкодавов. Проныра Карраш в очередной раз где-то затерялся. Наконец, замыкали короткую процессию легконогие и стремительные Гончие: Шранк, его молодой напарник Адвик и тот самый сероглазый блондин с холодной улыбкой, которого звали Криллом. Остальные еще не восстановились после нападения саламандры, а потому Белка, как ни просились парни, взяла с собой только эту неразлучную троицу.

Как ни удивительно, на непрошеных гостей никто не накинулся из-за толстых, покрытых ядовитым мхом стволов. Никто не покусился, не набросился и даже голос не подал, созывая все местное ополчение (или что там у них было) на борьбу с самозванцами. Нет. Ничего подобного, хотя множество посторонних, полных настороженности взглядов ощущалось почти постоянно, и от них у бывалых ветеранов Бронлора мороз драл по коже. Потому что таились невидимые соглядатаи буквально под каждым кустом, возле каждой ветки, под каждым крохотным листиком и даже под ногами. Чуть не дышали в спины, но всякий раз умудрялись оставаться незамеченными. Гончие, может, и замечали что-то конкретное, но виду не показывали. На рожон сами не лезли, новичков сторожили, споро прорубали дорогу сквозь зеленые джунгли, но старались делать это осторожно и почти вежливо. Проклятый Лес, в свою очередь, внимательно следил за осмелившимися вторгнуться в его владения, заставляя их ощутимо нервничать, но, к всеобщему удивлению, так и не напал. Просто пропустил внутрь, словно так и надо, и даже не попытался остановить. Более того, Весельчак, усиленно озирающийся по сторонам, в какой-то момент даже подметил, что торчащие со всех сторон колючки и острые шипы с подозрительными капельками на кончиках не то, что не стремились воткнуться в его бренное тело, а вроде как даже отворачивались. Словно старательно не желали поранить. Особенно нервно шарахаясь прочь, когда рядом оказывалась Белка со своей хмерой и, как ни странно, Таррэн.

Последнего и вовсе не задел ни один листочек, ни одна разумная лиана, ни крохотные клочки серого мха, временами падающие с потревоженных веток. Его испуганно огибали редкие бабочки, нарочито беззаботно порхающие над головами; бугрящиеся под опавшей листвой корни нервно уползали с дороги, а свисающие с веток обрывки паутины сами собой раздвигались и почтительно пропускали мимо. Его не посмело коснуться ни одно ядовитое растение и не плюнулся вслед ни один плотоядный цветок, будто неестественно спокойный и отчего-то задумчивый эльф вдруг стал для местных обитателей неприкасаемым. На него не свалилась ни одна шишка, не цокнула невидимая белка, не зашипела сердито змея, которых, кстати, тоже стало непростительно мало. Даже мухи облетали его стороной, виновато расшаркиваясь в воздухе, и очень скоро это подметили все. А затем, наконец, сообразили, почему Белка не стала протестовать, чтобы скрытный Хранитель топал рядом с ней: кажется, она знала гораздо больше, чем остальные. Но спрашивать и уточнять не решился никто: маленькая Гончая заранее предупредила, что зашибет любого, кто вздумает помешать ей слушать Лес.

А в этом Белке верили всегда.

Отряд без приключений миновал первую полосу препятствий в виде тесно стоящих древесных гигантов, почти целиком принадлежащих к редкому виду черного палисандра. Без особых усилий прорубился сквозь казавшуюся сплошной стену из веток, листьев, высокой травы и вездесущей паутины. Пригнув головы, они с ходу проскочили под низкими зелеными сводами. Умело продрались сквозь густые заросли неизвестных науке растений, которые по агрессивности вполне могли соперничать со знаменитым храмовником. Затем счастливо избежали неприятных встреч со здешними обитателями и к полудню, отмахав в хорошем темпе приличное расстояние, вышли в более спокойные места.